Вон сколько поводов сказать «нет», а какие аргументы «за»? Только то, что эти несколько лет отношений, теоретически, могут быть очень… счастливыми. Если меня не убьют. Но глупо же ради вероятного кратковременного удовольствия так подставляться. Глупо‑глупо. Глупо я говорю!
– Это будет нечестно, – отвечаю я. – И неспортивно. Вы не можете выбрать вот так наобум.
– Могу.
– Нет, а то вдруг у вас потом сожаления возникнут, что вы даже не познакомитесь с другими невестами.
– Не возникнут. Я хочу быть только с тобой.
Мне стоит огромного усилия не улыбнуться, не разомлеть от этой часто употребляемой льстивой лжи. Отодвигаюсь к дверце и хмурюсь:
– Я не принимаю предложения от женихов, которые не побывали на свиданиях со всеми остальными невестами. Правила шоу – они для всех.
С минуту Леонхашарт смотрит на меня сквозь свою непроницаемую маску, затем разворачивается и снова заводит машину.
Мне не по себе. Сильно не по себе, и это пугает.
Остаток тоннеля и пост мы минуем в молчании. Maserati останавливается у самого входа в сектор четвертого факультета.
– Спасибо за чудесный день, – сухо благодарю я и практически выскакиваю из уютного кресла.
Направляясь к себе, мысленно повторяю: «Не влюбись. Анастасия, даже не думай об этом!»
В нашей с девчонками комнате никого нет, только Саламандра выбирается из‑под покрывала и смотрит на меня будто бы вопросительно. Я валюсь на кровать рядом с ней и утыкаюсь лицом в подушку. Сердце безумно колотится, я боюсь вспоминать, боюсь вопросов, которые наверняка посыплются от Лиссы, Катари или Манакризы, и не хочу ничего слышать о Леонхашарте.
Но уже скоро мне приходится о нем услышать, и это не вопросы девчонок о том, как мы провели время, и даже не выпуск шоу о нашем с ним внеплановом свидании, нет. Это новость, всколыхнувшая весь Нарак.
«И ничего это было не мило, – распаляю себя злостью, чтобы сбавить градус приятного впечатления о Леонхашарте. – Заявил, что выберет меня и даже не спросил, а согласна ли я, что хочу выбрать я!»
На любого другого за такое заявление я бы обиделась страшно, а тут здравомыслие и гордость как‑то не срабатывают.
Мысленные метания прерывает нервный вой сирены. Такую включали во время всплеска магии, потревожившего Безымянного ужаса. Первым делом я хватаю Саламандру, засовываю ее в сумку, выдергиваю из‑под подушки ноутбук и выглядываю в коридор. Под потолком мигают красные лампы, из других комнат тоже выходят девушки. Все оглядываются на табличку со стрелками, но те не горят, значит, здесь магическое поле не повышено и бежать никуда не надо.
Никто не знает, что происходит, и я направляюсь к выходу из жилой части сектора: надо найти кураторов, наверняка они посвящены в подробности. В крайнем случае есть телевизор в столовой, а через ноутбук я могу выйти в сеть, но мне нужна проверенная информация.
Сирена завывает совсем как в тот день, когда машину Леонхашарта протаранил грузовик. Сердце опять что‑то вытворяет, я надеюсь, что сегодня тревога не из‑за него, что он просто нормально доедет до дома.
ГЛАВА 7
Впереди рокочут голоса. Студенты потоками выплескиваются из аудиторий, накатывают друг на друга. Все спрашивают что случилось, местные тыкаются в смартфоны, преподаватели растеряны не меньше нас. Шум, гам, бардак. Но даже в этой суете некоторые узнают меня и шепчутся о Леонхашарте. Пробираясь к кабинетам кураторов, я поглядываю по сторонам, чтобы не натолкнуться на Принцессу и ее подручных: мало ли что ей в голову взбредет.
Умолкшая было сирена подвывает опять, алые огоньки разбрасывают кровавые отсветы. Снова она стихает, только алые вспышки остаются. С шуршанием и скрипом подключаются колонки, и декан объявляет:
– В черте города произошел выплеск магии. Сохраняйте спокойствие. Всем студентам и преподавателям выйти в ангар. Всем студентам и преподавателям незамедлительно выйти в ангар.
Надеюсь, это не с Леонхашартом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все сразу направляются туда, давят друг друга. Сумку с Саламандрой поднимаю над головой, ноутбук прижимаю к груди и начинаю выискивать в толпе попавших сюда беременных иномирянок: они сейчас самые уязвимые, надо проверить, не нужна ли им помощь. Вместе с ними нахожу и Манакризу, Лиссу и Катари. Мы окружаем перепуганных будущих мам и ведем их к ангару.
– В новостях ничего нет, тоже лишь предупреждение о магическом выплеске, – жалуется кто‑то из толпы.
– Официальной версии пока нет…
– Говорят, это недалеко отсюда…
Эти вяло‑тревожные разговоры сопровождают нас до ангара. Оставив подопечных у стены под присмотром подруг, направляюсь к пропускному пункту и прошу отдать стулья. Демоны смотрят во все глаза, переглядываются.
– Там будущие матери, им нужнее, – поясняю я более развернуто. – И если им станет плохо, это будет ваша ответственность.
– Почему наша? – удивляется младший из четырех охранников.
– Потому что вы отвечаете за порядок, а если кому‑то станет плохо, это будет не порядок.
– Проще отдать, – замечает другой охранник.
Так я завоевываю стулья с одного пропускного пункта, утаскиваю их сразу, пока не передумали. На втором, через который мы проезжали с Леонхашартом, мне все отдают без вопросов.
Усадив всех нуждающихся в усаживании и посоветовав им делать дыхательные упражнения, открываю ноутбук. Новостные каналы советуют подготовиться к эвакуационным перемещениям по городу. Статей и записей в соцсетях полно, но они лишь множат панику. Одно утешает: всеобщая тревога забивает новости о моем с Леонхашартом побеге в неизвестном направлении.
В статьях и постах одни предполагают, что Безымянный ужас просто сместился, другие уверены, что пришел конец света. «Равные возможности» собираются у величественного зиккурата из темного камня, в котором заседает Архисовет.
«Официальных пояснений нет». – вопит сеть.
«Мы все умрем», – эти настроения не только в сети, но и в набитом студентами ангаре.
«Ситуация прояснилась. Официальное заявление Архисовета будет позже, центральный канал готовит новостной блок о случившемся, «мясо» корректирует положение Безымянного ужаса в загоне, запасов магии хватит, чтобы перебить влияние выплеска», – это заявление представителя Архисовета тут же тиражируют по сети и начинают обсуждать здесь.
– Все хорошо, – уверяю я переволновавшихся девушек, пока Лисса и Катари дочитывают новости из‑за моих плеч. Последняя протягивает руку и касается пальцами экрана:
– Никак к такому не привыкну…
Меня беспокоит то, что у нас тревогу пока не отменили.
– Пойду я куратора Урша поищу, что ли, – предлагаю я.
– Не уходи, – Лисса удерживает меня за локоть. – Если что‑то случится, хочу, чтобы мы все были вместе.
И будущие мамы тоже кивают. Я оглядываю зал, прикидывая, что делать, если вдруг начнется эвакуация, отмечаю, как неудобно все столпились – так и передавить друг друга можно. Когда я уже почти готова дать волю паранойе и всех организовать, снова оживают скрытые колонки, и декан объявляет:
– Ситуация стабилизировалась. Можете возвращаться в сектор. Текущие лекции отменены, следующие будут по расписанию.
В ответ ей – недовольное гудение полутора сотен студентов. Кажется, они во всех мирах одинаково жаждут внезапной отмены всех занятий.
– А когда новости?
– …никакого покоя.
– Я думал, у меня дома кошмар, да у нас во время войны спокойнее, чем здесь в мирное время.
– Кажется, здесь всегда война.
В столовой вне графика для нас всех заваривают сладкий чай, крошат бутерброды, и получившие свои порции студенты перестают роптать. Новостной канал сообщает о постепенном успокоении Безымянного ужаса, о восстановлении движения и работы учреждений, уверяет, что серьезных последствий магического выплеска не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мерный голос диктора и виды Нарака снимают напряжение, мы едим и пьем, я поглядываю в ноутбук на обновление новостной ленты, но там ничего официального, в комментариях муссируются слухи, что причиной выплеска стало ДТП, неудачные испытания военных, студенты или дети с высоким потенциалом магии. Разгораются споры, некоторые слова совершенно мне непонятны. Подозреваю, это ругательства.
