Оливер. Он качает головой и наклоняется, притягивая меня в свои объятия. Я всхлипываю. Это выглядит ужасно, но я не могу больше сдерживаться.
— Поплачь, любимая, поплачь, — он шепчет мне на ухо, гладя меня по волосам.
— Т-так б-больно.
— Шшш… знаю. Мне тоже.
Он не торопит меня, будто ему не нужно успеть на самолет, и он даже игнорирует случайные сигналы машин, звучащие позади нас. Любовь Оливера — терпелива, и поэтому его отъезд еще труднее пережить.
Он вытирает мои слезы, когда я шмыгаю носом.
— Не прячь от меня своих чувств, никогда. Ладно?
— Л-лад-дно, — я беру в сумочке носовые платки и вытираю нос. — Почему ты в-вернулся.
— Потому, что чувствовал, что тебе необходимо еще одно последнее объятие, — он улыбается.
Мои губы растягиваются в жесткой болезненной улыбке. Его слова выдавили еще несколько слезинок из моих распухших красных глаз.
— Вивьен, я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить за миллионы жизней. Никогда не забывай об этом, хорошо?
— Я тоже тебя люблю, Оли.
— Больше, чем «Бостон Крем»?
— Да, — я смеюсь и целую его.
— Больше, чем коблер моей мамы?
— Да, — и еще раз целую.
— Больше, чем Розенберга?
— Ты давишь на меня.
— Вот моя девочка. Сладкая и нахальная, прямо как мне нравится, — он целует мой лоб и встает. — Передавай привет меховому комочку от меня.
Я закатываю глаза, когда он закрывает дверь. Он прижимает ладони к окну, и я делаю то же самое. Одна последняя грустная улыбка. Я вижу непролитые слезы, что блестят в его глазах, когда он поворачивается и уходит.
— Пока, Оли, — выдавливаю я, когда смотрю в зеркало заднего вида и наблюдаю, как он исчезает за стеклянными дверьми.
***
Оливер никогда точно не говорил, сколько он пробудет в Портленде, а я никогда не спрашивала. Я знала, что он может только предположить, а я не хотела разочаровываться, если это займет больше времени. Измерять время неделями, вероятно, нереалистично, месяцами — более вероятно, а все, что больше — слишком больно об этом думать прямо сейчас.
Я знаю, что Алекс, возможно, ждет меня. Предполагалось, что мы встретимся с группой, которая будет играть у них на свадьбе. Но мне нужно несколько минут наедине… я не знаю — поскучать еще чуть-чуть по Оливеру.
— Розенберг, — зову я, открывая дверь. Снимая обувь, поднимаю голову.
— Что… происходит? — мои родители здесь, а также Алекс, Шон и Мэгги. — Это вторжение?
— Больше похоже на предупреждение, — мама обнимает меня.
— Да, Оливер позвонил вчера и спросил, можем ли мы все быть здесь для тебя после того, как он уедет, — Алекс берет меня за руку и одаривает такой знакомой грустной улыбкой, и так будет сегодня целый день. — Думаю, он не хотел, чтобы ты пряталась в кладовке, свернувшись калачиком на полу, одетая в его футболку и зарывшись носом в его старую толстовку, которая хранит его запах.
Все смеются над комментарием Алекс.
— Не думаю, что вам стоит об этом беспокоиться, — смеюсь я.
Им определенно стоит об этом беспокоиться. Это под пунктом три в моем списке «когда Оливер уедет от меня» — сразу после «помыть голову его шампунем» и «тереться о простынь на его стороне кровати».
— Приятно знать, но мы всё равно ведем тебя в город на весь день, — говорит Мэгги.
— В город?
— Да. Оливер доберется до Портленда не ранее чем через восемь часов, поэтому, пока ты ждешь его звонка, мы отправимся на экскурсию по Бостону, как кучка туристов.
— Музей «Чайной вечеринки»[62] и Тропа Свободы[63], — говорит папа.
— Канноли «У Майка» и тур на земноводном автобусе, — подхватывает Шон.
— Может, мы пройдемся до Ньюбери-стрит и сделаем кое-какие покупки к школе — поздравление от моих родителей, — Алекс слегка усмехается и показывает черную карту Американ Экспресс.
— Я не знаю… завтра начинаются занятия и мне не совсем хочется…
— У нас есть четкие указания от Оливера… и оставаться здесь — не одно из них, даже если нам придется тащить тебя, — Шон подмигивает мне, слегка усмехаясь. Большую часть времени, мы деремся, как родные брат и сестра. Я знаю, что ему бы очень понравилось таскать меня за волосы по Бостону.
— Отлично.
***
Изнуренная. Единственное слово, подходящее для описания моего душевного и физического состояния. Как и было обещано, мы прошли все туристические маршруты и увидели так много всего в Бостоне, сколько смогли за один день. Если бы я не думала всё время об Оливере, это был бы великолепный день. Хотя я прожила здесь более двух лет, я никогда везде не была и не знала его богатой истории. Мы закончили наш день ужином в домике родителей Оливера. Находясь рядом с ними, я чувствовала себя ближе к нему. Также это вызывало противоположные эмоции. Я представляла, что мы будем вместе, когда наши родители впервые встретятся. Кажется, они поладили, а наши мамы даже обменялись адресами электронной почты и номерами телефонов, чтобы оставаться на связи, больше похоже на то, чтобы следить за своими детьми.
Дом тих и пуст без Оливера. Я рада, что Розенберг здесь, чтобы составить мне компанию. Я не на полу в кладовке, но я одета в футболку Оли, уютно устроилась вместе с Розенбергом на его стороне кровати и жду его звонка. Завтра будет мой первый день в колледже. Надеюсь, это отвлечет меня от мыслей об Оливере, а не наоборот.
Мой телефон вибрирует, и я отвечаю с рвением трогательной девушки-подростка.
— Оли?
— Привет, куколка.
Всё мое тело растекается по простыням от звука его голоса.
— Только спустился с самолета и жду своего багажа. Как прошел твой день? Что-нибудь захватывающее произошло?
— Нет. После того, как я тебя высадила, я приехала домой и свернулась калачиком на полу в кладовке, завернувшись в твою одежду, и плакала, пока не заснула. Вообще-то, я только что проснулась.
— Что? Ты имеешь в виду, что никто…
— Да, малыш. Теперь я официально являюсь экспертом во всех достопримечательностях Бостона. У меня десять пакетов одежды из самых дорогих магазинов на Ньюбери-стрит, что гарантирует мне, что завтра я буду одета лучше всех первокурсников в кампусе, если, конечно, влезу во все это после ужина, который твоя мама приготовила для всех сегодня.
— Я просто не хотел, чтобы ты…
— Оли?
— Да?
— Спасибо. Это самая заботливая вещь, которую кто-либо когда-нибудь для меня делал.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Если это возможно, то я люблю тебя даже больше, чем сегодня утром.
