Это был голос красивого молодого человека, ехавшего на красивой черной лошади. У него в руках были два пистолета, и он кричал Шико:
– Наклонитесь! Наклонитесь, черт возьми! Да наклонитесь же!
Шико повиновался.
Раздался выстрел, и один из нападавших покатился к ногам Шико, выронив саблю.
Между тем лошади бились в страхе; три оставшихся всадника хотели сунуть ноги в стремена, но это им не удалось; молодой человек выстрелил еще раз, не целясь, и этот второй выстрел прикончил еще одного человека.
– Двое против двух, – сказал Шико, – великодушный спаситель, займитесь вашим, вот мой!
И он бросился на всадника в маске, который, дрожа от гнева и страха, тем не менее сражался, как человек, умело владеющий оружием.
Со своей стороны молодой человек охватил туловище своего врага, сбил его, даже не взяв в руки шпагу, и связал своим ремнем, как овцу, предназначенную на убой.
Шико, увидев, что перед ним только один противник, обрел хладнокровие, а следовательно, и чувство превосходства.
Он сильно толкнул своего врага, хотя тот был довольно солидной комплекции, загнал в придорожный ров и ловким ударом всадил ему шпагу между ребер.
Человек упал.
Шико прижал ногой шпагу побежденного, чтобы он не мог ее снова схватить, и обрезал кинжалом шнурки маски.
– Господин де Майен! – сказал он. – Черт возьми! Я так и думал.
Герцог не отвечал; он был без сознания, отчасти из-за потери крови, отчасти из-за удара при падении.
Шико почесал нос, как он делал всегда, когда ему предстоял какой-нибудь серьезный шаг; потом, подумав с полминуты, он завернул рукав, взял свой широкий кинжал, подошел к герцогу, чтобы попросту отрезать ему голову.
Но тогда он почувствовал, как кто-то схватил его за руку железной рукой, и услышал чей-то голос:
– Потише, сударь. Нельзя убивать врага, лежащего на земле.
– Молодой человек, – ответил Шико, – вы спасли мне жизнь, это правда; я благодарю вас от всего сердца. Но позвольте мне дать вам небольшой урок, очень полезный в нашу эпоху морального разложения. Когда человек пережил за три дня три нападения, когда трижды его жизнь была в опасности, когда на нем еще не остыла кровь врага, выпустившего в него издали четыре пули из аркебуза, без всякого повода с его стороны, словно он был взбесившимся волком, тогда, молодой человек, уж позвольте мне это сказать, этот смельчак имеет право совершить то, что я собираюсь сделать.
И Шико снова схватил своего врага за шею, чтобы докончить начатое.
Но и в этот раз молодой человек остановил его:
– Вы не сделаете этого, сударь, во всяком случае, пока я нахожусь здесь. Нельзя допустить, чтобы вытекла до отказа вся та кровь, которая уже льется из нанесенной вами раны.
– Ба! – удивленно сказал Шико. – Вы знаете этого негодяя?
– Этот негодяй герцог де Майен, принц крови, равный по рождению многим королям.
– Тем более, – мрачно сказал Шико. – Но кто же вы?
– Я тот, кто спас вам жизнь, сударь, – холодно ответил молодой человек.
– И тот, кто, если не ошибаюсь, около Шарантона передал мне королевское письмо три дня назад?
– Вот именно!
– Значит, вы слуга короля, сударь?
– Да, имею эту честь, – сказал молодой человек с поклоном.
– И, будучи на службе у короля, вы щадите господина де Майена? Черт возьми, сударь, разрешите вам сказать, что это не похоже на доброго слугу.
– Я думаю, напротив, что именно я в этот момент и есть добрый слуга короля.
– Быть может, – грустно сказал Шико, – быть может, но сейчас не время философствовать. Как ваше имя?
– Эрнотон де Карменж, сударь.
– Хорошо, господин Эрнотон! Что мы будем делать с этой падалью, равной по величию всем королям земли? Ибо я, предупреждаю вас, должен ехать.
– Я позабочусь о господине де Майене, сударь.
– А с его спутником, который тут подслушивает, что вы сделаете?
– Этот бедняга ничего не слышит: я так его сжал, что мне кажется, он потерял сознание.
– Хорошо, господин де Карменж, сегодня вы спасли мне жизнь, но вы подвергаете ее опасности в будущем.
– Сегодня я выполнил свой долг, бог позаботится о будущем.
– Пусть будет по-вашему. Кроме того, и мне самому противно убивать беззащитного, даже если это мой злейший враг. Прощайте, сударь!
И Шико пожал руку Эрнотону.
«Быть может, он прав», – подумал Шико, отходя, чтобы взять лошадь.
Потом, вернувшись назад, сказал:
– Ведь у вас семь добрых лошадей. Мне думается, я заработал из них четыре; помогите мне выбрать одну… Ведь вы знаток в этом деле?
– Возьмите мою, – ответил Эрнотон, – я ее знаю.
– О, это слишком щедро, оставьте ее себе.
– Нет, мне не нужно ехать так быстро, как вам.
Шико не заставил себя просить; он вскочил на лошадь Эрнотона и исчез.
Глава 6
Эрнотон де Карменж
Эрнотон остался на поле сражения, еще сам не зная, что он будет делать с двумя врагами, которым предстоит очнуться у него на руках.
Пока же, рассудив, что убежать они не смогут, а Тень (ибо под этим именем, как вы помните, Эрнотон знал Шико) вряд ли вернется назад, чтобы их прикончить, молодой человек начал думать о каком-нибудь способе перевозки и не замедлил найти на дороге то самое, что искал.
На вершине горы показалась тележка, вероятно, повстречавшаяся с уезжающим Шико, и ее силуэт ярко вырисовывался на небе, покрасневшем от пламени заходившего солнца.
Эту тележку тащили два быка, и ее сопровождал крестьянин.
Эрнотон остановил погонщика, которому, как только он его увидел, очень захотелось бросить тележку и спрятаться в кусты, и рассказал, что произошло сражение между гугенотами и католиками; в этом сражении пятеро погибли, но двое еще пока живы.
Хотя крестьянин и опасался ответственности за доброе дело, которого от него требовали, но еще больше, как мы уже сказали, был он напуган воинственным видом Эрнотона. Поэтому он помог молодому человеку перенести в свою тележку сначала г-на де Майена, а затем солдата, лежавшего с закрытыми глазами, хотя и неизвестно, был ли он по-прежнему в обмороке.
Оставалось пять трупов.
– Сударь, – спросил крестьянин, – эти пятеро католики или гугеноты?
Эрнотон, видевший, как крестьянин в страшную минуту перекрестился, ответил:
– Гугеноты.
– В таком случае, – сказал крестьянин, – не будет ничего дурного в том, что я обыщу этих безбожников, не правда ли?
– Ничего дурного, – ответил Эрнотон, который предпочитал, чтобы их наследником явился нужный ему крестьянин, чем первый случайный прохожий.
