– Как вы себя чувствуете? – спросил сидящий рядом с кроватью.
– Прекрасно, – соврал Бреннан. – Где я?
Бреннан повернулся и впервые увидел разговаривающего с ним. Это был молодой человек в белом халате со стетоскопом на шее. Он выглядел как гибрид мальчика-серфингиста и пегой пони. Д-р… Финн. Так его зовут.
– Вы в клинике Джокертауна, – объявил ему д-р Финн. Бреннан устало кивнул.
– Понимаете, – продолжал Финн, – самое удивительное, что вы вообще с нами.
Бреннан кивнул снова. Хотя он был слаб и дезориентирован, но начал вспоминать. Пожар. Мать. Падающий потолок.
– Кажется, – сказал д-р Финн, внимательно наблюдая за ним, – вас нашел в тайной подвальной комнате пожарный, который осматривал остатки «Хрустального дворца». Очевидно, вас спасло от огня нечто… такое, что было в тот момент, когда пожарный вас обнаружил, чем-то вроде обуглившейся плоти.
– Мать, – прошептал Бреннан. Рот его был будто набит хлопковой ватой, а правая рука куском бесчувственного мяса покоилась в пластиковом чехле. Он сел и опустил ноги на пол, стараясь справиться с внезапным головокружением, – с головой у него было как после трехдневного запоя. Рука полностью онемела, но он был уверен, что немота эта, к несчастью, быстро пройдет.
– Где моя одежда?
– Вы не можете покинуть госпиталь в таком состоянии, – мрачно заметил Финн. – У вас серьезный перелом руки, и вы потеряли много крови. У вас ожоги на руках и на лице. Вам нужно отдохнуть хотя бы день.
Бреннан замотал головой.
– Нет времени отдыхать.
– Я слагаю с себя ответственность, если вы покинете клинику, – заявил Финн, в отчаянии подергивая хвостом.
– Вам не придется ни за что отвечать. Я сам. – Он было поднялся, но тут же упал, сраженный острым приступом головокружения. – А сейчас, где моя одежда?
Финн покачал головой.
– Если вы решили уйти, я не могу вас остановить. Подождите минуту, я отыщу вашу одежду. Это может потребовать времени, сегодня утром все в беспорядке.
– Пожар? – спросил Бреннан.
– Нет. «Хрустальный дворец» разрушен, но пострадавших от огня немного. Кажется, половины его служащих не было на месте, праздновали вместе с жителями Джокертауна, а другая половина бежала в беспорядке, только чтоб угоститься на праздновании.
– Праздновании? – спросил Бреннан. – Чего?
– Ох, думаю, вы не смогли об этом услышать. Прошлым вечером сенатор Хартман был номинован кандидатом в президенты. Весь Джокертаун сошел с ума.
Где-то в темноте слышались спорящие голоса.
– Это нечестно, – сказал первый голос. – Нам тоже нужен поцелуй. Он проводит с ним слишком много времени. Сколько он будет заставлять нас ждать?
– Столько, сколько пожелает, – сказал второй голос. – Мы не имеем права спрашивать, когда мастер приходит и уходит. Ти Малис действует по своим правилам и тогда, когда считает нужным.
– Мы должны убить обоих, – сказал первый голос. – Они опасны.
– Нет, – сказал третий, женский голос, – не надо этих милашек. Мастер захочет их попробовать, оседлать их, почувствовать их под собой. Мастер захочет услышать их стоны.
Этого оказалось достаточно, чтобы Джэй открыл глаза.
– А что с нами? – Он увидел вышагивающего человека-многоножку, голос которого был высоким и нервным. – Что, если они понравятся ему больше нас? Мы никогда не получим поцелуй, для меня невыносимо, когда он уходит.
Джэй лежал лицом вниз на разбитом вонючем диване, голова его была около спинки, а руки связаны за спиной. По крайней мере он на это надеялся; он их более не чувствовал и, попытавшись пошевелить пальцами, ощутил лишь оцепенение. От обивки пахло мочой. В голове пульсировало, ребра стонали при малейшем движении. Он находился в том же промозглом подвале. В нескольких футах от него находился старый водогрей с изъеденными ржавчиной трубами. За ним виднелась другая комната, где смутно в тусклом свете из грязного окна виднелись фигуры ожидающих. Джэй попытался пересчитать их, но их было слишком много и они постоянно двигались. Когда он постарался сосредоточиться, череп готов был расколоться.
Он, видимо, затонал, захныкал или как-то еще нарушил игру. Спор внезапно прекратился, и послышались шаги. Грубые руки перевернули его лицом к потолку. Над ним стоял Саша. Из-за усталости телепат выглядел похуже. Его руки дрожали, пряди черных волос прилипли к бледному потному лбу.
– Что? – сказал Джэй. Это все, на что он был способен. Его губы и горло пересохли и огрубели.
– Что? – повторил он.
– Дайте ему воды, – сказал Саша.
Мгновение спустя перед ним оказалась стоящая на коленях Эзили и поднесла стакан к его губам. Ее руки были горячи, но вода была холодной, и он ее жадно выпил, часть ее потекла по подбородку.
– Соси, – смеясь, шепнула ему в ухо Эзили. Джэй чувствовал ее запах и жар, волнами исходящий от ее кожи.
– Тебе никак не следовало ехать вслед за нами в Атланту, – сказал Саша.
Джэй расплескал остатки воды.
– Мои руки, – выдавил Джэй. – Веревки… останавливают циркуляцию. Развяжите меня.
– Я слеп, а не глуп, – сказал Саша. – Со связанными руками ты не можешь использовать свои способности. Ведь тебе достаточно указать пальцем и заставить поверить, что это пистолет.
– Он пытается нас одурачить. – Из-за Саши выступил человек-многоножка. Он был высок и сутул, изогнут, как вопросительный знак, лицо как бы пришпилено в последний момент к узкой безволосой голове. Все его руки были гротескно тощими и длинными, с кожей, туго обтягивающей мышцы и кости. И их было так много. – Я же говорю, он опасен, – сказал джокер. – Убьем его. – В одной из мириадов своих рук он держал длинный зазубренный нож.
– Нет, – сказал Саша. – Он слишком ценен.
– Сокровище, – прошептала Эзили.
– Ты знаешь, каковы чувства мастера к тузам, – сказал Саша.
– Спроси у других, – настаивал человек-многоножка.
– А у меня есть голос? – осведомился Джэй.
Эзили рассмеялась, а Саша обратил лицо к Джэю:
– Ты проголосовал бы за жизнь, – мрачно сказал он. – Глупость. – Его пальцы задумчиво почесывали большую язву сбоку на шее.
– Ты был плохим мальчиком, – дразняще произнесла Эзили. – Что ты с ними сделал, а? Со всеми нашими любимыми друзьями.
– Я же говорил тебе, – сказал Саша. – Он телепортировал их прочь. В Нью-Йорк.
– Мастер будет сердиться, – сказала Эзили. Она легко провела пальцем Джэю по щеке и деликатно ухватила за ухо. – Сколько гор ушло. Тебя надо наказать.
– Мастер, – повторил Джэй. – Кто он? Хартман?
Эзили безучастно взглянула на него.
– Кукловод, – сказал Джэй, вспомнив имя, которое использовал Тахион. Многоножка в недоумении посмотрел на Сашу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
