— И какой у него эффект?
— Любая собака, особенно ищейка, легко и охотно пойдет по следу того, кто надевал эти калоши, игнорируя другие следы.
— И где же это добро берут?
— Феромоны продают в собачьем приюте или у ветеринара для коррекции поведения животного. И, разумеется, их можно получить непосредственно от течной суки.
— Любопытно… каковы шансы, что такое вещество могло случайно попасть кому-то на подошвы?
— В такой концентрации? Только если вляпаться в лужу на месте взорвавшегося завода по разливу феромонов.
— Еще любопытнее. Благодарю вас, сержант. Позвольте я передам трубку Джеку Хардвику, чтобы вы ему все это повторили? Возможно, у него возникнут вопросы.
У Хардвика действительно возник вопрос:
— Если этот феромон вырабатывает течная сука, значит, кобель не может перед ним устоять, верно?
Выслушав ее ответ, он повесил трубку и оживился.
— Обалдеть. Манящий запах течной суки, а! Как тебе, Шерлок?
— Очевидно, Флорес хотел, чтобы ищейки взяли именно этот след. Может, он даже специально вычитал в Интернете, что все полицейские ищейки — кобели.
— Значит, ему было нужно, чтобы мы нашли мачете.
— Без вариантов, — кивнул Гурни. — Причем он хотел, чтобы мы нашли его быстро.
— И какой тогда сценарий? Вот, отхреначил он башку, надел калоши, вышел в лес, бросил там мачете, вернулся в дом, снял калоши… и что?
— В случае с Саванной он просто спокойно ушел или уехал, — сказал Гурни. — А вот случай с Джиллиан в голове не укладывается.
— Потому что никто не мелькал на видео?
— Да, и еще потому, что ему некуда было спрятаться в домике.
— Меня по-прежнему волнует, зачем он вообще возвращался назад, а не свалил, бросив мачете.
Гурни улыбнулся:
— Вот эту часть я как раз, кажется, понимаю. Нужно было оставить калоши в домике, чтобы псина уже там учуяла след и потом искала именно его, выведя нас к мачете. Ему почему-то было важно, чтобы мы первым делом нашли мачете.
— Вот почему?
— Меня интересует другое. Если верить видео, из домика садовника никто не выходил. В таком случае как мачете попало туда, где его нашли?
— Думаешь, это важно?
— А ты думаешь, нет?
Хардвик пожал плечами:
— Одни детективы помешаны на мотивах, а ты — на несостыковках, вот и зацепился за единственное непонятное место в истории.
— А ты бы за что зацепился?
— За лейтмотивы. И в этом деле явный лейтмотив — это секс. Он из каждой щели лезет. Эдвард Валлори, Тирана Зог, Джордан Болстон, Сол Штек… Синдикат Скардов. Специализация Эштона, опять же. Позы на фотографиях в рекламе «Карналы». Даже след, ведущий к мачете, — привет от течной суки! И знаешь, что я думаю? Что пора навестить эпицентр этого изврата. Поехали в Мэйплшейд?
Глава 71
Я написал тебе про все причины
Ему, конечно, не все нравилось в решении финальной сцены. Пришлось отклониться от изысканной точности и простоты отточенного лезвия. Но другого способа закончить начатое он не знал. Его расстраивало вопиющее несовершенство происходящего, размытие границ и смешение признаков, но оставалось лишь принять их как неизбежное зло. Еще одним неизбежным злом были непреднамеренные жертвы. Он утешался мыслью, что его война — для праведного дела. Праведного по форме и содержанию, а потому заведомо искупающего любые последствия. Можно сожалеть о невинно убиенных, да. Однако разве в Мэйплшейде были невинные? О нет, эти девочки не отличались невинностью и, даже будучи юридически всего лишь детьми, на самом деле были совсем иными.
Что ж, день настал. Возможность может больше не представиться. Важно оставаться собранным, объективным, не колебаться. Важно помнить об истинном положении дел в этом мире.
Эдвард Валлори видел это положение с ясностью, не доступной другим смертным: главный герой «Садовника-испанца» даже глазом не моргнул.
Остается нанести последний удар этим шлюхам и лгуньям, лукавым отродьям преисподней. Про таких говорят: «прелестное создание». Красноречивая фраза, если задуматься. Кто, спрашивается, их создал?
Пожирающий зев, мокрый язык, скользкий червяк.
Гадина.
И обрушу меч мой огненный на ядовитые головы, и ни одна змея не уползет живой.
В самую слизь их поганых сердец вонжу копье пламенное и навеки прерву их биение.
И отродье Евы сгинет, искуплен будет грех, и наступит покой.
Я написал тебе про все причины.
Глава 72
Еще один слой
— Слушай, я все вспоминаю эту твою любимую дзенскую мудрость — что не бывает неправильных ответов, бывают неправильные вопросы…
Гурни и Хардвик ехали по северным склонам в сторону Тэмбери, и Хардвик впервые за всю дорогу нарушил молчание.
— Может, мы все-таки зря гадаем, каким образом мачете попало в лес, если видео говорит, что из домика никто не выходил. Давай просто примем как факт, что оно туда попало.
Гурни усмехнулся.
— А о чем тогда нужно гадать?
— Давай зададимся вопросом, каким еще способом мачете могло попасть туда, куда оно попало…
— Это тот же самый вопрос, только с другого ракурса, и…
— …и как на него попала кровь Джиллиан?
— Не понял.
Прежде чем продолжить, Хардвик шумно и с аппетитом высморкался и, сопя, убрал платок обратно в карман.
— Мы решили, что мачете — орудие убийства, потому что на нем была кровь Джиллиан. Но это что, единственная версия?..
— Мы с тобой перебирали версии и, как помнишь, зашли в тупик.
Хардвик упрямо покачал головой.
— Джек, откуда еще могла взяться кровь? И если мачете принесли не из домика, то откуда?
— Важнее другое: когда?
— То есть?..
Хардвик снова достал платок и фыркнул в него.
— Ты доверяешь тому, что видел на записи?
— Я говорил и с конторой, которая ее делала, и с аналитиками. Все уверены, что видео не поддельное.
— Если так, значит, мачете попало в рощу не в тот промежуток времени, когда мы думаем. Следовательно, оно не орудие убийства. А кровь там оказалась каким-то другим образом.
Гурни почувствовал, что Хардвик прав.
— Но если убийца устроил такое сложное представление — заблаговременно спрятал мачете, добыл кровь, чтобы отдельно его испачкать, то нас интересует не только «когда» и «как», но и «зачем».
В самом деле — зачем убийце так сложно заметать следы? В теории задумку любого плана можно угадать по результатам, если все прошло без отклонений от этого плана. И вот, они нашли мачете с кровью Джиллиан за домиком. Каков был результат этой находки?
Он тут же сам ответил на свой вопрос:
— Мачете нашли легко и быстро. Все тут же решили, что это орудие убийства, поэтому реальное орудие никто не искал. След, ведущий от домика к мачете, выглядел правдоподобно, и все решили, что Флорес скрылся именно этим путем. Одновременное исчезновение Кики Мюллер только поддержало версию, что Флорес исчез, причем, вероятно, в ее компании…
— И в результате… — произнес Хардвик.
— И в результате все это ложь. Похоже, Флорес фактически срежиссировал ход расследования, — сказал Гурни и вдруг добавил: — Черт возьми…
— Что?
— Флорес убил Кики Мюллер и похоронил ее за ее же домом, чтобы…
— …чтобы все решили, что она сбежала с Флоресом.
— Да! И в этом свете убийство Кики — совершенно просчитанная, циничная расправа.
— Если он такой прагматичный перец, зачем столько зверства?
— Прагматизм неплохо сочетается со зверством.
— А заодно с талантом распускать сплетни по соседям.
— Ты о каких сплетнях?
— Сам не помнишь? А ты вспомни. Все начиналось с пикантных историй. Например, эта бабулька, как ее, которая с эрделихой…
— Мэриэн Элиот.
— Точно. Сказки про Флореса — Флорес как Золушка нашего времени, Флорес как детище Франкенштейна… а если ты читал расшифровки допросов, там еще Флорес как герой-любовник и Флорес как ревнивый пидор. Ты потом и свою версию добавил: Флорес как несущий возмездие.
— И какой вывод?
— А это не вывод, это повод.
— Для чего?
— Для размышлений! Откуда эти сказки Шахерезады поперли изначально? И все такие захватывающие…
— Так что тебя смущает?
— То, что ни у кого не было никаких реальных поводов считать Флореса таким или сяким.
Хардвик замолчал, но Гурни чувствовал, что тот сказал не все.
— Продолжай, — проговорил он.
Хардвик мотнул головой, будто отказываясь, но потом все-таки сдался:
— Понимаешь, я когда-то думал, что моя первая жена — ангел во плоти… — он замолчал и тяжело дышал минуту или две, глядя на мелькающие за окном мокрые поля и старые фермы. — Нам всем настолько нравится верить в сказки, что мы охотно закрываем глаза на правду. Вот в чем беда. Так устроен наш ум, мы к этому предрасположены. Нам хочется верить. И вот это желание верить нас в итоге и гробит.
