Ее охватил холодный страх. Но она пресекла на корню любую мысль об отступлении. На прошлой недели же удалось ей как-то подняться по лестнице самостоятельно. Пусть даже рядом шла Лиза, готовая подхватить ее в любой момент. Ей нужна была помощь, но она не собиралась умолять невестку. Одна мысль об этом была для нее невыносимой, а стоит только представить, как об этом судачили бы на кухне… До Зильты всего один лестничный пролет. Она просто будет шагать как можно медленнее, и все будет хорошо. Ей только нужно… Внезапно спину пронзила острая боль. Едва не подпрыгнув, она болезненно охнула. Трость выскользнула из рук и с глухим стуком ударилась о ковер. Сама Китти только чудом не упала на колени. Прерывисто дыша, она прижимала обе руки к пояснице, считая минуты, пока не закончится приступ.
Взгляд скользнул вниз. Без трости ей ни за что не спуститься. Но и наклониться, чтобы ее поднять, она не могла. Поэтому мгновение она стояла посреди лестницы, беспомощная, не смея пошевелиться. Сердце бешено билось в груди, и она отчаянно пыталась сообразить, что делать дальше.
Справа от нее по другую сторону лестницы открылась дверь, и в коридор вышли две фигуры. В тусклом свете она могла лишь разглядеть, что они стоят очень близко друг к другу и перешептываются, а потом – она возмущенно ахнула – они страстно поцеловались. Внезапно она поняла, кто стоит перед ней, и все вдруг закружилось перед глазами.
– Франц? – не выдержала она, схватившись за сердце.
Франц и Кай обернулись, и мгновение все трое молча смотрели друг на друга. В глазах Китти зажегся недобрый огонек.
– Франц, что здесь происходит… – начала было она, но колени вдруг подогнулись. Они оба бросились к ней, и это было последнее, что она увидела прежде, чем потерять сознание.
Наутро Герта спускалась по лестнице для слуг в холодную кухню, как никогда недовольная. Еще даже не рассвело, и над садом висел густой, как суп, туман. Слишком рано она поднялась, но что же делать – заснуть не получалось. У нее болела спина, как это часто бывало в последнее время, и один из коренных зубов терзала ноющая боль, медленно, но неуклонно усиливавшаяся за последние несколько дней.
«Пустяки, пройдет» – бормотала она про себя, наливая себе кофе и разжигая огонь. Но отрицать этого было нельзя. Это не был «пустяк» – с каждым днем зуб пульсировал все сильнее.
У нее засосало под ложечкой. Зубной врач был страшнее, чем роды, хуже, чем операция. Она не пойдет к нему! Нет, ни за что! Может, ей удастся достать какое-нибудь лекарство в аптеке, но даже если нет – уж лучше пусть весь рот сгниет, чем она еще раз подпустит к себе этого живодера с парой гигантских щипцов.
Когда она, гремя посудой, вошла с подносом в большой зал и тихо прикрыла за собой дверь, то обнаружила на полу непонятную груду. Герта изумленно замерла.
– Ох ты ж! – воскликнула она от неожиданности, а затем испуганно подняла голову. Не хватало еще разбудить господ!
– Глазам своим не верю, опять эти проделки горничных! – сердито пробормотала она. На полу лежала ткань, может статься, платье, которое кто-то в спешке бросил посреди холла…
Ее охватил такой ужас, что несколько мгновений она не могла вздохнуть. Она увидела скрюченные конечности, тонкие, покрытые старческими пятнами руки, сломанные ноги, пропитанный кровью белый чепчик. Все это было прямо у нее перед глазами, но мозг отказывался воспринимать увиденное, отказывался понимать, что предстало перед ней.
На полу лежала Китти Карстен, и она была мертва.
Только половина ее лица была видна из-за задравшейся наверх сорочки, которая закрывала волосы и глаза. Зато нижнюю челюсть можно было рассмотреть во всех подробностях – от удара она откололась. Почти все зубы были выбиты, сломаны и расколоты, словно груда мрамора. Подагрическая, напоминающая когтистую лапу рука тянулась вверх, словно в час смерти надеялась кого-то призвать. Китти лежала так уже несколько часов – это было видно по запекшейся крови, которая затекла в щели между плитами пола, словно заполняя прожилки листа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Герта не могла оторвать взгляда от тела, просто стояла и смотрела, не в силах пошевелиться, пока за спиной тихо тикали часы. В ушах звенело. Время словно раздулось, и на мгновение она забыла, кто она такая и что здесь делает. Ее била дрожь. Внезапно в глубине ее тела родился крик. Он шел откуда-то снизу, и прошло несколько мгновений, прежде, чем он прорвался наружу. И тогда она закричала так громко, что Зильта и Лили одновременно выскочили в коридор, обе в одних лишь ночных рубашках.
Герта уронила поднос, и посуда разлетелась на тысячу осколков. А в следующее мгновение она упала на пол в глубоком обмороке.
* * *
Ее трость нашли наверху, у перил, а в спальне валялся пустой флакон из-под лекарства. Захлебываясь слезами, Лиза рассказала об их вечернем споре.
– Мы всегда заказываем лекарство в первый понедельник месяца, но его не хватило в этот раз! – оправдывалась она, судорожно икая из-за пережитого нервного потрясения. – Должно быть, она принимала его больше, чем следует, не сказав мне об этом. Откуда мне было знать!
– Тихо, Лиза, все в порядке. Никто тебя не винит! – успокаивал Альфред рыдающую девушку. Он стоял перед ней, бледный, как мел, в халате, который накинул наспех, и едва понял, что в доме что-то случилось.
Он уже расспросил остальных слуг, собрав их в гостиной. Они молча вытянулись вдоль стены, на лицах читалось изумление. Их тоже застигли врасплох, поэтому они едва успели надеть халаты и шали поверх ночных рубашек. Герта лежала на диване с влажной тряпкой на лбу. Она все еще не оправилась от пережитого ужаса.
– Должно быть, ей было так больно, что она лишилась рассудка, – сказал Альфред. Голос звучал сдавленно, а сам он все еще дрожал. Зильта тут же встала и взяла его за руку, и он ухватился за нее, как утопающий.
Лили сидела на диване, совершенно оглушенная тем, что случилось. Все казалось ей одним непрекращающимся кошмаром. Мысли, быстро сменяя одна другую, казались вместе с тем странно неподвижными. Происходящее виделось словно сквозь толстый слой воды, как будто она была не в себе. Словно ничего этого не было. Потому что этого не может быть! Может быть, я сплю, подумала она. Но затем посмотрела на диван. Ее рука лежала на нежной обивке, украшенной цветами, и она могла даже различить отдельные нити плетения. Она погладила желтый цветок пальцем. Нет, она не спит, это действительно произошло.
Бабушка умерла.
Тем временем тело Китти, завернутое в простыню, перенесли в комнату для завтрака, где оно осталось ждать прибытия доктора Зельцера и приезда катафалка. Вспомнив, что бабушка все утро лежала в гостиной, едва прикрытая халатом, Лили почувствовала приближение тошноты. Ужасающий образ стоял у нее перед глазами – маленький коричневый холмик, который оказался ее бабушкой.
Они с матерью первыми бросились вниз.
– Не смотри! О, Лили, отвернись, прошу! – кричала мать, развернувшись на полпути и пытаясь остановить Лили, но было уже слишком поздно.
Она никогда не забудет эту картину, никогда не сможет пройти через холл, не видя на плитах кровь.
Франц и Альфред сами перенесли тело в гостиную, избавив женщин от этой страшной работы. Когда они вернулись, отец словно постарел на несколько лет. Франц выглядел не лучше: он был бледен, глаза, налитые кровью, блуждали по сторонам, рука нервно потирали лицо чуть ли не каждую секунду. Лили даже видела, как он сморгнул слезы. Хорошо хоть Михель пока ни о чем не знал: фройляйн Зёдерлунд было приказано проследить, чтобы он позавтракал у себя в комнате.
– Лиза, ты свободна на сегодня. Отправляйся на кухню, тебе нужно поесть, – строго сказала Зильта. – Остальные могут отправляться к себе, чтобы переодеться, а затем я распоряжусь насчет завтрака. Никому лучше не станет, если и мы свалимся с ног от слабости. Вскоре прибудет доктор Зельцер, мы не можем принять его в ночных рубашках. Зеда, ты не сможешь приготовить нам небольшой завтрак после того, как переоденешься? – твердо сказала она, и было ясно, что это не просьба.
