Злость, которая сидит во мне, зверская. На некоторое время я подумал, что она утихает, но увидев ее сегодня, я осознал, что это всего лишь время и расстояние заглушали мои болезненные эмоции. Я не узнал ее, и не потому, что она выглядела ужасно из-за лекарств, недостатка солнца и того, что вырвала себе половину волос. Это из-за ее глаз. В них не было жизни. Будто ее тело — это сосуд, в котором бьется сердце, но его покинула душа. Я думаю, что так и бывает, когда ты кого-то лишаешь жизни. Может, так происходит перед тем, как ты лишаешь их жизни. Все хорошее в тебе покидает тебя, а потом не остается ничего, кроме человеческой машины, которая действует безэмоционально. В лучшем случае ее достаточно реабилитируют, чтобы она не хотела убить себя или кого-то еще, но я не верю, что она когда-нибудь сможет любить или испытывать настоящие чувства по отношению к другому человеку.
***
Я остановился у Дуга и Лили на цокольном этаже дома с отдельным входом. Одна из причин, по которой я согласился остановиться здесь — это то, что здесь есть отдельная кухня и ванная, так что я могу избегать их большую часть времени. Они, конечно же, были в приподнятом настроении из-за звонка медсестры и смотрели на меня взглядом «мы же тебе говорили» слишком много раз. А теперь я жду звонка Вивьен с нетерпением и разочарованием. У меня уже зависимость от нее и мне нужно услышать ее мягкий голос, наполненный сексуальным возбуждением, который заставляет меня твердеть каждый раз, когда она говорит «Оли» или «малыш».
Я: Ты уже одна?
Я жду несколько минут и, когда уже готов отправить еще одно сообщение, мой телефон звонит.
— Ты убиваешь меня.
— Я тоже по тебе скучаю, малыш.
И… я твердый.
— Так как прошел твой первый день?
— Невероятно. Если не считать, что я нажала на «паузу» вместо «записи» на диктофоне во время занятия по математике.
— Ты записывала занятие по математике?
— Нет. Ты что, не слушаешь? Я пыталась, но не записала.
Я ухмыляюсь.
— Я это и имел в виду. Ты пыталась записать занятие по математике?
— Да, Алекс! Я записываю все свои занятия, — говорит она с насмешливым раздражением.
— Когда у тебя есть время прослушивать их снова?
— Ох… пока я сплю.
— Что на тебе надето?
— Что?
— У тебя был невероятный день, ты подтвердила свой статус заучки, достаточно любезностей, теперь, что на тебе надето?
— Твоя футболка.
— Хм… в конце гардеробной находятся мои рубашки. Надень одну и подними волосы, надень свои очки в черной оправе и тащи свой лэптоп в кровать и включай скайп.
— Зачем…
— Просто сделай так.
— Э… ладно.
Я стягиваю свои брюки и рубашку и ложусь на кровать. Несколько минут спустя, ее изображение появляется на экране. От одного взгляда я твердый как скала и могу сказать, что это не продлится долго.
Ее улыбка яркая и широкая.
— Я хочу поцеловать экран.
— Я тоже. Расстегивай рубашку.
Она переставляет компьютер с ног на кровать и ставит его между расставленными ногами. Идеально! Ее язык проскальзывает между губами и облизывает их, когда она расстегивает последнюю пуговицу. Обольстительные глаза смотрят на экран через сексуальные очки, и несколько прядей свисают, выбившись из пучка на голове.
— Нравится?
Я скольжу рукой вниз к своим боксерам и обхватываю рукой свою эрекцию. Ее взгляд следует за моей рукой, и она смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами
— Покажи мне свою грудь.
Она снова переводит взгляд на экран. Я стягиваю боксеры, чтобы предоставить ей лучший вид. Я вижу ее грудь, почти ощущаю, как твердеют ее соски, и, определенно, ощущаю вкус блестящей сладости между ее ног. С легкой нерешительностью Вивьен отодвигает мою рубашку по бокам, пока ее дерзкие груди с твердыми сосками не становятся полностью обнажены.
Я сглатываю и облизываю губы, скользя рукой по своей эрекции.
— Вивьен, как бы ты хотела, чтобы я касался тебя?
Она опускает подбородок на грудь и смотрит на себя. Затем яркие изумруды вглядываются в меня поверх черной оправы. Я вынужден замедлить движения своей руки. Видение передо мной — это эпизод порно с профессором из колледжа.
Вивьен подносит руку к животу, затем продвигается вверх, к груди, трогая себя будто впервые. Она смотрит вниз и сжимает ее, обводя большим пальцем сосок. Ладно, я думал, что это хорошая идея, но я ошибался. Я хочу пробраться сквозь экран и поглотить ее. Это отстой… на самом деле отстой.
Другая ее рука проделывает то же самое и, когда я вижу, как ее глаза закрываются, и она снова пытается их открыть, я сжимаю свою руку и стону от муки и удовольствия одновременно. Она сгибает ноги в коленях и расставляет их еще шире.
Моя рука ускоряется.
— Видишь что-то, что тебе нравится, мистер Конрад?
— Бл*дь, Вивьен!
— Я скучаю по твоим губам здесь, — она скользит рукой вниз живота и между ног. — Ммм… — стонет она и закрывает глаза.
Я уже так близко.
— И я скучаю по твоему языку здесь, — она прижимает два пальца к клитору и медленно обводит его кругами. — О, Оли… — каждое слово — протяжное и с придыханием.
Я снова замедляюсь и пытаюсь сдержаться, но это убивает меня. Я закрываю глаза, позволяя напряжению ослабнуть слегка, но ее мягкие вздохи и стоны не дают передохнуть.
— Оли, не останавливайся.
Я открываю глаза и вижу Вивьен, которая одной рукой сжимает грудь и тянет сосок, а другая ее рука до сих пор находится внизу живота. Два ее пальца попеременно быстро сменяют друг друга.
— О-Оли… о, боже… Оливер! — она кричит мое имя, когда ее голова откидывается назад, а колени сжимаются вместе.
Потребовалось еще пару скольжений, чтобы я тоже кончил — мышцы живота напряжены, зубы впиваются в нижнюю губу.
Боже, я обожаю технологии, даже если ненавижу скучать по ней.
***
Дни переходят в недели, и я начинаю интересоваться, существует ли время. Что-нибудь меняется, или я застрял в заточении, где Вивьен занята учебой и работой несколько часов в неделю в «Зеленом горшке», пока я пытаюсь, с малым успехом, подвести Кэролайн к… чему? Вот в чем дело. Я понятия не имею, черт возьми. Ей, возможно, никогда не станет лучше. Я думаю, что Дуг и Лили хватаются за что-то, что является лишь иллюзией — выдают желаемое за действительное, а не реальность.
Мне нужно работать, но не только из-за денег. Мне нужно чувствовать, что я делаю какой-то вклад, делаю что-то большее, чем просто наблюдаю за Кэролайн, когда она ест ужин каждый вечер, монотонно повторяя, что любит меня. Да, это новое достижение. Она любит меня. Это смешно, невероятно, но по большей части жалко. С тех пор, как я здесь, это единственные три слова, которые она мне сказала. Я думаю, что это из-за лекарств, но кто знает, и кого это волнует? Не меня.
