Необходимо отметить и то, что в постановлениях колониальной администрации вплоть до 1948 г. распределение денежных средств из «туземного» казначейства никогда строго не фиксировалось. Это позволяло эмирам безнаказанно присваивать себе огромные суммы. Губернатор Лугард сознательно закрывал глаза на финансовые злоупотребления эмиров. По его мнению, такая форма оплаты «туземных» властей составляла базис системы двойной администрации. Целиком ложась на плечи африканцев-налогоплательщиков, она ни пенса не стоила Великобритании. Кроме того, Лугард не желал смирять жадность эмиров, боясь джихада, так как не без оснований полагал, что правители пойдут на какие угодно уступки англичанам, но дружно восстанут, если существенно затронуть их право грабить население.
Другой важной функцией «туземных» властей было судопроизводство. Сразу же после установления протектората Лугард признал полномочия местных судов. Эмиры бесконтрольно и безнаказанно творили самый дикий произвол, а англичане смотрели на это сквозь пальцы, более того, изданный ими в 1914 г. ордонанс о «туземных» судах санкционировал многие формы произвола эмиров.
С точки зрения стороннего наблюдателя, порядки, установленные в эмиратах Северной Нигерии в колониальный период, свидетельствовали о незыблемости традиционной политико-административной структуры. В действительности же с приходом англичан вся эта структура, сохранив в нетронутом виде свой «фасад», наполнилась принципиально иным содержанием. Почти полностью включенная в новую систему колониальной зависимости, она стала лишь специфическим и жестко контролируемым элементом этой системы. Реальной властью обладали британские чиновники. Власть эта была закреплена законодательно в каждом эмирате и в колонии в целом. Англичане бесцеремонно тасовали эмираты: упраздняли одни, укрупняли другие, формируя из них провинции (лардуны). Так же английские чиновники вели себя и при выдвижении претендентов на «посты» эмиров. Формально избрание нового эмира производилось представителями фульбской знати, но фактически претендент заранее избирался англичанами и получал власть только после принятия из рук генерал-губернатора символа власти (металлического жезла) и «грамоты о назначении»[992]. Губернатор мог изменить, приостановить или отменить назначение туземного вождя. Кроме того, предписания местных правителей вступали в силу лишь утвержденные губернатором, а отменить их могли резиденты и комиссары дистриктов. Все это, подчеркивает Ю. Н. Зо това, «свидетельствовало об узости дарованных африканским правителям административно-правовых полномочий. Совершенно очевидно, что англичане стремились более создать видимость, чем признать за “туземными” властями право принимать какие-либо нормативные акты»[993].
* * *
Система колониального управления, сложившаяся в Северной Нигерии, была не только результатом определенных конкретно-исторических условий. Ее образованию объективно способствовало и то, что феодальная политическая организация, созданная предшественниками англичан – фульбскими эмирами, была пригодна для использования в колониальном управлении. Субъективным же фактором явилось непосредственное руководство захватом Северной Нигерии и управление новой колонией влиятельным в правительственных кругах теоретиком и практиком колониализма, сторонником методов косвенного управления Фредериком Лугардом. Выходец из семьи английских миссионеров, работавших в Индии, Лугард с юности был знаком со многими индийскими правителями и имел возможность оценить все достоинства косвенного управления, отработанного англичанами в Индии на протяжении более чем столетия. Еще до своего назначения в Нигерию Лугард, тогда еще капитан на службе частной Британской восточноафриканской компании, получившей королевскую хартию на захват ряда территорий континента, разработал и навязал в 1890 г. кабальный договор правителю Буганды[994]. Этот договор был первой попыткой осознанного и последовательного применения методов косвенного управления в африканских колониях Великобритании.
В начале ХХ в. Лугард создал целую «партию» сторонников косвенного управления, которая всячески рекламировала достижения этой политики в Северной Нигерии и активно проталкивала ее в правительственных кругах. Итогом деятельности этой партии стало постепенное внедрение северонигерийской модели во всех колониях. В 1931 г. система косвенного управления была утверждена обеими палатами парламента и вплоть до 1947 года являлась официальной политикой Великобритании на Африканском континенте и в ряде других районов.
Северная Нигерия стала своеобразной школой подготовки колониальных служащих для осуществления административных пре образований во многих колониях. В 20-х годах губернатор Судана направил в Нигерию специального чиновника для изучения северонигерийского опыта. Этот опыт был использован затем при учреждении «туземной» администрации на юге Судана. Х. Палмер, принимавший активное участие в организации северонигерийской системы управления, получил в 1930 г. назначение на пост губернатора Гамбии, где внедрял принципы косвенного управления. Губернатор Ньясаленда в конце 20-х годов послал своего чиновника в Танганьику, где колониальное управление было уже перестроено по нигерийскому образцу. Дж. Максвелл, ранее служивший в Нигерии, заняв пост губернатора Северной Родезии, учредил там в 1929 г. «туземные» власти по образцу хаусанских эмиратов. Перед тем как приступить к административным реформам в колонии Золотой берег, губернатор в 1930 г. послал на стажировку в Нигерию своего секретаря по «туземным делам»[995].
Причин для официального признания и введения методов косвенного управления в африканских колониях у британских властей было немало. Вряд ли при рассмотрении этого вопроса стоит принимать во внимание частые и широковещательные их заявления о стремлении сохранить самобытность социального развития своих подопечных, предоставить им более широкие возможности для участия в решении своих проблем. Причины крылись в другом. Прежде всего, косвенное управление обещало значительное расширение социальной базы колониальных мероприятий. Это расширение, помимо существенного сокращения и удешевления административного аппарата, должно было способствовать повышению эффективности колониальных акций, таких как поставка рабочей силы на промышленные предприятия, внедрение новых сельскохозяйственных культур, пользующихся спросом в метрополии и на мировом рынке, строительство дорог и т. п. При этом косвенное управление создавало видимость того, что эти акции проводятся в интересах африканцев. И, наконец, в 20 – 30-х годах ХХ в., когда в африканских колониях активизировалась деятельность национально-освободительных групп и партий, обострились антиевропейские настроения среди населения, искусственная гальванизация уже во многом отживших традиционалистских институтов отвлекала внимание масс от новых веяний. Британские власти стремились нейтрализовать и подавить антиколониальные выступления африканцев руками самих африканцев.
Введение косвенного управления в большинстве африканских колоний сталкивалось с немалыми трудностями. Основная труд ность заключалась в объективной противоречивости, присущей колониальной политике Великобритании. Сам факт политического и, главным образом, экономического присутствия Англии на подвластных территориях порождал процессы, разрушающие традиционную культуру, а следовательно, и политические структуры африканского общества. Английские предприниматели первыми среди европейцев оценили колонии как возможные рынки сбыта своих промышленных товаров, что повлекло за собой разрушение натурального хозяйства африканцев, ибо африканские крестьяне не только административно, но и объективным ходом событий понуждались к возделыванию экспортных культур (арахиса, кофе, какао, каучуконосов, индиго, хлопка и др.). Продажа их на рынке давала африканским земледельцам возможность получить деньги на приобретение европейских товаров, постепенно становившихся привычными и необходимыми элементами быта. Это влекло за собой необратимые изменения в отношениях собственности на землю (стали появляться элементы частной собственности), служивших всегда фундаментом многих традиционных институтов власти. В результате этих процессов африканские правители не могли осуществлять властные функции, так как эти функции были неотделимы от функций регулирования землепользования.
Не менее радикальные изменения вызывало развитие промышленности, результатом которого стал все более интенсивный отток африканцев из своих общин на шахты и заводы, а, следовательно, фактически их выход из-под контроля «туземных» властей. Интересы производства требовали, и с каждым годом все больше, определенного минимума образования рабочих-африканцев, что вынуждало колониальные власти организовать школьную систему. Наиболее интенсивно этот процесс шел в Южной Африке, где в одном лишь промышленном районе Кимберли уже в 1872 г. на рудниках работали свыше 20 тыс. африканцев[996]. Здесь в 1917 г. действовало 2935 субсидируемых государством школ для неевропейцев, в которых обучались 201 тыс. детей. Кроме того, 1173 африканца учились в частных школах[997].
