С этой мыслью я бросил поиски Горлума и, не теряя времени, отправился в Гондор. В былые дни там охотно привечали членов моего ордена, и в особенности Сарумана — он подолгу гощевал у Владык Города. Меня Правитель Денетор встретил гораздо сдержанней, чем раньше, и весьма неохотно допустил в хранилище древних рукописей и старинных книг.
"Если тебя, как ты говоришь, интересуют древние летописи Гондора — что ж, читай! — сказал он мне. — Для меня же прошлое яснее будущего, о котором мне надлежит думать. Однако ты не найдёшь в них ничего, что не было бы известно мне, знатоку преданий этого Города, — разве что ты окажешься искуснее Сарумана, который тоже долго изучал их".
Так напутствовал меня Денетор. И всё же я нашёл в хранилище манускрипты, которые мало кто способен прочесть, ибо наречия и письмена народов древности знают сейчас лишь мудрейшие из Мудрых. Да, Боромир, в Минас Тирите до сих пор хранится запись, сделанная рукой самого Исилдура, и едва ли кто-нибудь касался этого свитка с тех пор, как прервался род королей, кроме меня и Сарумана. Она сохранилась, поскольку Исилдур не покинул Гондор сразу после битвы в Мордоре, как гласят северные предания.
— Северные — возможно, — вмешался Боромир, — но в Гондоре всем известно, что Исилдур сперва вернулся в Минас Анор, чтобы поручить Южное королевство своему племяннику Менельдилу. И тогда же — в память о погибшем брате — он посадил там последний росток Белого Дерева.
— И тогда же сделал последнюю запись, — продолжил Гэндальф, — о которой в Гондоре, похоже, забыли. Эта запись касается Кольца, и вот что мне удалось прочитать:
"Отныне Кольцо Всевластья станет достоянием королей Арнора; однако сей манускрипт я оставляю в Гондоре — ибо здесь тоже живут потомки Элендила — дабы и на юге не забылись удивительные деяния нашей эпохи".
И тут же даётся описание Кольца:
"Оно было раскалённым, когда я взял его в руку, словно только что вынутое из горна, и мне казалось, что мой ожог не заживёт уже никогда. Однако рука моя исцелилась, и сейчас, когда я пишу эти строки, Кольцо остыло, и сделалось на вид меньше, и всё же не потеряло прежней привлекательности, равно как и формы, приданной ему Врагом. И потускнели магические знаки на нём, и едва виднеются. Знаки же суть буквы эльфов Эрегиона, ибо в Мордоре нет шрифта, годного для столь тонкой работы, но язык надписи мне неизвестен. Полагаю, что это язык Чёрной страны, поскольку звучит он грубо и омерзительно. Какое зло скрыто в ней, мне неведомо, но я срисовываю её, дабы сохранилась она, ежели буквы, уже едва зримые, исчезнут совсем. Кольцу недостаёт, как представляется мне, жара руки Саурона, ибо черна она была, но обжигала, подобно огню; и так был сражён Гил-галад; и ежели накалить Кольцо, то проступит, быть может, и надпись, однако я страшусь причинить вред ему — единственно прекрасной вещи из всего, сделанного Сауроном. Оно дорого мне, и слишком дорого я заплатил за него".
Итак, мои предположения оправдались. Срисованная надпись действительно, как предполагал Исилдур, была на языке Мордора и слуг Башни, и значение её давно известно. Ибо в день, когда Саурон впервые надел Одно Кольцо, Келебримбор, сделавший Три, проник в его мысль и услышал, как он произносит эти слова, и так узнал о злом умысле Врага.
Я простился с Денетором и поспешил в Хоббитанию, но на пути получил известие из Лориэна, что Арагорн прошёл там, всё-таки поймав Горлума. Я решил сперва встретиться с ним. Какие смертельные опасности преодолел он, в одиночку выслеживая Горлума у границ Мордора, я и гадать боюсь. Но об этом пусть расскажет он сам.
— А зачем? — пожал плечами Арагорн. — Когда пробираешься ввиду Чёрных Ворот или путешествуешь по Моргульской долине с её лугами цветущих предсмертников, поневоле приходится преодолевать опасности. Я тоже в конце концов отчаялся разыскать Горлума и уже повернул к северу, но внезапно обнаружил то, что искал: лёгкие отпечатки босых ног на берегу мутного озерца. След был свежий и целеустремленно уводил прочь от Мордора. Я шёл по нему вдоль края Гиблых Болот, и там, наконец, поймал его, Горлума, в момент, когда он вглядывался в воду вонючего омута, подобравшись к нему в глубоких сумерках. Он весь был покрыт зеленоватой тиной, и, боюсь, ему не за что меня любить: он прокусил мне руку, и я не стал с ним нежничать. Кроме отметин от клыков, ничего другого я из его уст так и не получил. Возвращение на север с пойманным Горлумом далось мне гораздо тяжелей поисков. Всю дорогу я гнал его впереди себя с петлёй на шее и кляпом во рту, пока голод и жажда не сделали его несколько более ручным, и караулил днём и ночью. Ну, всё-таки добрался наконец до Лихолесья и с радостью сдал его на попечение эльфам Трандуила, как было условлено. Надеюсь, что больше мы с ним не встретимся: ведь он, вдобавок ко всем его прелестям, ещё и воняет. Но Гэндальф, надо сказать, отличается изрядной выдержкой — они беседовали довольно долго.
— Долго и нудно, — подтвердил Гэндальф, — но не без пользы. Во-первых, рассказ Горлума о том, как он потерял Кольцо, совпала с тем, что сегодня — впервые без всяких недомолвок и преувеличений — поведал Бильбо. Но это не имеет большого значения: я и сам догадался, как было дело. Важно другое — Горлум сказал мне, что Кольцо было найдено в Великой Реке у Ирисной низины. И я узнал также, что владел он им долго. Очень долго. Много поколений этого народца. Сила кольца продлила его жизнь далеко за пределы отпущенного ему срока, но такой силой обладают лишь Великие Кольца.
Если же и этого доказательства тебе недостаточно, Галдор, то есть ещё одна проба, о которой я уже говорил. На этом самом кольце, которое вы все видели, круглом и без всяких украшений, и поныне можно прочесть письмена, о которых говорил Исилдур, если найдётся достаточно воли, чтобы подержать его в огне. Я бросил Кольцо в камин, и вот что я прочёл:
Аш назг дурбатулук, аш назг гимбатул, аш назг тхракатулукагх бурзум-иши кримпатул.
Голос мага вдруг стал зловещим. Глухо и монотонно прозвучали слова, но гулко и мощно раскатились по залу, — и словно тень закрыла стоящее в зените солнце, застив на мгновение окна. Все содрогнулись, а эльфы зажали уши руками.
— Доныне ничей ещё голос не дерзал произносить слов на этом языке в Имладрисе, Гэндальф Серый, — проговорил Элронд, когда тень прошла и участники Совета перевели дыхание.
— И надеюсь, больше и не дерзнёт, — ответил Гэндальф Владыке Раздола. — Но я не прошу у тебя прощения, господин Элронд, ибо, если мы не хотим, чтобы язык этот зазвучал вскоре во всех уголках Запада, следует отринуть сомнения и признать вместе с Мудрыми, что Кольцо это — то самое драгоценное сокровище Врага, наполненное всей его злобой, в которое вложена основная часть его древней силы. Из Чёрных Лет дошли до нас слова, которые услышали Кузнецы Эрегиона и поняли, что попали в сети предательства:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
