– Нам газету раздавали… Местную, на один лист в две страницы… Там написано, американцы признали потопление «Саратова». Но это он на них, дескать, напал, а они оборонялись.
– И что? – снова спросил Николай.
– Да ничего. Просто вот так. Это у нас, в Кронштадте, на передовице. Им-то там по барабану… В любом случае мы сами виноваты. Вот такие дела.
Следующие десятки километров они ехали молча. Несколько раз останавливались, чтобы ребята в кузове могли оглядеться. Один раз им что-то почудилось, и шофер свернул с шоссе, загнав грузовик под стену полуразвалившегося коровника или свинарника. Здание было из серого кирпича, с выложенным красным огнеупором силуэтом крейсера «Аврора» на фасаде. Без крыши оно выглядело мертвым, как и все вокруг. Водитель-рядовой заглушил двигатель, и наступила полная тишина, только было слышно, как что-то потрескивает под капотом. Было такое ощущение, что вообще все вымерло, но на то она и зима. Долгая, пока побеждающая в этих краях март. Наверное, надо было предложить занять место в кабине Вике или опухшему Косте. Но тепла хотелось и самому, а лейтенантские погоны подразумевали не только ответственность, но иногда хотя бы чуточку комфорта.
Они с шофером приоткрыли дверцы и еще минут пять все напряженно прислушивались к происходящему вокруг и выше. Парень с редкой фамилией поглядывал на Николая, но тот делал вид, что не замечает этих вопрошающих взглядов. Потом он все же счел, что все вокруг тихо, повернулся, кивнул, и они снова завелись и поехали. В животе было холодно: Николай отлично понимал, что автомат ничем не поможет ему, если их грузовик чужаки заметят с воздуха. Надежда была на то, что небо все-таки хоть как-то прикрыто. Но он отлично помнил, как одиночный разведчик клюнул их пешую колонну еще на пути сюда. Однако ничего, обошлось. До первого блокпоста они доехали без всяких приключений. И увиденное Николаю понравилось: два БТР, одна «Тунгуска», грамотно расположенные парные гранатометные расчеты. Всех заставили покинуть машину и проверили личные документы. Что ему понравилось еще больше: сделали отметки на предписании, подписанном еще Козловым. Второй блокпост был на выходе из Большой Ижоры, рядом с железнодорожной станцией под смешным названием Дубочки. Здесь документы не проверяли, но проводили теми же взглядами, что и в прошлый раз – понимающими.
Снова километры, и теперь водитель держал скорость за 70. Под порывами несущего ледяные крошки бокового ветра «ЗиЛ» ощутимо мотало, и так было до самого поворота на дамбу. Прикрытого очередным блокпостом, еще более серьезным, чем первый. «Шахматка» из бетонных блоков, отрезки рельсов, сваренные по три, обложенная зелеными синтетическими мешками с песком громадина танка – здесь явно собирались не только «вести наблюдение». В заднее стекло кабины из кузова начали стучать кулаками, и Николай обернулся. Он слышал, что им кричат, но не разобрал ничего, кроме интонаций. Его снова облило холодом снизу вверх, будто ступил голыми пятками в сугроб. Рядовой дал по тормозам, и машину кинуло вбок так, что они едва не влепились в отбойник. За ним была еще не вода, а гравийная коса, но шоссе уже шло по насыпи. Если бы пробили всей массой, могли бы и полететь. Гулко застучал автомат сзади, и тут же за ним второй. Короткими очередями. «ЗиЛ» снова наддал, выправился, и только тут он увидел… Далеко справа, над самой водой. Шесть, семь, восемь… Да, вроде бы не больше. Марку вертолетов он не опознал, но те были смутно знакомыми по голливудским фильмам. Что-то не самое современное и не самое большое: не «Апачи» и не «Чинуки», разумеется. Замыкающая косой ромб строя машина превратилась в оранжево-черный шарик, и он взвыл от изумления. Произошедшее было совершенно ясным, но он просто никогда в жизни не видел такого. Семь уцелевших вертолетов разом дали влево, развернувшись на них. Дистанция была большой, километра полтора или даже два, – возможно, именно поэтому стихли автоматы сзади. Вторая вспышка! В этот раз он увидел даже всплеск: черная капсула чужой машины вошла в воду практически сразу после попадания. Чем их сбивают?
В следующее мгновение Николай понял, что дистанция сократилась уже вдвое за считаные секунды. Он дико заорал, причем без слов, водитель тут же понял, и за кажущиеся вечностью секунды пошедший юзом грузовик сбросил скорость и встал.
– Взво-од! – хрипло завопил он. Автоматы уже били из кузова позади такими же короткими очередями: сначала штуки три, потом больше. Он рывком, в несколько длиннющих прыжков добежал до отбойника, перегнулся над ним, отлично зная, что тот ни от чего не защищает. Передернул затвор, перекинул трясущимися пальцами предохранитель на одно деление. Поймал набегающую группу машин в прицел.
– Огонь! Огонь!
Они стреляли уже все, до вертолетов было всего несколько сотен метров вперед и десяток-другой вверх. Плотно упертый в плечо приклад все равно бился, как лошадь. Сколько раз он стрелял из автомата в людей? Раза четыре, может быть, пять или шесть, если считать уже эту войну? В любом случае это не шло ни в какое сравнение с тем, как это было теперь. Он понятия не имел, кто сидит в вертолетах: было очевидно, что в них люди, но они были не настоящими, за коконом из алюминия, бронестекла и просто брони. Прицел оказался точен не только у него, но и еще у кого-то сзади: на головном вертолете скрестились сразу несколько трасс. Николай был уверен, что по крайней мере несколько пуль пробили стекло, вертолет накренился и вошел в вираж, показав им висящий на опоре многоствольный пулемет. Сердце на мгновение остановилось: было ясно, что это конец. Но за пулеметом никого не оказалось, и так и не открывшая огонь машина дала вверх и вправо. Его следующая очередь, невидимая в светлом небе, прошла далеко за хвостовой балкой. Пять остальных машин не повторили маневр ведущего и прошли почти точно над стоящим грузовиком. Последнему били в брюхо и в задницу всеми стволами, но ушел и он.
– Отбой…
Сложно было сказать, какая у вертолетов была скорость. Наверное, огромная, потому что сменить магазин не успел ни один из них.
– Вернутся… – хриплым, севшим голосом сказали сзади. Николай кивнул, но вслух возразил:
– Вряд ли.
Голос у него тоже был не свой. Он прекрасно понимал, что чужим вертолетам хватит секунд, чтобы покончить с ними. Почему они не обстреляли их на ходу, на пролете? Не хотели отвлекаться на такую мелочь? Высоко в сером небе таял изогнутый спаренный инверсионный след. Что это было? Их сбили ракетами самолеты с большой дистанции? Военно-учетная специальность лейтенанта Ляхина не помогала ему ответить на этот вопрос. Козлов бы ответил, ясное дело.
– Уходим. В кузов все.
Махнув рукой водителю, в этот раз он полез в кузов вместе со всеми. В смысле с теми, кто вылез из него. Распределил сектора наблюдения, взяв себе тот, который соответствовал его месту на жесткой и холодной скамейке. Странно, но освободившееся место в кабине не занял ни один человек. Уже когда они тронулись, Николай по очереди оглядел всех, сидящих к нему лицом или боком. Боец, который испугался. Боец, который испугался очень сильно. Боец, который испугался очень сильно, но все равно стрелял. Вика, которая оказалась чуть ли не единственной вообще без следов пережитого на лице – пережитого вот сейчас, сию секунду. Он счел, что это плохо. Но она была контактной, что-то втолковывала сидящему рядом пацану, сидящему с вытаращенными глазами. Значит, ничего, и даже хорошо. И даже отлично. Его начал бить нервный смех, и Николай с большим трудом заставил себя молчать и не трястись. Он был здесь старше всех и по званию – как бы это само по себе ни было глупо, – и по возрасту. Если не все, то некоторые могут на полном серьезе на него рассчитывать.
– Что это была за хрень? – спросил сбоку один из ребят постарше других.
– А?
Слышно было плохо из-за ветра, и тот же вопрос пришлось повторить еще трижды. В любом случае он понятия не имел, а высасывать ответ из пальца было глупо. Поэтому Николай отрицательно покачал головой и постарался использовать следующие минуты, чтобы хоть как-то отдохнуть. Не переставая вести при этом наблюдение за воздухом, но, во всяком случае, молча.
Километры по дамбе. Встречные машины и «единицы бронетехники»: Николай насчитал их штук двадцать и не был уверен, что сосчитал правильно, потому что регулярно отвлекался на «посмотреть в небо». Танков не было ни одного, а вот разнообразных БМП и БТР – чуть ли не половина от прошедших. Над одной машиной на базе новомодного «Тигра» было установлено такое, что он аж изумился: антенны, антенны, антенны и какая-то здоровенная хрень в обтекаемом футляре, типа внешнего багажника, какие возят на внедорожниках в дальние путешествия «всей семьей». Блокпост перед туннелем: самый серьезный из всех, какие Николай видел до сих пор, за все время. По тому, что он сумел разглядеть, офицеры и бойцы здесь были двух родов войск: и моряки, и армейцы. Морской пехоты в стране осталось настолько мало, что в Кронштадте ее не было совсем – значит, это «строевые» моряки. Причем не в черных шинелях, а в нормальных пятнистых бушлатах в две или три краски, зеленые, но разного оттенка. Но зато в черных шапках, выглядывающих из-под железа.
