и не сковывали сердце холодным ужасом. Но Мишка знал, что бежать ни в коем случае нельзя, ведь если ты побежишь от любого хищника, пусть даже самого мелкого и слабого, то ты из его противника сразу превратишься в добычу. А убежать от хищного зверя очень непросто, тем более сейчас, когда от страха Мишкины ноги просто вросли в землю. Да и бежать то было особо некуда, где скрыться от такой здоровой зверюги, у которой клыки величиной с указательный палец, а когти и того больше. Разве, что в сторожевую башню, что стоит у ворот, но до неё добежать этот зверь не за что не даст. Так, что Мишка решил принять бой, и тихо прошептал себе под нос, изгоняя из своего сердца и разума противный, липкий страх, прошептал то, что до него тысячи раз с неизвестно каких времён перед смертным боем говорили его предки сами себе.
– Победить можно только того, кто сам сдался…!
А бесовская псина тем временем прижавшись к земле медленно шла на человека, готовая в любой для неё удобный момент прыгнуть на парня. Мишка же стал так же медленно отходить назад, не сводя глаз со зверя. Он увидел на груди у собаки рану, из которой понемногу сачилась тёмная, густая кровь. «Значит, всё ж залепил я тебя копьём-то», – подумал воин. И псина, словно прочитав его мысли, молча бросилась, как будто желая отомстить ему за воткнувшуюся ей в грудь сулицу. Бросок громадной собаки был мощным и быстрым. Собака с первого же раза решила обрушиться сверху на человека, подмяв его под себя. Но парень успел шагнуть на встречу опасности и тут же сместиться в сторону пропустив могучее тело твари мимо себя. Он избежал смертельной схватки мощных челюстей и уже замахнулся навстречу с разворота, чтоб полоснуть поперёк рёбер зверюгу, отточенным топором, как она опередила его и саданула парня по шлему тяжёлой когтистой лапой, так, что у Мишки зашумело в голове. Острые когти взрезали толстую кожу шлема, едва не зацепив плоть человека.
На ногах Мишка после такого удара устоять не смог, но едва коснувшись земли коленом он уже опять был готов к следующему броску твари. А Бесовская псина, щёлкая от нетерпения острыми зубами снова пошла на него. Теперь никуда не торопясь, она словно играла с человеком. Парень с досадой подумал про себя: «Если бы за место топора у меня было копьё или лучше рогатина, тогда б уже я с тобой поиграл, уж я б тебя брюхом на него поймал бы точно. Посмотрел бы я тогда…». Мишка даже не успел додумать свою мысль как огромная собака со свирепым рыком неожиданно бросилась на него. Тут парень только и успел прикрыться щитом от страшных зубов зверя. А собака схватила его край и с неистовой злобой стала мотать им из стороны в сторону, пытаясь вырвать щит из Мишкиной руки и это у зверя почти получилось, но тут человек изловчился и рубанул топором её по голове сверху вниз, со всего маха. Тяжёлый удар только скользнул по крепкому черепу псины, но всё же отсёк собачее ухо. После чего из раны обильно брызнула кровь, а собака ещё сильней мотанула парня в сторону так, что щит остался у неё в зубах, а Мишка кубарем отлетел назад, перекувыркнувшись через голову. Парень приложился всем телом о землю так, что даже вздохнуть ему стало трудно, но топор из рук он не выпустил, и уже через мгновенье он почти подняться на ноги, чтобы продолжить схватку. Но только почти. В один удар сердца рассвирепевшая зверюга сшибла парня с ног придавив его грудь мощными лапами, от чего воздух из его лёгких почти весь вышел и хрустнули рёбра. Тут же громадная собака чуть не хватанула Мишку за лицо и схватила бы, превратив его в кровавое месиво, но он успел перехватить топор в обе руки и сунуть его от шлифованное до бела топорище прямо в пасть зверю. Огромные зубы здоровенной зверюги вонзились в крепкую древесину и начали её перегрызать, сыпля парню в лицо щепки в пересмешку с пенистой, вонючей слюной. Надёжное древко топора из доброй древесины пока сдерживало псину. Он в это же время мощные, когтистые, передние лапы собаки начали карябать и рвать кожаный доспех на груди бойца. Вот уже челюсти невиданного зверя начали осиливать древко оружия, а острые когти добрались мягкой человеческой плоти и рассекли её аж до костей, пронизывая тело невыносимой болью. От того руки парня стали слабеть, а в глазах потемнело. «Вот и всё пришёл и мой черёд за кромку идти. И ведь нож с пояса не вынуть, чтоб напоследок садануть эту тварь», – подумал Мишка и хотел было уже расслабить обессилевшие руки.
Как вдруг услышал сквозь рычание зверя какой-то звонкий и очень знакомый звук. Не то жужжащий, не то свистящий. Один, потом второй. Хватка псины после этих звуков вдруг сразу ослабла, в какой-то момент тварь даже взвизгнула и испугавшись прильнула к земле. «Да это же звук летящих стрел, – наконец понял Мишка и напрягся из последних сил. – Ещё немного потерпеть, и эта зверюга сама станет добычей после чьего-то удачного выстрела», – думал он. Тут же в дали раздался грозный и громкий крик, Мишка узнал его, это был голос его отца. Вдруг собака дёрнулась всем телом после чего порыкивая, и скуля бросилась от парня в сторону частокола, а ей вдогонку рассекая воздух с таким приятным и знакомым звуком продолжали лететь острые стрелы. Вслед за стрелами взвывая и рыча, не обращая внимания на незажившую рану, мчался Полакан, силясь догнать здоровенную бестию. Ну, а огромная собака, поджав хвост заскочила по лестнице на частокол, обернулась на мгновение оскалив зубы, как бы погрозив Мишке напоследок и громко рыкнув перескочила заострённые зубья, спасаясь от погони.
К едва живому Мишке подбежал его отец, увидев, что парень лежит на земле с разодранным на груди доспехом весь залитый собственной кровью. Кузьма испуганно вскрикнул:
– Сынок, ты живой?
А Мишка уже даже и не видел, кто склонился перед ним, но всё же подумал: «Нельзя, чтоб отец сильно волновался». И тихонько прошептал ему, попытавшись улыбнуться;
– Всё нормально, батя…
А сам всё глубже стал проваливался в забытье, где в голубой дымке сверкали яркие искры, переливались разноцветные звёздочки. Голоса же звучавшие наяву, слышались всё дальше и дальше, как-то по-особенному истончаясь, пока совсем не утихли. После чего Мишку поглотил абсолютно безмолвный, кромешный мрак…
P.S.
Доброго
