Монополия, бесконтрольность власти неизбежно ведет к вседозволенности, а она -- к загниванию и перерождению аппарата. Письма рабочих -- читателей "Правды", поступившие в конце 1928 года, свидетельствовали, например, о следующем: "После смерти Ленина партия стала терять свой авторитет и числится только на бума
ге. По делам слишком отстала, несмотря на то, что уже десять лет учимся"; "Партия стала на путь касты и оградила себя дворянскими привилегиями". Противовес этому в виде внутрипартийной демократии также не срабатывал, ибо расширительное и абсолютное толкование резолюции X съезда РКП (б) "О единстве партии" привело к полной ликвидации прав партийного меньшинства, к неограниченному диктату послушного Сталину большинства в партии и, в конце концов, к созданию того формального "единства" партийных рядов, которое фактически превратило всю партию в безгласный придаток партийного аппарата.
Это произошло тем легче, что во второй половине 20-х годов состав партии при резком увеличении ее численности серьезно ухудшился. До 60--70 % увеличилось число политически неграмотных коммунистов, немало было среди них и элементарно безграмотных. Еще более тонким стал в партии слой старой большевистской гвардии, верхушка которого была к тому же втянута в амбициозную борьбу за власть и политически расколота. Новые партийные функционеры, так же как и сам Сталин, с неприязнью относились к представителям старой ленинской партийной гвардии, к партийной интеллигенции вообще, презрительно именуя их "умниками" и "белоручками", порицая и отвергая демократические формы внутрипартийных отношений. По мере роста силы нового партийного руководства ленинская гвардия была просто уничтожена и вся власть в стране сосредоточилась в его руках. Диктатура пролетариата была трансформирована в диктатуру партии. Об этом прямо и недвусмысленно сказал на одном из пленумов ЦК РКП (б) в 1924 году Н. И. Бухарин. Выразив беспокойство по поводу политической активизации "ряда социальных слоев", он заявил: "... Нам для того, чтобы поддержать пролетарскую диктатуру, необходимо поддержать диктатуру партии, которая немыслима без диктатуры старой гвардии, которая в свою очередь немыслима без руководящей роли ЦК как властного учреждения". Итак, вместо диктатуры класса -- диктатура ЦК. Отсюда лишь один шаг до диктатуры вождя, шаг, который не был сделан в 1925 году, но последовал в конце 20-х -- начале 30-х годов.
Важным событием на этом пути было освобождение Сталина от довлевшего над ним обвинения в концентрации им в своих руках "необъятной власти" и других недостатках -- грубости, капризности, нелояльности, а также пред
ложения об освобождении его от должности Генерального секретаря ЦК партии, содержавшегося в ленинском "Письме к съезду". Сталин неоднократно --в 1923, 1924, 1925, 1926 годах -- пытался дезавуировать эти оценки Ленина, подавая в отставку с поста Генсека, каждый раз заведомо зная, что его отставка не будет принята. В 1927 году, на пленуме ЦК, проходившем сразу после XV съезда партии, Сталин вновь попросил освободить его от этой должности или (когда отставка была отвергнута) ликвидировать саму должность генсека. Ему ответил председательствовавший на пленуме А. И. Рыков: "... Институт Генсека и работа тов. Сталина в качестве Генсека оправдана всей жизнью нашей, организационной и политической, как при Ленине (это -- явное искажение фактов и смысла ленинского Завещания.-- Авт.), так и после смерти тов. Ленина, оправдана на все 100 %." "Поэтому, -- заявил Рыков, -- никаких аргументов за то, чтобы изменить это положение теперь, по-моему, нет". Последовало единогласное решение (против -- один Сталин) сохранить и должность Генсека, и Сталина на этой должности.
Это было то, чего желал Сталин. Вопрос о Завещании Ленина был "исчерпан", работа Сталина на посту Генсека -- одобрена не только в настоящем, но и по отношению к прошлому -- "при Ленине" "на все 100 %". Горькая ирония судьбы состоит в том, что защиту Сталина и его реабилитацию от ленинских обвинений осуществил именно Рыков, в 1938 году казненный по указанию Сталина.
С этого момента, с декабря 1927 года, Сталин уже не опасался обвинений в невыполнении заветов Ленина и никогда больше не подавал просьб об отставке. Судя по всему, с этого же времени он начинает активно формировать культ своей личности, делая это, однако, осторожно и неторопливо. "Основное психологическое свойство Сталина, -- писал хорошо его знавший Ф. Ф. Раскольников, -- которое дает ему решительный перевес, как сила делает льва царем пустыни, -- это необычайная, сверхчеловеческая сила воли. Он всегда знает, чего хочет, и с неуклонной, неумолимой методичностью постепенно добивается своей цели. "Поскольку власть в моих руках, я -постепеновец", -- сказал он однажды мне..."
Культ личности как политическое явление связан с установлением явной или скрытой диктатуры личной власти, "право" на которую проистекает из признания и про
возглашения особых достоинств этого человека (достоинств, которых может и не быть), якобы возносящих его над другими историческими персонажами его времени. Но эта диктатура -- лишь вершина пирамиды, в которой на каждой ступени есть свой авторитарный "вождь", осуществляющий всю полноту власти на "вверенной" ему территории или в отрасли экономики. Поскольку все этажи этой пирамиды власти заполняются сверху и ответственны лишь перед вышестоящими лицами и организациями, то всем этим большим и маленьким "вождям" по сути дела безразлична позиция и интересы народа. Поэтому демократические институты и сама демократия свертываются и уничтожаются или приобретают чисто формальный характер, и в стране устанавливается тоталитарный режим.
Важнейшим элементом этой системы в нашей стране стала партия --государство, объединившая в качестве господствующей силы общества партийный и государственный аппарат. На XVIII съезде партии (1939 г.), говоря о кадрах партии, Сталин заявил: "Кадры партии -- это командный состав партии, а так как наша партия стоит у власти, -- они являются также командным составом руководящих государственных органов". Эти слова, хотя и не было еще в Советской Конституции статьи 6-й, законодательно закрепившей руководящую роль партии в обществе, являлись воплощением сути и смысла командно-административной системы, в центре которой стоял партийный аппарат, который на всех ступенях иерархической лестницы воплощал волю верховного вождя.
Сталинская идея о партии как ордене меченосцев, сформулированная им для себя еще в 1921 году, реализуется в 30-е годы. ВКП (б) фактически милитаризуется, окончательно утрачивая демократические черты. Именно это позволило Сталину в 1937 году, на февральско -- мартовском пленуме ЦК ВКП (б) заявить: "В нашей партии имеется 3--4 тысячи руководителей, составляющих ее, партии, генералитет, 30--40 тысяч деятелей среднего звена -- офицерство, и 100--150 тысяч низовых работников районного звена, составляющих унтер-офицерские кадры партии". Себе, возглавлявшему эту "армию", Сталин после Великой Отечественной войны присвоил звание генералиссимуса.
С 6 мая 1941 года он, будучи Генеральным секретарем партии, одновременно занимал должность Председателя Совета Народных Комиссаров (Совета Министров) СССР.
Другие члены Политбюро и члены ЦК партии занимали ведущие должности в ЦИК Советов, в Президиуме Вер-ховного Совета СССР, в СНК СССР или должности наркомов (позднее -- министров) СССР. Членами ЦК и Политбюро были всегда также руководители правоохранительных органов и органов государственной безопасности.
Нормальным и закономерным явлением в жизни номенклатурных кадров было перемещение их с партийной работы на советскую и обратно. Аналогичное сближение и слияние партийных органов происходило также с комсомолом, профсоюзами, другими общественными организациями.
Вместе с тем нельзя не подчеркнуть, что административно-командная система возникла вместе с созданием государственной централизованной системы планового хозяйства, управление которым из одного центра было бы невозможным без жесткого ведомственного аппарата, объединяющего все производственные предприятия отрасли и устанавливающего волевым способом внутри- и межведомственные хозяйственные связи. В эту систему была завязана также и партия, местные (территориальные) и производственные ячейки и органы которой несли всю полноту ответственности за результаты производственной деятельности промышленных и сельскохозяйственных предприятий региона и обязаны были оперативно вмешиваться в их работу.
В этой системе сложилось господствующее положение Коммунистической партии и одновременно фактически бесправное и безответственное положение государственных и хозяйственных органов и общественных организаций. Действуя по директивам партийных органов, в том числе и недостаточно компетентным, они не могли в свое оправдание даже сослаться на эти директивы (так как существовало жесткое запрещение "письменных ссылок в советском и профсоюзном делопроизводстве на решения партии"), что, в свою очередь, снимало ответственность за принятые решения и с партийного аппарата.
