"Саруман, — сказал я, когда он умолк. — Мне уже приходилось слышать подобные речи, но только из уст прислужников Врага, посланных Мордором дурачить доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить их болтовню?"
Он искоса глянул на меня и, помолчав, проговорил:
"Я вижу, что тебя не прельщает этот мудрый курс. Ещё нет? Не прельщает, если может быть предложен иной, лучший путь?"
Он подошёл ещё ближе, придержал меня своей узкой кистью за рукав и прошептал:
"А почему бы и нет, Гэндальф? Почему? Кольцо Всевластья? Если мы завладеем им, то Сила перейдёт к нам. Вот истинная причина, по которой я призвал тебя. Мне служат многие глаза и уши, и я уверен — ты знаешь, где хранится Кольцо. Не так ли? А иначе зачем бы тебе Шир и почему его разыскивают Девятеро?"
При этих словах в глазах его полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть.
"Саруман, — отступив, сказал я ему, — тебе прекрасно известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не трудись говорить "к нам"! Но я не дал бы его тебе, даже ни словом не упомянул бы о нём теперь, когда я узнал твои помыслы. Ты был главой Совета, но эта маска, наконец, спала. Итак, ты предложил мне выбор — подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь ещё ты можешь предложить?"
Саруман глянул на меня холодно и с угрозой.
"Да, — сказал он. — Я не надеялся, что ты проявишь мудрое благоразумие, даже ради своей собственной пользы, однако я дал тебе возможность помочь мне добровольно, избежав тем самым многих бед и боли. Третье предложение: остаться покуда здесь".
"Покуда — что?" — спросил я.
"Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо. Я придумаю, как заставить тебя сделать это, — ответил он мне. — Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству и у Властелина найдётся время заняться простенькими делами. Например, решить, какой награды заслуживает наглое высокомерие Гэндальфа Серого".
"Решить-то, пожалуй, ему будет просто, — сказал я, — да легко ли выполнить?" Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже меня, что я произношу пустые слова.
Меня отвели на самую вершину Ортханка, на площадку, с которой Саруман обычно наблюдал за звёздами. Спуститься оттуда можно только по узкой лестнице в несколько тысяч каменных ступеней. Оставшись один, я оглядел лежавшую далеко подо мной долину, некогда зелёную и прекрасную; теперь её почти сплошь покрывали ямы и кузницы. Утёсы Скальбурга с внутренней стороны зияли норами для орков и волков, поскольку Саруман собирал большое войско, соперничая в этом с Сауроном. Значит, он ему ещё не подчинился. Надо всем этим висело дымное марево, обволакивающее стены Ортханка. Я стоял на островке среди туч без всякой надежды на спасение, и дни мои были горьки. Холод пронизывал меня насквозь, и я беспрестанно расхаживал по крохотной площадке, терзаясь мыслями о Всадниках, во весь опор скачущих к Северу.
Я не сомневался, что Девятеро действительно объявились, и вовсе не из-за слов Сарумана, которые могли быть ложью, ибо по дороге к Скальбургу я слышал известия, которые подтверждали это. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и всё же меня не покидала надежда. Я надеялся, что Фродо, получив письмо, без промедления отправился в путь и очутился в Раздоле раньше, чем началась смертоносная погоня. Однако мои надежды, как и страхи, оказались напрасными, ибо я надеялся на толстяка из Бри и боялся коварства Саурона. Но толстяка, продающего пиво, и без меня тормошат со всех сторон, а могущество Саурона пока меньше, чем кажется со страху. Однако я, стоя в кольце Скальбурга, одинокий, пойманный в западню, не мог и вообразить, что призрачные охотники, перед которыми всё бежит или гибнет, споткнутся в далёкой Хоббитании.
— Я видел тебя! — вдруг воскликнул Фродо. — Ты ходил взад и вперёд, и луна освещала твои волосы!
Гэндальф с удивлением посмотрел на него.
— Это всего лишь сон, — пояснил Фродо, — я было совсем забыл его, а сейчас вдруг вспомнил. Он приснился мне довольно давно. Наверное, когда я ушёл из Шира.
— Тогда, как увидишь, он запоздал, — сказал Гэндальф. — Положение было крайне тяжёлым. И те, кто меня знают, согласятся, что редко попадал я в такую беду и нелегко переношу подобные неудачи. Подумать только — я, Гэндальф Серый, угодил, как муха, в предательскую паучью сеть! Однако и в самой искусной паутине можно отыскать слабую нить.
Сначала я поддался мрачному настроению и заподозрил в предательстве Радагаста Карего, на что, без сомнения, и рассчитывал Саруман. Однако, припомнив разговор с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил бы фальшь, ибо Радагаст не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист передо мной — именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова.
Но поэтому лопнул и замысел Сарумана: ничего не подозревающий Радагаст выполнил своё обещание. Расставшись со мной, он поехал к Лихолесью, где у него много старинных друзей — и вот орлы с Мглистых гор закружились над Средиземьем. От них не укрылись ни огромные стаи волков, ни орды орков, ни Девять Всадников, прочёсывающих западные страны; кроме того, они услышали о бегстве Горлума. И орлы отправили ко мне гонца.
Однажды лунной ночью, уже под осень, быстрейший из Великих Орлов, Гваихир Ветробой, внезапно спустился к Ортханку и увидел меня на его вершине. Я окликнул его, и он унёс меня прежде, чем Саруман опомнился. Когда из ворот Скальбурга полились в погоню за мной волки и орки, я был уже далеко.
"Куда ты можешь отнести меня?" — спросил я Гваихира.
"За многие лиги, — сказал он, — но не на край света. Я был послан сюда как гонец, а не как конь".
"Тогда мне нужен конь, — сказал я. — И не просто конь, а превосходный скакун, потому что никогда ещё не нужно мне было так спешить".
"В таком случая, я отнесу тебя в Эдорас, к герцогу Ристании — такое расстояние для меня не крюк".
О лучшем и мечтать было нечего, ибо в Рохане, герцогстве Ристания, живут ристанийцы, властелины коней, и нигде в Средиземье нет лошадей, равных тем, которых разводят на этой великой равнине между Мглистыми и Белыми горами.
"Ты считаешь, что людям Рохана можно ещё доверять?" — спросил я орла, потому что предательство Сарумана заставило меня быть подозрительным.
"Они платят Мордору дань — ежегодно отправляют туда много коней, как я слышал, — ответил орёл. — Но пока не попали под его иго. Однако, если Саруман, как ты говоришь, перешёл на сторону зла, их судьба предрешена".
Прежде, чем рассвело, он опустил меня на земли Рохана. Остальное можно рассказать вкратце… В Ристании зло уже было за работой: Саруман опутал ристанийцев сетями лжи, и герцог не поверил моим словам. Он велел мне взять лошадь и проваливать. Я так и поступил, и мой выбор изрядно его раздосадовал, потому что я взял из табунов Рохана лучшего коня, подобного которому прежде не видел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
