— Ты включила это специально или тебе нравится меня мучить?
— Твои мучения, как дополнительный бонус.
Выдохнув, закатываю глаза, когда она отходит в сторону и делает несколько кругов вокруг собственной оси, не переставая двигаться к выходу. Подпевая и танцуя, она довольно улыбается, ведь я так и не вытащил наушник из уха. Я не разделяю подобного настроения, эта музыка для девчонок, а я — не мамина принцесса. В моём интересе наслаждаться тем, какой лёгкой и беспечной она кажется сейчас. Трикси не всегда танцует и подпевает, в её предпочтениях раздражать меня и бросать вызовы. Честно говоря, я в замешательстве, потому что сам не знаю, что люблю больше. Мне в удовольствие обе стороны этой девушки. Мы не можем постоянно находиться на тропе войны, именно сейчас между нами лёгкость, которую хотелось получить.
Следую за ней и успеваю пожимать ладони знакомых парней. Каждый из них с интересом подглядывает в сторону Трикси, но мой взгляд вполне понятен им. Что бы они ни представляли, это всё, что в их возможностях. Уже перед выходом из холла, замечаю Люка в компании нескольких мужчин, и киваю на прощанье. Что немного странно: получить от него улыбку. Ещё недавно он был хмурым и настроенным на серьёзный разговор, где убеждал меня в выборе отъезда. Если подобное предложение будет выдвинуто ещё раз — я откажусь ещё раз. Перевожу взгляд на Трикси, лишний раз убеждаясь, что делаю правильный выбор. Выбирая между ней и разлукой в сторону бокса, я выберу её.
Телефон верещит в кармане, и я сразу принимаю вызов, как только вижу звонящего.
— Привет, — говорю я.
— Напряг задницу? — улыбчиво и шутливо начинает отец.
— Не особо, я мог бы покурить между делом.
— Засранец, — смеётся он. — Что дальше?
— Ужин, — пожимаю плечами, сжимая ладонь Трикси.
— Что за скука?
— Удиви меня, что делал ты.
На линии повисает несколько секундная пауза, а после он выдаёт:
— Ужинал с твоей мамой.
— Господи, да ты отрывался по полной, а потом вы ложились спать спиной друг к другу, — усмехаюсь я. — Сожалею, это отстойно.
— Не совсем, — его слишком довольный тон помогает моим глазам закатиться к мозгам и увидеть то, что внутри.
— Я знаю продолжение, — морщусь, но в душе радуюсь за то, что он не отказывал себе в десерте после десерта.
— Ты же не думал, что вас принёс аист, или вы валялись в капусте.
— Конечно, нет, как я мог о таком подумать.
— Вы были теми ещё засранцами.
— Хочешь сказать, что наш милый Эйден был Божьим ангелом?
— Ну, не он угнал тележку в супермаркете, сбил башню из яиц, заставил свою мать искать его среди десятков рядов, а потом платить за то, что вы ломали на пути своей колесницей.
— Такого не было.
— Это всего лишь малость. Ты должен благодарить небеса за то, что она не закатала вас в асфальт или не переехала машиной на парковке.
— Она и так знает, что я люблю её.
— Говори ей это чаще, возможно, так она станет добрее, — смеётся отец, но следом резко и громко голосит: — Ауч!
— Продолжай, к десяти от тебя и мокрого места не останется, — улыбаюсь я.
Слышу шуршание в динамике, и следом по ту сторону линии раздаётся голос мамы, который сразу согревает изнутри.
— Продолжай слушать своего отца, и вам двоим крышка, — шутливо говорит она. — Как ты?
— Отлично, как вы?
— Неплохо, но моя рука может случайно дрогнуть над его тарелкой. Я подложу ему яд, и никто не узнает, что стало причиной смерти.
— Ладно, — усмехаюсь, искоса посматривая в сторону Трикси, которая рассматривает местность.
— Из тебя хороший предатель.
— Я знаю.
— Без второй победы не приезжай, — предупреждает она.
— Не приеду, только оставь папу в живых.
— Я подумаю, — чувствую её улыбку, и тоска по дому накатывает как никогда. Я ненавижу быть с ними в разлуке. Семья слишком важна для меня.
— Люблю тебя.
— И я тебя люблю. Передаю телефон отцу, попрощайся с ним, это его последний разговор.
Смеюсь, когда вновь слушаю в динамике трескание и шум, мама наверняка влепила мобильником в грудь отца. Я точно знаю, сейчас она готовит, я буквально чувствую ароматы её приготовленного ужина. Это ещё больше угнетает меня. К счастью, согревает то, что рядом Трикси. Несмотря на то, что мы находимся вместе несколько суток на одной теории и ещё не убили друг друга, это можно считать огромным счастьем. Кроме того, мне приятна её компания. Интерес к ней не пропал, чего я боялся. Наверно, всё благодаря тому, что она разграничивает пространство. Она не вертится вокруг меня днями и ночами, а успевает заниматься работами к учёбе и своими личными интересами, к удивлению, в такие моменты я как никогда желаю её внимания. Мне не хватает её, когда ухожу в зал, и на самом деле, это немного пугает. Я слишком быстро привязался и привык к ней, из-за чего через несколько дней буду мучиться, как только она выйдет из машины у кампуса. Так замедления времени я ещё никогда не желал. Я практически молюсь, чтобы дни тянулись подобно улитке.
— Как учёба? — спрашивает отец.
— Я… снова вляпался, но всё нормально.
— Я в курсе.
— В курсе чего?
— В курсе того, что кого-то увезли на скорой в реанимацию. Держи себя в руках, я уже говорил.
— Кто тебе сказал? — щурюсь я, и Трикси тоже пропитывается заинтересованностью к разговору.
— У меня везде глаза и уши.
— Да, в виде дочери.
— Нет, твоя сестра не убила тебя, судя по тому, что мы разговариваем.
— Она устроила мне взбучку. Неплохой скандальный концерт выдался.
Я уже было хочу дополнить тем, что мне почти предложила контракт академия, в которой был он, но удерживаю язык за зубами. Я не хочу, чтобы Трикси знала об этом. Точней, лучше сказать иначе: я хочу, чтобы она знала, но не хочу, потому что мой отказ обуславливался ей. Не только ей, конечно, и семьёй, но она разделяет с ними пьедестал. Она не должна чувствовать себя виноватой.
— Ладно, отдыхай.
— Скоро буду дома, — выдыхаю я, притянув в объятия Трикси.
— Будь осторожен на дороге.
— Хорошо, приятного аппетита.
— Тебе тоже.
Сбрасываю вызов и обращаю взгляд к девушке рядом.
— У тебя хорошие отношения с родителями, — немного улыбается Трикси.
— Да, — соглашаюсь я. — Ты можешь похвастаться тем же.
— Ты о чём?
— Ты в близких отношениях с мамой.
— А, — кивнув, она обнимает себя руками.
— Замёрзла?
— Нет.
— Что тогда?
— Скучаю по ней.
— Дерьмово быть в вечном расстоянии. Я так не смогу.
— Не сможешь переехать?
— Нет. Я не уеду от них. Семья самое важное, что есть. Я не смогу без них.
— Ты же не живёшь с ними в одном доме.
— Это не имеет значения. Я спокоен, потому что знаю, что могу приехать в любое время дня и ночи туда, где меня ждут. Их ничем не заменить. Чувствую себя хреново, потому что я тут, а они там.
— Ты переехал сам?
— Да, я хотел независимости.
— И теперь жалеешь об этом?
— Немного. Лучше бы я подольше пожил с ними. Ты даже не представляешь, какого это, просыпаться и первое, что чувствовать — аромат завтрака. Спускаться к столу и уплетать то, что приготовила мама. Я периодически остаюсь у них.
— И тебе не стыдно? — улыбается Трикси.
— Нет, это же моя семья, им не скрыться от меня даже под землей.
— Звучит не очень.
— Они сами хотят, чтобы я остался.
— А Мэди?
— Она тоже периодически приезжает, но ей нравится свой быт. Каждое воскресенье обед или ужин. Отвертеться не получится, и мы не хотим отказываться.
— Эйден тоже не хочет уезжать?
— Он хочет в Канаду или как минимум в Миннесоту.
— Почему?
— Потому что хоккей для него — это вся жизнь. Он рвётся туда, где он больше всего развит. Мы любим футбол или бейсбол, а в Миннесоте молятся на хоккей, как и в Канаде. Он любит родителей, но хочет играть.
— Ты не планировал уезжать из Нью-Йорка?
— Нет, тут всё, что мне нужно. Не знаю, что сподвигнет меня переехать.
