с черными курчавыми волосами. Возводил он свою родословную не много не мало к самому Чингисхану. Раскопал, что его предки были мурзами, а потом потихоньку опустились по социальной лестнице.
У него были большие темные глаза. Он был сильно близорук и носил очки с толстыми линзами. Говорят, что даже под душем он не снимал очки. Над верхней губой пробивались усики. Брился он не чаще раза в неделю, поэтому через несколько дней после бритья пробивалась жесткая щетина. Борю сжигали две, но пламенные страсти: наука и выпивка. И той, и другой он предавался самозабвенно. Щедро, с размахом. Многих это удивляло: как ему удавалось сочетать их. Время от времени его отчитывали на комсомольском собрании за пагубное пристрастие к алкоголю, говорили, что он губит себя как ученого. Боря завязывал с выпивкой, но ненадолго. Окружающим говорил, что это для него единственный способ дать отдохнуть мозгу.
Вернулся Саша с конференции с каменным лицом. Было понятно, что он недоволен своим выступлением, что оно прошло не так, как он мечтал. Он молча повесил плащ.
— Казачья атака на ученое общество оказалась неудачной? — спросил Комиссаров не без ехидцы.
Саша махнул рукой. Потом, видно подражая какому-то ученому мужу, прогнусавил.
— Вами нарисована слишком благостная картина казачества. Не отрицая их заслуг, не будем забывать об их негативной роли в Смуте, о разбойничьих походах за зипунами, об их участии в подавлении революционных выступлений, о белоказаках, об их восстаниях в тылу советской республики, об их отношении к крестьянству. Потом не будем забывать о социальном расслоении, о старшине, которая верой и правдой служила царизму, об их стычках с переселенцами и инородцами. А претензии казачества, что они представляют собой особый народ, который не имеет ничего общего с населением Центральной России?
— Ущучили тебя?
— Да было всё. Я же не лакирую картину истории казачества. Из песни слов не выкинешь. Если на чашу весов положить то, что они сделали на благо России, то эта чаша перевесит. И на Солнце есть пятна. Но никому не приходит в голову, что Солнце — это вредная звезда. Вообще у меня идея фикс: создать казачью энциклопедию, где было бы всё. И история, и быт, и традиции, и хозяйство, и фольклор. Судьба разбросала казачество по всему миру от Южной Америки до Китая. Сколько их покинуло пределы России после неудачных восстаний, после гражданской войны! Они десятилетиями сохраняют там язык, традиции, веру. И считают себя русскими. Еще бы и зарубежных исследователей подключить, и в заграничных архивах порыться. Ради этого не жалко и жизни.
— Слушай, Саша!
Это был Комиссаров. В нем было немного от сноба, который сверху вниз глядит на остальных.
— Тебе не кажется, что ты живешь вчерашним днем? Нет! Я понимаю, что историк имеет дело с прошлым. Но казачество — это остаток сословной структуры. Жизнь-то вон как стремительно меняется. Разве сейчас это казак? Это такие же, как все остальные люди. Жизнь-то вон как стремительно меняется! Думаешь, молодежь мечтает носить штаны с лампасами и махать шашкой на коне? Ха-ха! Ей сейчас подай гоночный мотоцикл и джинсы!
Саша поднял голову.
— Как вы не можете понять одного? Как бы стремительно не менялась жизнь, фундамент-то остается. Христианство существует два тысячелетия и не собирается умирать, как бы его не хоронили, в том числе и у нас. Потому что есть у него вот эта основа.
Вечером Саша пришел с двумя бутылками портвейна, чем очень обрадовал жителей комнаты. Нес бутылки он неоткрыто в вытянутых руках, как несут букет любимой девушке или большой торт для именинника. Нес он их тайно, спрятав. Хотя проницательный взгляд увидел бы через плащ подозрительные выпуклости. Сухой закон в студгородке еще никто не отменял. И по мере сил и возможностей его старались соблюдать.
— Не написать ли тебе, Саша, антологию советского анекдота? — сказал Комиссаров. — Разумеется, после казачьей энциклопедии. Ведь очень интересная тема. И кажется, совсем неисследованная. Вначале большая аналитическая статья. И конечно, примечания, комментарии. Разъяснение реалий: кто есть кто, что это за события, ссылки на документы. Это же бомба будет! Да еще какая!
— Идея интересная, — согласился Саша. — Можно подумать. Но это как-нибудь потом. Анекдот появился в Византии и означал «ненаписанное». Это были рассказы о забавных случаях, которые передавались из уст в уста. Еще в прошлом веке в России называли всякие забавные истории в основном с известными особами анекдотами. Начали их записывать и издавать. А вот нынешний анекдот — это совсем другое дело. Чаще всего это не реальная история, а какой-то выдуманный короткий рассказ с неожиданной концовкой.
— Слышь, Саша! А сам ты придумывал анекдоты? Ведь вон сколько ты знаешь про них!
— Пробовал. Но не получилось. Не дано.
Каждый вечер в небольшом зале на первом этаже проходили дискотеки. Должны же гости развлекаться. Появлялась группа. Это были студенты-физики. Они были заядлыми битломанами. И поэтому у них был соответствующий репертуар. Разумеется, на английском языке. Волосы, стриженные под горшок, тертые джинсы. Иногда битловские песни они перемежали репертуаром из «роллингов». Самая востребованная была «Satisfaction».
Свободных мест не было. В этой тесноте молодые люди конвульсивно дергались под музыку. В моду входил свободный танец, то есть каждый танцует, как хочет, так сказать, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность.
Немало было таких, кто на дух не переносил дискотек. Как раз к ним относились обитатели четыреста десятого номера.
Посмеивались над курсантами высшего военного политического училища, что тоже в Академгородке. Будущие политруки все свои выступления связывали с ролью партии: в воспитании высокой воинской дисциплины бойцов, в высоком уровне проведения учений, в формировании нравственных качеств у рядового и командующего состава. Обильно цитировали материалы последнего съезда КПСС или ссылались на них, старались показать роль генерального секретаря дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева.
Так священники ссылаются на Библию как на последнюю инстанцию в любом споре.
В большой аудитории главного корпуса наконец-то выступили француженки. На этот раз они надели строгие платья и даже позволили себе немного косметики: чуть-чуть губки, бровки. Говорила одна. Ее подруга была немногословно и вставляла лишь несколько фраз, когда к ней обращались. Или уточняла, если первая что-то забывала. Разумеется, говорили по-французски. Точнее щебетали. Переводчица не успевала. И видно кое-что время от времени упускала. Ритм перевода был гораздо медленнее, чем речь француженок.
Иногда переводчица не могла подобрать нужного слова к какому-нибудь слову из молодежного сленга французов. Тогда она хмурила лоб и беспомощно оглядывалась по сторонам. Было понятно без перевода: Ленин, Троцкий, Мао, Че Гевара, революция, которыми то и дело сыпали
