Он останется здесь, с ней до тех пор, пока ищейки окончательно не собьются со следа.
Первые пару дней она была готова к тому, что он в любой момент может сорваться и уйти. Она так и не могла поверить, что он каким-то непостижимым образом оказался в тяжелом положении и счастье отвернулось от него. И все же, несмотря на ее тревоги, он остался у нее на неделю, а затем еще на несколько дней, старательно помогая ей и так же старательно скрываясь от посторонних глаз. Все долгие осенние вечера он проводил в своем углу, покуривая трубку. Из той суммы, что выручила за золотую цепочку, она купила ему табак, две рубахи из домотканого материала, простое пальто, пару крепких еще башмаков. К тому же она починила и начистила его ботфорты почти до прежнего блеска, да еще, как сумела, почистила и заштопала его модное зеленое пальто. Временами он пускался в долгие монологи, рассказывая о своих путешествиях и собственной семье, которая хоть и восходила к королям, но родословной не имела, о своих попранных правах и заносчивой знати, растоптавшей все его попытки восстановить утраченное наследие. Однажды, в особенно мрачном и меланхолическом состоянии духа, он поведал, что чувствует себя настолько же чужим и одиноким в этом враждебном мире, насколько чужд этому миру камень на берегу морском, что его жена отказалась последовать за ним, что друг его предал и Господь так и не ответил на все его молитвы.
Он ни разу не сделал попыток заигрывать с Энн, хотя время от времени он скромно целовал ее в щеку.
— Звуки моря удерживают тебя здесь, не правда ли? — сказал он однажды. — Послушай.
И Энн прислушалась, словно впервые услышав могучее дыхание океанских приливов и отливов за дверью собственной лачуги.
Мисс д'Арси и миссис Мур прибыли в гостиницу «Рыбка» незадолго до полудня во вторник, двадцать второго октября. Дэн, исполнявший самые разные обязанности в «Голове королевы», привез их в коляске, которую мистер Вуд до этого купил для себя и своей жены, однако же частенько одалживал ее для поездок собственным постояльцам. Октябрьский день был в самом разгаре, листва пестрела коричневым, желтым, но по-прежнему держалась на ветвях, создавая изумительное осеннее полотно, на что Амариллис не замедлила обратить внимание миссис Мур.
Они убедили полковника Мура не сопровождать их, ведь лишь в его отсутствие они могли с успехом осуществить то легкомысленное предприятие, какое задумали. С тех пор как Хоуп сбежал от блюстителей закона, полковник Мур опекал их обеих с таким рвением, будто обе они были несмышлеными детьми. Он ни в коей мере не одобрял теперешней их поездки, однако же Амариллис после двух недель потрясения и покорного заточения в четырех стенах стала вновь заявлять о своих правах. Сам же полковник нашел иные причины отпустить их в такое путешествие (естественно, под надзором Дэна): погода в этом году стояла на редкость ясная и устойчивая, и поездка в открытой коляске по свежему воздуху не могла принести его подопечной ничего, кроме пользы. Ему совсем не хотелось, чтобы печаль подрывала ее здоровье, а судья Хардинг заверял ее, что случившееся — всего лишь маленький неприятный эпизод в прекрасной и счастливой жизни.
Именно судья еще неделю назад, перед тем как отправиться на юг через Ланкастер, а затем по дороге на Честер в Брекон, порекомендовал дамам проводить больше времени на свежем воздухе.
Тогда-то мисс д'Арси и запланировала эту поездку. Она множество раз репетировала свою речь.
Обеих дам в гостиную провела Энни, внимание которой было, казалось, целиком поглощено кошкой.
— Что бы я ей ни говорила, она одно только и заладила «нееет» да «нееет». Ни за что не желает слушаться, ничего с ней поделать не могу.
Камин не топили, так что в комнате было весьма прохладно, и когда Мэри вошла, обе женщины стояли. Едва завидев мисс д'Арси, несчастная девушка почувствовала, что самообладание, которое она все эти дни сохраняла одним лишь усилием воли, покинуло ее.
— Мэри. — Амариллис протянула вперед руки и чуть подалась назад, словно бы всей своей позой выражая крайнее сочувствие. — Мэри… бедняжка Мэри. Что я еще могу сказать?
Мисс д'Арси взяла девушку за руки, они оказались холодными точно лед после долгой работы на улице. Мэри вновь исполняла привычные для нее обязанности.
— Нам надо поговорить, — промолвила Амариллис, — с глазу на глаз. Но сначала мне бы хотелось сказать, что я прекрасно понимаю, какие чувства вы теперь испытываете. Уж поверьте мне. В точности могу себе представить, каково вам. Мы с вами оказались в одинаковом положении.
Сейчас Мэри была одета скромнее, чем когда бы то ни было — ее толкало к этому непонятное для нее самой упрямство. Амариллис же красовалась в платье, которое по стоимости могло сравниться разве только со всей этой гостиницей, а фасон и покрой были достойны самого Лондона. И в то время как Амариллис казалась посвежевшей после поездки по свежему воздуху, цветущей, ухоженной и нисколько не обескураженной случившимся, более того — готовой извлечь из него определенную выгоду, Мэри чувствовала, что выглядит усталой, измученной и почти сломленной. Она позволила усадить себя на стул. Мисс д'Арси, по-прежнему держа ее за руки, опустилась на колени, чем привела Мэри в полное замешательство. Миссис Мур все это время улыбаясь стояла у окна. Время от времени она с любопытством взглядывала на происходящее на улице.
— Я намерена стать вашей подругой, — заявила мисс д'Арси. — До тех пор, пока все эти неприятности не разрешатся, я буду вашим искренним другом.
— Благодарю вас, — вынуждена была произнести Мэри, не смея проявить свои истинные чувства.
— Только вы и я знаем его достаточно хорошо, вы понимаете. — Амариллис, подумалось Мэри, жаждала продемонстрировать благородное сочувствие к ее положению. — Я — единственная, кому вы можете всецело довериться, и я знаю, — продолжала она, понижая голос, — что мы обе можем многое доверить друг другу.
— Но больше всего нам бы хотелось помочь вам, моя дорогая, — заметила миссис Мур, неожиданно подойдя к Мэри и слегка потеснив свою подопечную.
— Именно. — Амариллис поднялась с колен. — Мы намерены взять вас с собой в Кесвик, — заявила она. — Сейчас, когда вышли все эти статьи в «Морнинг пост»… вы станете предметом всеобщего любопытства, вас станут искать… — Мэри услышала нотки возбуждения в ее голосе, — но рядом с нами вы можете быть уверены, что обретете полное и самое твердое покровительство и защиту со стороны нашего дорогого полковника Мура, который станет защищать вас с той же стойкостью, с какой он защищает меня.
Мэри окинула взглядом, элегантную фигуру юной леди и едва заметно кивнула. Она помолчала и промолвила:
— Я благодарна вам обеим. Я знаю, у вас самые добрые намерения, — она поднялась, — однако же я останусь здесь до тех пор, пока мой муж не вернется ко мне или же не пришлет мне весточку, где и когда я смогу его увидеть. А теперь, — продолжила она, стараясь говорить бодро и сохранять хладнокровие и спокойствие, хотя это стоило ей немалых усилий, — позвольте, я разыщу Энни и велю ей приготовить для вас чай. С вашего позволения.
Им принесли чай, Мэри вышла из комнаты, а затем вернулась. Она приняла маленький желтый носовой платок, вышитый шелком руками самой Амариллис.
— Это мой первый небольшой подарок вам, — сообщила Амариллис, — один из первых.
Вскоре они уехали, и Мэри вызвалась проводить их, оставшись стоять на дороге до тех пор, пока они не скрылись из виду.
Затем она вернулась в свою комнату и без сил опустилась на кровать.
Ей надо было последовать за ним. Теперь-то она знала в точности, чувствовала это, что он этого ждал. И все же она заставила себя признать, что он ужасный, порочный человек. Она понимала это, и ей было стыдно за него. Но он оставался ее мужем, и он любил ее, и она любила его, любила так, как никогда и никого другого. Она и мечтать не могла о такой любви. О, если бы только она могла излить свой гнев на кого-нибудь или на что-нибудь!
Он явно предполагал, что она вновь вернется сюда, под отцовское крыло, и каждый день она жила ожиданием весточки от него, и даже после того, как надежды рухнули, она все еще продолжала ждать, изнуряя себя беспрестанными вопросами. А любила ли она его на самом деле? А не стало ли ее замужество, эти часы неистовой страсти, всего лишь бегством от ее жизни в гостинице? Не было ли это всего лишь случайностью или попыткой завладеть тем, что ей никогда не принадлежало и с чем она все равно никогда бы не смогла жить и выстроить собственное будущее?
Мэри вновь взглянула на несессер. Вернувшись из часовни, она уже заглядывала в него в поисках тех самых «бумаг», о которых говорил ей Хоуп. Однако тогда она не нашла в нем ничего, кроме немногочисленных деловых писем и нескольких набросков, касавшихся его путешествия. Теперь же она вытащила из несессера все, решив до блеска отчистить каждую вещицу.
