Их единственная ссора касалась текста записки. Его вариант был таким примирительным и рассудительным, что, прочитав его, никто не уловил бы главного.
– Очень хорошо, – заметила Кэт, – что ты пишешь брату о своем желании познакомить семью с твоей женой. Но мы едем туда не за этим, и истинная доброта заключается в том, что нужно подготовить их к полной перемене в жизни. Скажи им правду. Ты едешь в Деринг-Парк, чтобы взять то, что принадлежит тебе.
Он так и поступил, написав слова, которые трудно изложить на бумаге, а сказать в лицо и вовсе невозможно.
Было позднее утро, когда коляска замедлила ходи съехала на обочину дороги. Деринг помог жене выйти из экипажа и повел ее на вершину хребта, возвышающегося над долиной, обрамленной пологими холмами. Из-за сырого лета зелень была особенно яркой, от темной листвы кустарника и деревьев до сочной травы на пастбищ. Серебристо-синяя речка вилась между рощицами и неспешно тогда под маленькими каменными мостиками. У Кэт перехватило дыхание от этой красоты.
– Долина Блэкмор, – сказал Джаррет. – А это река Стур, которая в половодье разливается и делает почву плодородной. Здесь в основном маленькие молочные фермы. Более крупные землевладения расположены на склонах холмов. Деринг-Парк справа от нас, миль пять отсюда.
Если бы он говорил на каком-нибудь непонятном азиатском языке, она и тогда поняла бы по его голосу, как он любит этот прекрасный край. Это было у него в крови, пульсировало в нем, как река, которая питает долину. Кэт беспокоилась, что поступает неправильно, заставляя Джаррета вернуться в свой дом и к своему наследству, но ее волнение исчезло в пронизанном солнцем воздухе. Он должен жить здесь, а ей следует быть рядом с ним.
А Джаррета тревожили ростки, пустившие корни в его доброй природе, которых, как, наверное, сказал бы он, не слишком много. Выселение его семьи казалось ему большим преступлением, особенно потому, что его брат навел былой порядок в имении, таком заброшенном при отце. Раз или два в год, рассказал Деринг жене, он приезжал в Дорсет и спокойно осматривал свои земли, замечая через подзорную трубу улучшения, которые следовали одно за другим. Коттеджи слуг были отремонтированы, хозяйственные постройки заменены, адом покрыт новой крышей, в которой он так нуждался. Нога Джаррета не ступала внутрь дома со времени смерти отца, но он полагал, что и внутри за домом следят так же хорошо.
– Джордж был хорошим управляющим, – сказал он, ведя Кэт назад к экипажу. – Как я могу выселить его? Не говоря уже о четверых детях. Куда они пойдут?
– Я думала, он унаследовал семейное состояние.
– Насколько мне известно, большую часть его он вложил в имение. Деринг-Парк больше принадлежит ему, чем мне.
К большому господскому дому, выстроенному из портландского камня вела круглая подъездная аллея, обрамленная высокими кустами роз. Двое слуг ждали, чтобы принять лошадей, и когда Кэт с Дерингом поднимались по лестнице, дверь открылась и появился стройный молодой джентльмен, брат Деринга, как сразу поняла Кэт. Он был на голову ниже Джаррета, в глазах у него не было зеленого оттенка, волосы подстрижены короче, но скулы и линия подбородка были точно такие же. Он выглядел встревоженным и немного печальным.
Деринг остановился и крепче сжал руку Кэт.
– Джервиса уже нет здесь? – спросил он.
– Он еще нас всех переживет. Но я высматривал тебя, чтобы поздороваться. – Джордж вышел на лестничную площадку и, отступив в сторону, указал на открытую дверь: – Добро пожаловать домой, Джаррет.
Кэт, внимательно прислушиваясь, не обнаружила раздражения в его голосе. Только искренность, как теплый поток между сухими словами. Деринг оглянулся на нее, озадаченный, и они вошли в дом.
Там они никого не встретили. Холл с мраморным полом и полукруглой лестницей был начищен до блеска. В мертвой тишине их шаги звучали так, будто маршировала целая армия. Джордж Деринг остановился у подножия лестницы.
– Я подумал о комнатах наверху, но если ты предпочитаешь…
– Джордж, позволь мне познакомить тебя с моей женой?
Джордж покраснел, когда Джаррет представлял его Кэт, и неловко поклонился.
– Надеюсь, вам понравится ваш дом, леди Деринг, – робко улыбнулся он. – Проводить вас в господские покои?
– Конечно, я удалюсь, если вы хотите поговорить с Джарретом наедине. Но я предпочла бы остаться. Судя по тому, какие вы оба медлительные, мне придется ждать там до глубокой старости.
– Как видишь, – заметил Деринг, – моя жена без колебаний высказывает свое мнение. Поучимся у нее и прекратим этот салонный танец?
– С радостью. – Облегчение отразилось на мягком лице Джорджа. – Но должен предупредить: я приготовил речь. Она не очень удачная, но в ней есть то, что ты должен знать. Вы позволите мне произнести ее?
– Конечно.
Они поднялись по лестнице, чувствуя себя несколько менее скованно, и прошли в светлую просторную комнату. Кружевные занавески колыхались на полуоткрытых окнах. Поднос с чаем стоял на низком столике между двумя диванами, а рядом хрустальные графины с вином и бренди сверкали красным и янтарем.
– Джордж, – сказал Джаррет, садясь рядом с Кэт. – Похоже, тебе нужно выпить. Мне точно нужно.
– Да. – Брат взял бокал бренди, который ему протянул Джаррет, и поднял его. – За ваше возвращение домой. Мне только хотелось бы, чтобы это произошло гораздо раньше.
Деринг от неожиданности даже плеснул бренди на поднос, наполняя свой бокал.
– Знаешь, нет необходимости говорить это. Замечу, что я разрушил здесь все и вся. Аттила с его гуннами был бы лучше.
– Мать, кажется, думает так же. Уверенная, что ты хочешь выкинуть нас из дома, она велела упаковать вещи и доставить во «вдовий дом», где она с детьми ждет, когда будет приказано уезжать.
– Господи Боже мой.
– Она всегда всего боялась. Отец сделал ее такой. Но сейчас ею движет чувство собственной вины, как и мной. – Джордж, все еще стоя, сделал глоток. – Кажется, я уже начал свою речь. Можно я произнесу ее, пока не лишился храбрости?
– Конечно. Но ты не обязан давать мне объяснения. Лучше мы начнем все сейчас заново и продолжим, ты так не считаешь?
– Разве это возможно? Я обманул своего брата и друга, чтобы угодить отцу, которого волновали только участки земли и частично Белинде. Ты всегда был гордостью семьи, но Белинда сказала, что я вытеснил тебя из ее сердца. А я как дурак гордился этим. Мне больно думать, что я тогда поверил ей, и продолжал верить, когда все доказательства были уже против нее.
– Она хамелеон, Джордж. – Меня тоже одурачили. Женившись на ней, ты мне нисколько не навредил. Отец оставил состояние так, как хотел, и ты не мог этого изменить. – Я никогда не винил тебя за это.
