Тайцы вернулись не одни. Вместе с Кхапом приехало полтора десятка таких же квадратных и основательных мужчин, которых он отрекомендовал, как надёжных и честных людей. Бывшие сослуживцы Кхапа тут же взяли землян в оборот, организовав караульную службу, которую экипаж 'Урагана'нёс из рук вон плохо.
Лактаматиммурам тоже приехал не один. Его сопровождало пятеро монахов, в одинаковых оранжевых накидках и семья крестьян, во главе с точной копией самого Лака. Младший брат монаха бросил свой клочок земли не раздумывая. Ехать всей семьёй за море, в места кишащие дикарями, ему было страшно, но ещё страшнее было оставаться.
Данияр лишь почесал в затылке. И моряки, и монахи, и даже крестьянская семья были ценным приобретением для общины землян, но…
— Как мы все поместимся на 'Урагане'?
— Это ещё не все.
— Как это?
Кхап криво усмехнулся.
— Так. Я заплатил местному чиновнику. Он объявит во всех деревнях округи о наборе переселенцев. Избавиться от лишних ртов здесь многие будут рады.
В то, что крестьяне сорвутся со своих земель и очертя голову рванут в неизвестность, Данияр, конечно, не поверил. Как оказалось — напрасно. Уже через три дня захудалая деревушка была битком набита семьями, желавшими немедленно плыть за тридевять земель. Гвалт стоял похлеще чем на восточном базаре в разгар торговли. Вместе с крестьянами пришёл отряд местной полиции, который, получив соответствующую мзду, тут же принялся наводить порядок. Вопли и толкучка немедленно прекратились и пятеро монахов 'ушли в народ' отбирать самых лучших, по их мнению, людей. Не доверять Лаку причин не было и Данияр, пожав плечами, принялся готовить 'Ураган' к отплытию. Сделать это оказалось проще простого. Стоило вместо местных денег — гравированных ракушек, предложить в качестве оплаты железо, выдранное из украинского самолёта, как местные торговцы буквально завалили корабль нужными припасами. Железо было самой твёрдой валютой этого мира и в дни войны оно лишь дорожало. Ещё через день в порт пришло два транспортных корабля, которые Кхап купил у местного начальника за бешеные деньги.
Монахи отобрали для переезда всего двадцать семей. Не молодых и не старых. Не больших и не маленьких. Выбирали самых крепких, здоровых и умелых. Дальше было всё чудесатее и чудесатее. В нищей, разорённой войной и непомерными налогами провинции, как по волшебству нашлись десятки поросят, сотни курей и цыплят, немыслимое количество рисовой рассады и прочих семян. За четыре пикуля железа (больше двухсот килограммов отличного железа!) наместник распотрошил стратегический военный склад и снабдил переселенцев всем необходимым. Данияр его рвение оценил и от себя лично преподнёс млевшему от удовольствия чинуше металлический шкаф с самолёта.
Наместник задохнулся от восторга и, ухватив приезжего купца за локоток, приватно сообщил, что если уважаемый Дан придёт сюда на следующий год, то он с удовольствием продаст ему хоть тысячу крестьян!
В общем, стороны расстались, неимоверно довольные друг другом.
— Как ты думаешь, Лак, почему они просто у нас не отняли железо?
— О, мой друг, — монах с грустью смотрел на исчезающий в дымке тумана берег родины, — наместник бы так и сделал, но мы и так отдали ему всё железо, сказочно его обогатив, а взамен забрали много голодных ртов. Но самое главное — он почуял запах железа. Выгода это страшная сила. Теперь там, — Лак махнул рукой на север, — у нас есть верный союзник.
Данияр оглянулся. Вслед за его 'Ураганом' шли два транспортных корабля, которые вёл Кхап. На них бегали дети, визжали и хрюкали свиньи и кукарекали петухи. Впереди был тяжёлый путь домой.
Капитан усмехнулся.
'Домой…'
— Иииии… рррраз! Ииии… рррраз!
'Да чего там… за пару месяцев доберёмся!'
— Иииии… рррраз!
'Вот это да!'
Егорову показалось, что он ослышался.
— Дима, — сердце в груди стучало так, что Витька сам себя почти не слышал, — Дима, повтори, пожалуйста, что ты только что сказал.
Круглая, лишённая всякой растительности, голова Сенсея шевельнулась, а обожжённые губы растянулись в подобии улыбки.
— Это правда.
Витька Егоров как-то не задумывался над тем, что думают о своём положении остальные жители посёлка. Какие мысли их посещают и что они предпринимают для того, чтобы исправить ту дерьмовую ситуёвину, в которой они оказались. Не то чтобы Егоров был чёрств и бездушен. Во-первых, у него просто не было свободного времени для абстрактных размышлений, а во-вторых… ну как 'остальные' могли повлиять на своё положение?!
Вот у него и Петра Александровича такая возможность была. Они могли уйти, вернуться и снова уйти. У них были СРЕДСТВА, а у остальных землян — нет. Егоров не гордился своим привилегированным положением, просто он трезво оценивал ситуацию. Остальные могли лишь мечтать. Но не ДЕЛАТЬ.
'Мдаааа…'
Сенсей ДЕЛАЛ.
Виктор упустил из виду, что у главы посёлка тоже имелись возможности. Очень ограниченные, но, тем не менее, они были. У Димы имелось Витькино каноэ, четверо верных ему ребят из турклуба и полная свобода перемещений. А ещё Дмитрий Мельников, по сути, был никому не подконтролен. Обсудив с близкими приятелями сложившееся в посёлке положение вещей, Сенсей сделал то, что ни Витя, ни Катя от него никак не ожидали.
Он 'скрысятничал'.
Мельников очень опасался национальных раздоров в общине землян, но ещё больше он опасался за жизни и здоровье своих детей, а потому он также, как и Витька, готовил для себя, своей семьи и ближайшего окружения 'запасной аэродром'.
Примерно каждый пятый чемодан в посёлок так и не попал. Отсутствие вещей вождь объяснял очень просто — всё, что он не привёз, лежит на дне лагуны в носовом багажном отсеке. На самом деле Мельников энергично обустраивал собственную закладку на чёрный день. Используя каноэ дикарей, Сенсей и компания обшарили все острова архипелага и даже некоторую часть побережья материка. Задержки на день-другой списывались на встречный ветер и сильные течения, так что их никто не заподозрил.
— Помнишь, ты мне сам сказал, если что, брать, кого сочту нужным и уходить?
Витька ошарашено потряс головой.
— Помню.
— А куда уходить то? На пустое место? Нашли мы воду. Там, где острова заканчиваются и начинается материк, есть полуостров. За ним большая бухта, за ней, в скалах — ещё одна, поменьше. Там мы воду и нашли.
Из пяти человек экипажа каноэ в живых осталось только двое — сам Дима и пловец Андрей, который вкалывал на подъёме самолёта. Остальные погибли в схватке с дикарями и под ракетами бирманцев, так что опереться Мельникову было не на кого. Угон каноэ с охраняемой стоянки грозил обернуться кровью, да и, если честно, шансов уйти на вёслах от галер было совсем мало, и Сенсей на побег так и не решился.
— Вот смотри, — багровый от ожога Дима спокойно приподнялся и, оперевшись на локоть, принялся водить пальцем по полу фургона, — Данияр ушёл на север, оттуда же он, я так понимаю, и будет возвращаться, так? И ещё, я думаю, к островам он будет идти вдоль берега. Логично?
Егоров молча кивал и втихаря поражался силе воли и мужеству этого человека. Было видно, что Мельникову нечеловечески больно, но в присутствии жены и детей, он лишь непринуждённо шутил и улыбался, толково объясняя всем присутствующим свой ПЛАН.
Уйти к воде.
Дождаться и перехватить Данияра.
Прийти сюда и встретить Виктора.
А потом надавать бирманцам по мозгам так, чтобы от них даже воспоминаний не осталось!
'Мужик!'
Егоров сглотнул и, цепенея от страха, озвучил то, о чём все наверняка давно думали.
— Дим, а давайте вы без меня 'уйти' попробуете?
Мельниковы упираться и жеманничать не стали. Надя сразу же согласилась сесть за руль, а сам Дима, засунув пачки денег в бардачок, предложил Кате и Антону ехать с ними.
В итоге произошёл нехилый скандал. Катя, решившая остаться с Витей, ругалась с Антоном, который бросать мать наотрез отказывался, а сам Егоров из последних сил орал на женщину, требуя чтобы она 'не маялась дурью', а ехала с Димой.
В конце концов все устали, охрипли и остались при своём мнении. Сенсей помахал из окошка фургона рукой и машина, немилосердно пыля белой солоноватой пылью, тронулась с места. Машинка каталась на пределе видимости минут десять, а затем, повернув по своим следам обратно, поехала к сидящим на раскалённой земле людям.
