Я старалась держаться в стороне, напрягаясь от любопытных взглядов, которые то и дело бросали в мою сторону. За два с половиной года музыкально-богемная тусовка почти забыла о моей скромной персоне, а тут я, живая, цветущая и несторчавшаяся (что было вполне распространённым явлением среди творческой молодёжи). Впрочем, это было не главным, как и моя фиолетовая голова. Ведь, сегодня не только родители вступали в официальный брак, но и я в глазах общественности меняла свой статус, превращаясь из приблудной дочери в законную. Мало кого волновало, что отец признал меня ещё при рождении. Так что для сплетен причин хватало. И меня это бесило.
Сидела на стуле и дулась, а Стас успокаивающе гладил меня по спине.
— Забей.
— Пытаюсь.
— Значит, плохо пытаешься. У тебя даже зубы от недовольства скрипят, — со знанием дела замечает он. Тоже мне специалист по моим настроениям нашёлся.
За это он получает порцию моей строптивости.
— Чернов, отвали, ты мне страдать мешаешь.
Стас лишь усмехается и утыкается носом мне за ухо, тем самым запуская волны мурашек по моему телу. Интересно, это когда-нибудь прекратится? Сможем ли мы когда-нибудь перестать впадать в экстаз только от одних прикосновений? Появится ли у нас когда-нибудь чувство пресыщенности друг другом? Перестанет ли его дыхание на моей коже быть самой интимной вещью во всей вселенной? Надеюсь, что нет.
Нам всё время мало. И дело тут не в сексе, а в чём-то более глубинном и личном. Это было сродни наркотику или какой-то иной зависимости. Вот только оно ею не было.
События последних дней доказали, что мы бы пережили расставание, мы бы справились. Да, пришлось бы пострадать и переболеть, и в итоге Стас мог остаться с Настей и их будущим ребёнком, а я со своим чувством выполненного долга. Но как оказалось, никто из нас этого не хотел.
Выбор. Каждому пришлось пвойти через него, окончательно расставив все точки между нами. И если поначалу наши отношения больше напоминали слепое влечение и столкновение характеров, то теперь это был выбор, осознанный выбор. Легко ли он дался? Не знаю. Возможно, случись эта история на пару недель раньше, всё вышло бы совершенно иначе. Но поразительно, как отдельные события нашей жизни меняют нас, подготавливая к каждому следующему шагу или повороту.
Ещё в начале осени я была уставшим от этой жизни волчонком, живущим в вечном тумане. Я боролась за себя и свою свободу, но по сути жила во власти своих же собственных страхов и ограничений. Почти с содроганием вспоминаю, как ходила замёрзшая и голодная, словно находясь на какой-то грани существования.
И Стас в рыцарской маске благополучия, который загинался под грузом своих ран и долженствований.
Чему научила нас жизнь? Тому, что в ней нет ничего правильного, каждый день может принести всё что угодно, и только от нас зависит, как реагировать. Можно жить в постоянном ожидании опасности, или же, пытаться совершать исклюительно взвешенные и обдуманные поступки, но это всё равно ни к чему не приведёт. Потому что в мире слишком много всего, что способно просто перевернуть всё твоё мировоззрение, под корень снося твои принципы и основания. И что же со всем этим делать? Видимо жить, просто жить, беря по максимуму от каждого дня и осознавая, что твоя жизнь — это лишь вопрос твоего выбора.
— Знаешь, что я понял, в ту ночь, когда мама была в реанимации? — шептал мне этой ночью Стас.
— Что?
— Всё фигня. Нет, правда, реально всё фигня. Главное, чтобы все были живы-здоровы, а с остальным мы справимся.
И да, я знала, мы справимся.
Мы уже справлялись.
Я слышала это в его голосе, чувствовала в его прикосновениях, видела в его взгляде. Особенно сегодня днём, когда выходила из нашей спальни.
Оба брата сидели в гостиной на диване и ждали, когда я закончу свои приготовления перед поездкой на свадьбу. Стас настоял на том, чтобы Дамир поехал с нами, обосновывая тем, что в тылу врага нам необходим хотя бы один достойный союзник. Он это старательно отрицал, но я думаю, что ему передалась моя обида на родителей. И если для меня этот вопрос начинал потихоньку отпадать, то Стас пока относился ко всему настороженно, видимо желая оградить меня от ненужных потрясений. А ещё он волновался, всячески стараясь этого не показывать. А я видела и умилялась. Мой великолепный и уверенный в себе мужчина переживал из-за знакомства с будущими тестем и тёщей. А в то, что однажды они ими станут, никто не сомневался. Хотя мы и решили не спешить. Замужем я или нет, не играло абсолютно никакой роли. Пока нам было хорошо именно так.
Так вот, я вышла из нашей спальни, и две пары округлых глаз пристально уставились на меня. Дамир как всегда первый пришёл в себя, вежливо улыбнувшись. А Стас сидел, открыв рот, и непростительно долго пялился на мой наряд.
Теряясь под его взглядом, я неуверенно провела рукой по подолу своего чёрного платья-футляр, оно было абсолютно простенькое: средней длины до колен и с открытыми плечами. Волосы решила оставить распущенными, теперь они кудрявыми волнами лежали на моих плечах, играя на свету множеством оттенков сиреневого и фиолетового. Единственная вольность, которую я себе позволила, были ботинки на платформе с тяжёлым каблуком. Зато колготки были самые обычные.
Дам толкнул Чернова локтём в бок.
— Отомри.
А я уже почти залилась краской, не понимая такой его реакции.
— Ну?
Стас тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, растянул губы в улыбке и довольно заключил:
— Ты удивительная. Моя удивительная.
Так и получилось, что удивительная я в окружении двух шикарных мужчин в костюмах сидела на свадьбе своих родителей и изнывала от ненужного внимания.
Хотя нет, уже не так уж и изнывала, потому что действия Чернова таки возымели свой результат, и я забыла практически обо всём, растворяясь в своих ощущениях.
Дамир учтиво кашлянул, напоминая нам о себе.
— Пойду-ка я прогуляюсь.
На что Чернов лишь хмыкает, выпуская поток горячего воздуха мне в шею, после чего я практически начинаю тонуть в своей нежности к нему. Правда вовремя прихожу в себя, пытаясь вырваться, и недовольно бурчу:
— Стас!
— Что, Стас?
— Я тут нервничать пытаюсь!
Вместо ответа он закатывает глаза, ненавижу эту его манеру. В отмеску скидываю его руки, пытаясь скрыть своё смущение. Мне пока сложно даётся контроль над собственными чувствами, но я учусь. И гордо удаляюсь в сторону уборных, под дружные усмешки братьев.
Впрочем, стоит мне удалиться от них на несколько метров, как родные смешки сменяются назойливым шёпотом, который не может заглушить даже громкая музыка. Пробираясь через толпу, я слышу много всего про себя и маму. Особенно интенсивно нас обсуждают в компании, сложившихся вокруг моих свободных сестёр. Какая прелесть.
Поход в уборную даётся поразительно тяжко. Может быть, дело в том, что отец никогда осознанно не вводил меня в круг семьи или друзей? Да, он с гордостью представлял меня на своих концертах, зрителям было всё равно, а вот для всего остального мира я так и оставалась… частью семейного скандала, который принято было обсуждать и обсасывать за кулисами, на чужих кухнях, да и просто за спиной.
Не то чтобы это сильно мешало мне жить, мама же научилась как-то с этим справляться, значит и я должна. Но обратный путь до парней даётся мне не легче.
Чернов обеспокоенно ловит мою руку и притягивает к себе, чтобы усадить на свои колени.
— Опять завелась?
— Стас, — непривычно серьёзным голосом прошу я. — Пообещай мне, что ты сделаешь всё возможное, чтобы никто и никогда не посмел назвать твоего ребёнка нагулянным.
Он долго и пристально смотрит мне в глаза, после чего коротко кивает.
— Пусть только попробуют.
И мне самой становится легче. Правда. Истории бывают разные. Семьи бывают разные. Но грязь и стыд мы привносим в них сами. Мой отец делил свою жизнь на две части, в результате чего, мы с мамой долгую жизнь чувствовали себя на вторых ролях. Но это неправильно. Здесь нет, ни вторых, ни первых. И я не хочу, чтобы Чернов рвал себя на половины, поэтому я буду учиться общаться с Настей, чего бы это мне не стоило. А любить их ребёнка я и так буду, ведь он его, и других вариантов здесь просто нет.
