Все так и молчали. В слова лейтенанта хотелось верить, но никто не подтвердил их даже кивком.
– Пулеметом с тягача на моих глазах задели одного, – хрипло произнесла Вика. – НСВТ, крупнокалиберный. Я сама попала точно, и даже раза два. Но ему вообще по фигу было. Про «откаты» мы только то знаем, что это из-за них у нас нормальных приборов ночного видения не было ни хрена. И зенитных средств кот наплакал. И легкие тягачи вместо нормальных БМП.
– Товарищ лейтенант, нам бы поесть чего.
Николай четко видел, что девочка уже начала накручивать себя. Происходило это очень быстро, в чем не было совершенно ничего удивительного, учитывая ее свежий анамнез. Но такое лучше рубить на старте, иначе кончится плохо. Впадет в то же, что было всего-то полдня назад – и привет. Придется или здесь бросать, или… Да без вариантов. Бросать здесь, потому что вернуть ее к норме – задача для профильной клиники и ласковой мамы. А не для терапевта с полупустой санитарной сумкой.
– У-у, конечно.
Лейтенант Козлов впервые повернул голову к «кому-то из местного начальства», сидевшему в метре от него мужчине в пиджаке, который все время до этого момента просидел тихо, как мышь, и только таращил глаза.
– Извините, что не предложил. Вы организуете? И раненому прилечь с комфортом.
Мужчину как прорвало, он многословно довел до всех, что вот он, что вот сейчас, что вот все организует уже буквально вот-вот. Николай не любил таких никогда, но по работе имел с ними дело ежедневно. Отключив уши, он снова обернулся к лейтенанту.
– Что про Питер слышно?
– По общему радио – ничего. Телевидения нет второй день. Или третий. Электричества в районе нет совсем. Сосновоборская АЭС заглушена, ясное дело. Северную и Первомайскую ТЭЦ раздолбали высокоточным оружием, крупнокалиберными управляемыми бомбами. Причем по нашим каналам говорили, что коллеги сбили аж «Спирит». Буквально мамой клялись! Снова не поверите?
Лейтенант уже давно разговаривал с ними иначе, не как в самом начале. Он уже не казался совершенно спокойным. Судя по всему, его задело. Хотя он же не зенитчик, какие претензии? Что такое «Спирит», Николай знал: все же не совсем глухой. То, что такой наши могут сбить, вполне допускал. Минимум одну «невидимку», и даже более современную, сербы завалили вообще полным старьем, а с тех пор В-2 точно не молодел. Могли и сбить. И молодцы, если так, чего бы они ни врали в остальном.
– Да хрен с ними с ТЭЦ. С людьми-то как? Кормят их?
В ответ последовало пожатие плечами. Николаю захотелось плюнуть. Он поймал взгляд Вики, и тот ему очень не понравился. Видал он уже похожее. Девочка может сорваться в любую секунду. А у нее оружие.
– Рядовая Петрова.
– А?
– Не «А»!
– Виновата… Я!
– Слушай мою команду. Бегом за этим… завучем, или как его. Устроить раненого, обеспечить горячей пищей. Товарищ лейтенант?
– Я.
– Мы все-таки поступаем в ваше распоряжение. Список будете составлять?
– Не буду. – Козлов похлопал по планшету, но доставать из него какой-нибудь блокнот не стал. – Я же сказал, ждем заката. Вас у меня сейчас уже шестнадцать человек боеспособных плюс один ваш раненый. А было тридцать с четырьмя ранеными, между прочим. Приходит следующий транспорт – и вперед. Лично вы можете даже с сантранспортом убыть, если хотите. Бумагу я выпишу. Готовы?
– В цепь?
– Точно так. В цепь. Есть возражения?
– Да какие там… Пожрать, и в цепь. Только я со своими. ВРИО командира отделения, да. Продолжим наши игры.
Сзади Костя парой яркой слов поддержал и про «пожрать», и про «продолжить». Николай наполовину обернулся, и он тут же замолчал.
– Не, ни хрена.
Теперь оба лейтенанта повернулись к связисту, с размаху стукнувшему свой ящик кулаком.
– Что?
– Он работает. Но связи нет.
Козлов почему-то вопросительно посмотрел на стоящего перед ним Николая, будто ожидал, что тот вытащит из кармана действующую рацию.
– А что, у вас одна рация? На этот ваш, как его… пост воздушного наблюдения?
– Одна, – подтвердил лейтенант ВВС. – Знаешь, какого года выпуска?
Они как-то незаметно для обоих перешли на «ты». Николай покачал головой, и само собой вышло, что покачал утвердительно, а не отрицательно. Он догадывался.
– Но сначала ничего работала. А сантранспорт к нам ходит, знаешь, какой?
Здесь Николай не нашелся, как ответить. Какой сантранспорт должен быть по мобилизации, он помнил. Видал. Переделочные комплекты к городским «Икарусам»: дополнительные стойки в салон, служащие опорами для фиксируемых к ним носилок, многочисленные скомплектованные укладки и так далее. В секретных отделах военных госпиталей хранились пачки готовых удостоверений личности типа такого, какое выдали ему: с уже вписанными именами военнообязанных. Врачей соответствующего профиля, по которым «первыми отделами» велся непрерывный учет: где они работают, где они живут, сколько им лет, когда последний раз вызывались на сборы. В «угрожающий период» каждое отделение госпиталя разворачивали минимум в три, а каждый кадровый военный медик, имеющий два просвета на погонах, становился начальником госпиталя минимум. Хозяином жизней. Где понимание того, что «угрожающий период» начался давно? Где они теперь, эти списки, эти стойки в автобус, эти готовые укладки? Их нет и уже не будет, потому что стране столько лет подряд было не до того: страна крутила миллиарды в «федеральных целевых программах» и готовилась к чемпионату мира по футболу. За это время склады были растасканы и перепрофилированы, кадровые специалисты ушли кто куда, и отработанная, налаженная за десятилетия система превратилась в ничто. Причем налаженная не из фанатичной любви к милитаризму – вот о чем забыла вся страна разом. Налаженная с жуткими затратами на фоне собственной бедности не для того, чтобы согнуть свой народ еще больше. А потому, что знание того, «как надо», было куплено еще дороже, чем все эти деньги, вместе взятые. Огромной кровью, пролитой в боях Отечественной, Кореи, Афганистана. Смертями и инвалидностью тех, кому не сумели помочь вовремя.
Лейтенант Козлов стоял и ждал ответа на свой вопрос, молча разглядывая лейтенанта Ляхина. Ну да, та самая разница в возрасте. В десяток лет или больше. Потраченных половинкой его поколения на что попало, кроме того, что теперь нужно стране.
– Догадываюсь, – мрачно ответил Николай вслух. От большего стыда его спасло то, что дверь снова открылась и вошел мрачный, коренастый боец с некрасивым, грубо скроенным лицом. Равнодушно поприветствовав лейтенанта, он протянул тому лист бумаги с какими-то записями карандашом. Лейтенант приподнял брови, несколько раз сказал «угу-угу» – буквально как филин, – а потом неожиданно для Николая ухмыльнулся. Вежливо поблагодарил бойца, передал благодарность его командиру и только после этого вновь обернулся к остальным.
– Слышьте… Вот вы когда отходили оттуда… Ну, с юго-запада. Вас же не преследовали, нет?
– В каком смысле?
– В прямом, е-мое. Про воздух вы уже говорили, что нет, но я про землю. Техника, просто пехота?
– Нет. Если бы преследовали, нас бы здесь не было.
– Хотите знать почему?
Николай пожал плечами. На своих он даже не стал оборачиваться. Пришедшая в его голову мысль была такой тупой, что даже стыдно. Все уже закончилось: западные державы поняли, что перегнули палку, что так нельзя, что потери слишком велики, а проигрывающие войну русские вот-вот долбанут по ним атомными боеголовками – по всем сразу… Поэтому подписано какое-то перемирие, и теперь некоторое время все будут обмениваться дипломатическими нотами, обвинять друг друга в развязывании оставшегося ограниченным конфликта и требовать «платить и каяться». Но все это чудесное осмысление заняло считаные доли секунды. Про то, что так хорошо быть не может, он отлично понимал и сам.
Козлов кривовато ухмыльнулся еще раз.
– Не до того им, зайкам. Наши по ним хорошо с воздуха выложили, оказывается. И не поверишь кто – аж южане. Так что не все плохо. Еще повоюем.
– Кто сказал?
Лейтенант протянул тот же листок, и некоторое время Николай тупо разглядывал аббревиатуры и индексы, игнорируя вопросы сзади, от своих. И от связиста, которому тоже стало любопытно. И от спящего на партах, который проснулся и начал сначала прокуренно кашлять, а потом тоже спрашивать. Довольно быстро он честно признался, что ничего не понял, и дал Козлову возможность проявить свою квалификацию. Судя по всему, в военных училищах до сих пор учили неплохо. Озвученное лейтенантом ВВС вызвало долгие вопли, прыгания, хлопанье друг друга по плечам и спинам.
– «Утенок», надо же так назвать[21]… Я думал, их несколько штук всего – на парадах народу показывать… Оказывается, нет? Оказывается, они есть? Викин батя не на таком летает, а?
От сказанного у Кости снова потекла по подбородку черная кровь: лучше бы ему было молчать. Николай не помнил, но его ответа Костя и не ждал, да и вообще было сказано «южане», переброшенные, видимо. Потом все как по команде повернулись к связисту.
