К югу от Черноводной люди тащили к воде наспех сооруженные плоты, и под тысячью знамен строились колонны. Повсюду реяло огненное сердце с крохотным, едва заметным черным оленем внутри. "Нам следовало бы идти в бой под коронованным оленем, - подумал Давос. - Олень - эмблема короля Роберта, и горожанам он хорошо знаком, а это чужое знамя только настроит их против нас".
Давос не мог видеть этого сердца, не вспомнив о тени, которую родила Мелисандра в сумрачных недрах Штормового Предела. Этот бой по крайней мере ведется честным оружием, при свете дня. Красная женщина и ее черное отродье в нем не участвуют. Станнис отправил ее обратно на Драконий Камень вместе со своим побочным племянником Эдриком Штормом. Его капитаны и лорды-знаменосцы настояли на том, что женщине в бою не место. Только люди королевы говорили обратное, да и то не слишком громко. Король, вопреки этому, был готов оставить жрицу, но лорд Брюс Карон сказал ему: "Ваше величество, если колдунья останется, люди будут говорить, что это ее победа, а не ваша. И что своей короной вы обязаны ее чарам". Это решило дело. Сам Давос помалкивал, не принимая участия в спорах, но отнюдь не опечалился, когда жрица отбыла. Он не желал иметь дела ни с ней, ни с ее богом.
"Вера" справа подошла к берегу и опустила сходни. Лучники побежали с нее на отмель, держа луки высоко над головой, чтобы не замочить тетиву. Они высаживались на узкую полоску берега под утесами. Из замка на них сыпались камни, стрелы и копья, но угол был слишком крут, и снаряды почти не наносили ущерба.
"Молитва" причалила ярдах в двадцати выше, а "Благочестие" готовилось сделать то же самое, когда на берегу появился конный отряд защитников. Копыта их коней расплескивали воду на отмели. Рыцари накинулись на лучников, как волки на кур, и загнали их обратно в реку, прежде чем те успели наложить стрелы на тетивы. Солдаты с копьями и топорами бросились на выручку стрелкам, и на берегу закипела кровавая сеча. Давос узнал шлем в виде собачьей головы, принадлежавший Псу. Клиган в белом плаще въехал по сходням на палубу "Молитвы", рубя всех, кто попадался под руку.
Позади замка, окруженная стенами, раскинулась на холмах Королевская Гавань. Вдоль реки виднелись черные руины - Ланнистеры сожгли все постройки за пределами Грязных ворот. На отмелях торчали остовы сожженных кораблей, преграждая путь к длинным каменным молам. "Здесь нам нипочем не высадиться". Поверх Грязных ворот Давос видел верхушки трех огромных требюшетов, а на холме Висеньи сверкали на солнце семь кристальных башен Великой Септы Бейелора.
Давос не заметил, в какое мгновение началась битва, зато услышал треск двух столкнувшихся галей - он не видел которых. Затем по воде разнеслось эхо второго удара и третьего. За треском ломающегося дерева слышалась отдача носовой катапульты "Ярости". "Морской олень" расколол пополам одну из галей Джоффри, но "Собачий нос" горел, а "Королева Алисанна" застряла между "Шелковой леди" и "Бесстыдницей" и вступила с ними в рукопашный бой.
Прямо по курсу вражеский "Страж Гавани" устремился в промежуток между "Верным" и "Скипетром". "Верный" успел убрать свои правые весла, но левые весла "Скипетра" от столкновения переломились, как лучинки.
- Пли! - скомандовал Давос, и его лучники послали над водой целую тучу стрел. Давос увидел, как упал капитан "Стража", но не смог вспомнить, как его звали.
Огромные требюшеты на берегу вскинули руки, и сотня камней взвилась в желтое небо. Каждый с голову величиной, они с плеском рушились в воду, ломали дубовую обшивку и превращали живых людей в кровавое месиво. Вся первая линия вступила в бой. Летели абордажные крючья, железные тараны дробили борта, люди прыгали на палубу вражеских кораблей, стаи стрел сталкивались в дыму, падали убитые и раненые... но у Давоса пока все были целы.
"Черная Бета" шла вверх по реке, и барабан мастера над гребцами отдавался в голове капитана, высматривающего, кого бы протаранить. Два вражеских корабля, зажавшие "Королеву Алисанну", сцепились с ней крючьями и веревками.
- На таран! - вскричал Давос.
Барабанный бой превратился в сплошную лихорадочную дробь, и "Черная Бета" ринулась вперед по белой, как молоко, воде. Аллард понял замысел отца и направил туда же "Леди Марию". Первая линия, разбилась на целый ряд отдельных схваток. Три сцепившихся вместе корабля медленно поворачивались. Их палубы заливала кровь людей, рубившихся мечами и топорами. "Еще немного, - воззвал к Воину Давос Сиворт. - Разверни ее еще немного, бортом ко мне".
И Воин, как видно, услышал его. "Черная Бета" и "Леди Мария" протаранили борт "Бесстыдницы" с носа и с кормы, да так, что люди посыпались с палубы "Шелковой леди" через два корабля от нее. У Давоса зубы так лязгнули, что он чуть не откусил себе язык. Он сплюнул кровью. В следующий раз не разевай рот, болван. Сорок лет он на море, а на таран пошел впервые. Его лучники пускали стрелы сами, без команды.
- Задний ход. - Весла "Черной Беты" отработали назад, и река хлынула в проделанную ею дыру. "Бесстыдница" на глазах у Давоса развалилась на части, роняя в воду десятки людей. Кое-кто из живых поплыл к берегу, кое-кто из мертвых закачался на волнах. Те, кто был в кольчуге и броне, пошли на дно - и живые, и мертвые. Мольбы утопающих звучали в ушах Давоса.
Зеленая вспышка впереди слева бросилась ему в глаза, и клубок изумрудных змей поднялся, шипя, над кормой "Королевы Алисанны". Миг спустя до него донесся вопль: "Дикий огонь!!"
Давос скривился. Горящая смола - одно дело, а дикий огонь - совсем другое. Потушить его почти невозможно. Накроешь его плащом - плащ загорится, прихлопнешь ладонью - загорится рука. "А пустишь на него струю - хрен отвалится", - говорили старые моряки. Сир Имри предупреждал их, что без этой паскудной "субстанции" дело не обойдется. Хорошо еще, что настоящих пиромантов осталось мало - скоро совсем повыведутся, уверял сир Имри.
"Черная Бета" по команде Давоса оттолкнулась веслами с одного борта, дав задний ход другим, и развернулась. "Леди Мария" тоже освободилась, и хорошо: огонь охватил "Королеву Алисанну" и ее противниц с такой быстротой, что Давос глазам не поверил. Люди, объятые зеленым пламенем, с нечеловеческими воплями бросались в воду. Огнеметы на стенах Королевской Гавани изрыгали эту зеленую смерть, требюшеты за Грязными воротами кидали камни. Один, величиной с вола, плюхнулся между "Черной Бетой" и "Духом" - оба корабля закачались, и на палубах все промокли насквозь. Другой, немногим меньше, угодил в "Дерзкий смех". Галея Велариона разлетелась в щепки, словно игрушка, сброшенная с башни, но эти щепки были длиной с руку.
Сквозь черный дым и клубящийся зеленый огонь Давос увидел флотилию маленьких лодок, плывущих вниз по реке: плоскодонки, баркасы, шлюпки, какие-то полусгнившие развалины. Враг, как видно, пустился во все тяжкие: подобные посудины не могли переломить ход битвы, они только мешали большим кораблям. Боевые линии безнадежно перепутались. С левого борта "Лорд Стеффон", "Дженна-оборванка" и "Быстрый меч" прорвались и двигались вверх по реке. Но все правое крыло сражалось, а центр принимал на себя град камней из требюшетов. Несколько капитанов повернули вниз, другие отклонились вправо, пытаясь уйти из-под обстрела. "Ярость" стреляла по городу из кормовой катапульты, но бочки со смолой падали, не долетая до стены. "Скипетр" лишился большей части своих весел, пробитый тараном "Верный" кренился набок. Давос вклинился между ними, задев резную, с позолотой, прогулочную барку королевы Серсеи, нагруженную теперь солдатами вместо сластей. От столкновения около десятка их упало в воду, где лучники "Беты" принялись расстреливать их.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
