Похожая ситуация сложилась при захвате Англией эмиратов Северной Нигерии, где ее колониальные интересы столкнулись с интересами Франции и Германии. Одной из причин, по которой англичане с самого начала своей экспансии делали ставку на сохранение хаусанских эмиратов, было стремление прийти к дипломатическим переговорам по поводу зон влияния в этом районе не в качестве завоевателей, а в роли «опекуна» и «протектора», связанного договорными обязательствами с африканскими государствами. К тому же Англия в это время не имела достаточных сил на вооруженный захват страны, удаленной от морских коммуникаций и обладавшей довольно значительным военным потенциалом.
Резюмируя краткий обзор политики Великобритании по отношению к традиционным институтам власти в период захвата африканских территорий, можно отметить, что в это время у руководителей колониальной политики этой страны не было сколько-нибудь определенной линии на предпочтительное использование методов косвенного управления. Там же, где они использовались, это не было реализацией определенной политической доктрины, но лишь следствием конъюнктуры, сложившейся в той или иной конкретно-исторической ситуации. Колониальная политика Великобритании в Африке до 20-х годов ХХ в. ничем принципиально не отличалась от политики таких стран, как Франция и Герма ния, известных своей приверженностью к прямым методам управления колониями. В рассматриваемый период эти страны прибегали к косвенным методам не менее часто, чем Англия. Так, Франция к концу XIX в. располагала колониями, которые делились на три категории: «полноправные коммуны», «аннексированные страны» и «протектораты». В последних, как правило, сохранялись нетронутыми многие традиционные институты власти и судопроизводства[982]. Германское владычество в Африке – классический пример прямого и довольно жесткого управления – имело в этом смысле немало исключений. В частности, в Бурунди, Руанде и Карагве немцы сохранили традиционных правителей, переименовав их для единообразия в султанов, но оставив им значительную часть прежних политических функций[983].
Понятие «косвенное управление» в лексиконе британских колониальных деятелей значительно изменило свое содержание в 20 – 30-х годах ХХ в. В это время оно стало обозначать официальную политическую доктрину, целью которой была повсеместная реорганизация африканских колоний по единому образцу. Своеобразной моделью косвенного управления стал опыт британского владычества в Северной Нигерии. «Спецификой английской политики в Нигерии, – отмечает Ю. Н. Зотова, – было то, что приемы колониального управления были детально разработаны и целесообразность их применения всесторонне обоснована. Во всяком случае, они были скрупулезно зафиксированы в обширных постановлениях, положениях, инструкциях, проверены на практике и в результате превращены в тщательно отрегулированную систему. Ее “универсальность” была доказана тем, что “туземная” администрация нигерийского типа была учреждена в 15 африканских странах»[984].
Процессы формирования колониальной политики в Нигерии и ее распространения на остальные британские колонии являются ключевыми для понимания общей ситуации, сложившейся в британской Африке в 20 – 40-х годах ХХ в. Периодом становления британской системы косвенного управления в Северной Нигерии принято считать 1903–1919 годы[985]. Провозгласив протекторат над этой страной 1 января 1900 г., Великобритания взяла курс на сотрудничество с правящей верхушкой феодалов, стоящей у власти в халифате Сокото. К началу ХХ в. это крупное мусульманское государст во объединяло несколько эмиратов (Кацина, Кано, Зариа, Даура и др.), сохранявших в его рамках некоторую автономию. Государство Сокото было образовано в результате религиозной войны (джихада) за торжество ислама, которую развязала фульбская знать во главе с Османом дан Фодио в 1804 г. против «языческих» царей народа хауса. В итоге джихада власть в большинстве хаусанских государств и в объединившем их халифате перешла к сподвижникам дан Фодио, основавшим здесь фульбские правящие династии. К началу ХХ в. в халифате Сокото сложилась развитая система политического управления и контроля во главе с эмиром аль-мумини.
Творец политики косвенного управления в Африке Фредерик Лугард, ставший верховным комиссаром (позже генерал-губернатором) нового протектората, не случайно сделал ставку не на традиционных хаусанских правителей, а на фульбскую знать. Английские колониальные власти и фульбская верхушка говорили на одном языке – «языке захватчиков». Их интересы по отношению к населению были идентичны. К тому же оба «партнера» оказались в зависимости друг от друга: англичане могли утвердиться в стране только при поддержке некоторых династических кланов, так как были весьма ограничены в военной силе и финансах, а фульбские эмиры из-за далеко зашедших к началу ХХ в. центробежных тенденций в халифате уже не могли эффективно сдерживать борьбу народных масс, в особенности махдистское движение, которое как раз в это время широко распространилось в Сокото. Единство эмиров и англичан наглядно проявилось в их совместных действиях против повстанцев в Сатиру и Абинси в 1906 г. Восстание было жестоко подавлено.
Эти и подобные им события убедили Лугарда в возможности применения в Тропической Африке методов косвенного управления. После комплекса мероприятий колониальных властей в Северной Нигерии сложилась специфическая система «двойной администрации». В ее основу были положены написанный Лугардом и строго конфиденциально адресованный верхушке колониального аппарата документ под названием «Политический меморандум» и целая серия ордонансов. Меморандум направлял британскую политику «на восстановление престижа фульбских эмиров, в значительной степени утерянного в результате завоевания»[986]. Ордонанс о «туземных властях», разработанный в 1907 г., фиксировал исторически сложившуюся в эмиратах административную структуру: законодательно подтверждались неограниченные, на первый взгляд, права эмиров, была сохранена сословно-клановая монополия на власть. В колониальный период положение эмиров даже укрепилось. Ф. Лугард, полагая, что массы африканцев не должны соприкасаться с английскими властями и все административные мероприятия должны осуществляться при посредстве «туземных» правителей, многое сделал, чтобы действия этих правителей были максимально эффективными. Он укрупнял эмираты за счет упразднения мелких владений, активно вмешивался в династические распри, поддерживая наиболее энергичных и преданных ему претендентов. «Если туземный правитель, – писал Лугард, – до такой степени теряет свой престиж и влияние, что обращается за помощью к правительству (колониальному. – А. Н.), то он становится не только не нужен, но служит источником слабости администрации…»[987]. Одной из основных функций «туземной» администрации в Северной Нигерии стало своевременное и полное взимание налогов с населения. Поручая налогообложение местным властям, англичане использовали традиционное право эмиров на монопольное взимание феодальной ренты-налога. Лугард писал: «Налоги вводятся от имени африканских правителей. Эти налоги – не что иное, как ранее существовавшие повинности зависимого населения, лишь систематизированные и взимаемые регулярно»[988]. По ордонансу о «туземных» налогах 1917 г., налоги взимались непосредственно чиновниками «туземного» аппарата низового уровня – дагатаи и май-ангува, которые передавали их ведавшим налогообложением в дистриктах хакимам, а хакимы отправляли собранное в казначейство эмира. Часть налоговых поступлений шла на оплату «туземных» властей. По статьям 11 и 14 ордонанса, дагатаи получали до 10 % от собранных ими средств, хакимы – до 25 %[989]. Весьма высоким было жалованье эмиров, выдаваемое из средств «туземного» казначейства. Так, по данным Ю. Н. Зотовой, жалованье главы эмирата Кано в 30 – 40-х годах ХХ в. составляло 6 тыс. фт. ст., не считая 3 тыс. представительского фонда. Столько же получал шеху Борну и саркин мусульми Сокото[990]. Если сравнить размеры жалованья местных правителей с оплатой высшего звена колониального аппарата, то можно увидеть, что лишь губернаторы колоний приближались по своим доходам к эмирам. К этому надо добавить, что жалованье губернаторов постоянно сокращалось, а денежное содержание «туземных» правителей до конца колониального периода оставалось на прежнем уровне[991].
