словно волнуясь и силясь что-то сказать приходящими на этот холм людям. Может, желая открыть какую-то тайну, а может и предупредить о чём-то. На вершину холма усопших положено было возносить на руках до самого кострища, уложив в украшенные цветами или зелёной хвоей носилки, отдавая последнюю дань уважения соплеменникам. Такими были обычаи Вятичей, и они их строго чтили и соблюдали.
После того как Мишка с Егором останки коней да мёртвых степняков на костре в лесу запалили, они вернулись в селение. Тут же Мишку подозвал дед Матвей, рядом с которым уже стоял Сашка. Дед посмотрел на парней серьёзно.
– Значит, так, ребята, – проговорил он. – Слава богам ранений вы избежали во время боя. Значит, вам в эту ночь и дозор нести. И быть вам нужно будет очень внимательными, потому как хоть хазар и угнали наши ратники, но кое-кто из них мог притаится в окрестностях, чтоб пробраться к нам в селения, дождавшись темноты, и отомстить за своё поражение, степняки этим славятся. Тем более и пленного того, что мы взяли, стеречь нужно. Значит так, – Подвёл черту дед Матвей. – Сейчас идите умойтесь, перекусите и спать, а ночью в охране стоять будете.
Парни всё поняли и без лишних слов отправились готовится к бессонной ночи. Придя домой, Мишка быстро смыл с себя усталость и пот минувшего боя, переоделся в свежую одежду и прилёг отдохнуть на свою лавку. Сон быстро одолел уставшее тело вместе с разумом парня, и он провалился в бездонную бездну забытья, полную беспокойства и кошмаров прошедшего дня…
Через некоторое время, пролетевшее в одно мгновение, Мишку разбудил тихий и голос матери.
– Вставай сынок, пора уже…
Он нехотя открыл глаза и почувствовал, что хоть его тело и ныло от усталости и полученных в бою ссадин, но всё же более-менее отдохнуло.
– Ну, что поспал немного? – добрым голосом спросила его мать.
– Да, мама, выспался…
– Садись ужинай, да прежде чем на пост идти, не забудь с павшими попрощается. А потом уже иди на сторожевую башню там отец тебя дожидается. А я до Генки схожу, стрелу ему из плеча вынули теперь рану промывать нужно почаще, чтоб затянулась быстрей. А тебе спокойно караул отстоять. Мария наклонилась и поцеловала сына в макушку, как она делала тогда, когда он был ещё совсем малым.
– Спасибо, мама. – Только и успел сказать Мишка в след уходящей женщине. И сел за ужин. Наскоро перекусив, парень опять надел на себя доспехи, закрепил кочан с луком и стрелами за спиной, проверил на поясе нож, в ножнах и по привычке хотел было поправить топорик, но вспомнив, что он его потерял. После чего мысленно обругал весь подлый отряд хазар, что напал на них, взял щит с копьём и вышел на двор. На улице было уже совсем темно и только звёзды и тонкий месяца немного освещали путь парню. Он дошёл до навеса, где лежали на лавках под тусклым светом воскового светильника павшие защитники и просто жители Малых Врат. Мишка положил щит и копьё у входа и зашёл под навес. В мягком свете мерцающего огонька свечи стояла какая-то особая тишина и спокойствие. Парень присел на лавку, поставленную специально для приходящих сюда людей и начал вспоминать каждого из лежащих здесь покойных. Обоих пастушков, и охотников, с которыми он вместе тренировался уже не один месяц, по два раза в день и привык к ним настолько, как будто это были члены его семьи. Вспомнил и паренька-подростка, который бросился без страха тушить загоревшуюся солому от горючей, вражьей стелы, и молодого ратника Данилу, что пришёл на помощь селению перед самым нападением врагов. А ведь этот молодой парень положил свою жизнь за вовсе неизвестных ему людей и за меня тоже. Хотя мог бы и не оставаться в Малых Вратах, а мчать дальше со своими товарищами, не жалея расковавшейся лошади, в крепость Белый Камень. И даже, когда он остался в селении, ведь никто его не принуждал пойти биться с предводителем отряда кочевников, а он всё же пошёл и ведь победил того. Видно боги направили нам в помощь этого ратника в тяжёлый час. Мишка встал со скамьи ещё раз окинул всех погибших прощальным взглядом. Поблагодарил их мысленно за то, что они ценой своей жизни отстояли селение, а вместе с этим жизнь и свободу его жителей.
– Ну, ладно спите спокойно… – сказал он чуть слышно, – А мне пора…
Парень вышел из-под навеса и пока он шёл до сторожевой башенки в голову его пришла ненароком такая мысль. Вот ведь хазары, и вятичи люди и те, и другие погибли почти в одно время. Но от наших усопших так не пахнет, и мухи не одной нет. А от кочевников аж смрад стоял и вот-вот казалось, что за червивеют они. Видать и вправду эта шайка степняков с нечистой силой дружбу водит, от того и гниль чёрная внутри каждого из них ещё пи жизни сидит, а как померли они-то чернота наружу и полезла, ладно хоть мы их вовремя сжечь успели, а то, кто знает, может эти нечистые могли б ночью восстать, да и беды наделать. У Мишки от таких мыслей защемило в груди.
– Ох, как бы в ночь, нечестивцы эти чего поганого не удумали. Что б соратника своего, что у нас в плену сидит, вызволить. Ох, и неспокойно на сердце, что-то. И глаза того недруга, что мы с Егором с частокола сбросили так и стоят в памяти. Ведь поганые глаза, как есть сила в них нечистая таилась, да и зубы, и когти у него словно звериные были, про кожу и говорить нечего, чёрная словно дёготь. А про того мертвеца, который во время сожжения выл, да визжал, силясь из огня вылезти, про него и вовсе вспоминать не хочется. Мишка тяжело вздохнул от беспокойных дум, терзавших его сердце. – Ну, да ладно выстоим эту ночь поди, коли Сварок от нас не отвернётся, ведь от потомков та своих он не жизнь не отворачивался.
С такими мыслями Мишка поднялся на превратную башенку, что находилась у ворот. На ней стояли его отец Кузьма и Сашка, они тихонько разговаривали о чём-то, пристально всматривались, через бойницы, меж зубьев куда-то вдаль. Парень подошёл и встал около отца, опершись рукой о грубо отёсанный зубец, и тоже поглядел в тёмную даль. Туда, где за рекой, далеко во мраке начинались столь враждебные для славян степи. Впрочем, даль была уж не такой уж тёмной,
