Судебное заседание шло своим чередом, в зале становилось все жарче, в голосе судьи слышалось все больше досады. Но все оживилось, когда слово дали миссис Ахерн, но лишь для того, чтобы судья отказался принять ее заявление на том основании, что это всего лишь пересказ слов ее сына. Дрожа от возмущения, она проковыляла, опираясь на палку, прямо к столу, за которым восседал судья, и высказала ему свое мнение.
– Мой Кевин – хороший парень, ваша честь. Знаю, что он должен был бы сам все рассказать, и неправильно было убегать. Но он тогда был мальчиком, когда работал на этих дьяволов Фолшо, и госпожа сказала, что позаботится, чтобы его повесили за пособничество убийце хозяина. Он был бы сегодня здесь, чтобы говорить за себя, Кевин-то, но его насильно завербовали, и он сражался за короля. А потом его ранили в Канаде, и… ну, это не его вина. Я продам свой дом, чтобы он мог приехать, если суд подождет, пока он вернется. Он хочет сказать правду, потому как его совесть грызет, что с ней вот случилось. – Миссис Ахерн указала на Кэт. – Выслушайте это сейчас от меня или дайте мне привезти его домой, чтобы сам все сказал.
Взгляды присутствующих, казалось, пригвоздили судью к спинке кресла. Миссис Ахерн, слабая на вид, но с твердым характером, стояла на своем. В самый подходящий момент выступил Деннис Махоуни и спокойно напомнил судье, что это не формальный суд и у него есть право отказаться от обычной процедуры.
Таким образом, миссис Ахерн было позволено выступить, и Деринг, за свои грехи, вынужден был выступать после нее. Он просто и ясно изложил то, что сказала бы Кэт, будь ей это позволено, и сохранял спокойствие во время грубого допроса судьи. Кэт старалась не смотреть на лицо Деринга и не привлекать внимания к себе.
Единственным сюрпризом было появление почтенного Джона Гиллиама, который в перерыве переговорил с Деннисом Махоуни. В течение всего утра несколько раз указывалось на то, что миссис Уильям Фолшо не ответила на повестку в суд. Мистер Гиллиам принес новости, и после перерыва ему немедленно была предоставлена возможность давать показания.
Миссис Фолшо, сообщил он, в обществе своего сына уехала в Кове и села на торговый корабль, держащий курс в какие-то порты Северной Америки. Неизвестно, где они сойдут на берег. В спешке при отплытии произошло неприятное происшествие. Поскольку залив недостаточно глубокий для крупных судов, пассажиры, их багаж и грузы пришлось на лодках отправить на якорную стоянку. Таинственным образом почти все ящики, которые привезли с собой Фолшо, на лодки не погрузили. Мистер Гиллиам, который возвращался в Килдэр, предложил сопровождать их обратно в Гринуиллоу-Мэнор. Возможно, продав содержимое ящиков, можно будет заплатить кредиторам.
Судья подозрительно и недовольно фыркнул:
– Как это вы узнали об этом?
– Я занялся этим, когда увидел их на дороге, ведущей на юг, с целым фургоном груза. Зная, что их ждут на слушании дела, я решил проследить за ними.
– И позаботились о том, чтобы все их имущество не отправилось в путешествие вместе с ними?
– К этому я не имел никакого отношения, – возразил мистер Гиллиам. – Я вмешался лишь после того, как увидел, что ящики остались на пристани, и закончил все тем, что поместил их в сарай в Гринуиллоу-Мэноре.
Рядом с ней Деринг трясся от сдерживаемого смеха. Кэт было не довеселья. Если судья профессионально задаст вопросы, то схема, разработанная сэром Перегрином, станет очевидной. Мистер Гиллиам не сможет солгать под присягой.
Но в зале было жарко, и даже судья теперь вынужден был признать, что единственная улика против Катрионы, леди Деринг, – предвзятые свидетельские показания десятилетней давности, сделанные лицом, скрывающимся от правосудия. Мистер Гиллиам был отпущен.
– У вас есть еще свидетели? – обратился судья к мистеру Деннису Махоуни.
– Ах, в самом деле, – жизнерадостно ответил адвокат. – Еще есть финансовые счета, недавно обнаруженное последнее завещание мисс Мары Коффи…
Слушатели ахнули.
– И конечно, мое резюме важных улик, доказывающих невиновность леди Деринг. Вы не хотите объявить перерыв на ленч, сэр, и продолжить после обеда?
Гул в аудитории. Им было интересно, но скамьи слишком жесткие, а перспектива выслушивать финансовые отчеты мистера Махоуни не слишком привлекательна. Лорд-наместник, который подумывал о том, чтобы принести веер, отмахнулся от этой мысли с нетерпением человека, готового выслушать заявление об окончании дела.
Кэт заметила, что судья бросил взгляд в сторону его превосходительства, наморщил нос и тяжело вздохнул.
– Располагает кто-нибудь информацией, которая может заставить нас задать вопросы свидетелям, присутствующим здесь в настоящее время? Встаньте и объявитесь.
Молчание. Кэт почувствовала, как все ее тело онемело от напряжения. Бедро Деринга, прижатое к ней, было также твердое как скала.
Никто не шевельнулся. Не произнес ни слова.
Судья ждал невыносимо долго, потом встал.
– В свете открытий, неизвестных во время проведения первого расследования, – произнес он тоном римского сенатора, – объявляю решение о предумышленном убийстве, совершенном некоей Катрионой Фолшо из имения Гринуиллоу-Мэнор, графство Килдэр, аннулированным и недействительным. Новое постановление, отражающее установленные факты, будет составлено и предложено всем сторонам, которые должны скрепить подписью свое согласие. Далее, я выдвигаю обвинение в лжесвидетельстве против миссис Уильям Фолшо и заявляю, что, будучи обнаруженной в пределах юрисдикции наших законов и постановлений, она подлежит аресту. Быть посему.
Радостные возгласы слушателей, не обращавших внимания на попытки судебных приставов навести порядок в зале, показывали, на чьей они стороне. Люди похлопывали друг друга по плечу, пожимали руки, торжествовали, как будто они – совершенно чужие Кэт люди – были кровно заинтересованы в исходе этого дела. И может, так оно и было. Власти показали, что готовы признать свои ошибки и восстановить справедливость. Немало для страны, которая видела лишь крохи справедливости на протяжении сотен лет.
Колени у Кэт дрожали, когда Деринг помог ей подняться и держал ее под руку, пока она принимала поздравления и выслушивала добрые пожелания. Потом Кэт пошла от свидетеля к свидетелю, благодаря их за то, что выступили в ее пользу. Она также поблагодарила коронера и мистера Денниса Махоуни, который манипулировал событиями, как волшебник. Потом она подошла к Патрику Махоуни, который признался, что был влюблен в ее двоюродную бабушку, но она отвергла его предложение.
– Мне было так важно, – мягко сказал он, избегая толкающуюся толпу, – помочь девушке, которую Мара любила как собственного ребенка.
