Дима улыбнулся и коротким ударом в челюсть погрузил женщину в сон. В этот самый момент из-за мыса донёсся звук лодочного мотора.
Двигатель, собака такая, завёлся 'с полпинка'. Выжатый, словно лимон, Витя побросал в лодку канистры с бензином и со стоном рухнул на прорезиненное дно. Усталость и боль в искалеченных ступнях и кистях сыграли с ним дурную шутку, напрочь выключив мозги. Егоров дополз до румпеля, нацепил на руку шнурок ключа и, озабоченно посмотрев на часы, выжал полный газ. 'Ямахи' оглушительно взревели, и лодка рванула вперёд под очередную порцию злобных Витькиных воплей — низко нависавшие над входом в бухту ветки кустарника больно хлестнули мужчину по лицу.
— Да ё…
Крик застрял в горле. Рюкзак, лежавший у его ног, светился! Светился мертвенным, синим светом, начисто перебивая яркие утренние лучи восходящего солнца.
— Суууукааааааа!
Тело моментально онемело. Лодка неслась вперёд с бешеной скоростью — чёртов палец, вдавивший до упора кнопку акселератора, тоже онемел и никак не желал разгибаться. Всё это произошло настолько быстро и неожиданно, что до Витьки даже не дошёл весь ужас ситуации — он 'уходил' прямо сейчас, бросив на произвол судьбы свою женщину.
Ему опять повезло. Летевшая вперёд лодка за несколько секунд преодолела спокойную заводь и выскочила в открытое море, врезавшись носом в высокую и пенную волну прибоя. Егоров даже не успел ахнуть — лёгкий нос судёнышка подбросило, затем гребень волны ударил по днищу, и Витьку просто-напросто катапультировало из лодки, оторвав, наконец, пальцы от злосчастного акселератора. Перед глазами мелькнуло небо, потом далеко внизу — подозрительно маленькая лодочка, а потом Витька ударился мордой о белую шипящую воду.
В общем, получилось всё как обычно — через одно мягкое место.
За заглохшей лодкой, которую мотыляло по волнам вверх и вниз, вдоволь наглотавшийся морской водички Витька гонялся вплавь несколько минут. Догнать беглянку получилось, когда не осталось ни физических, ни моральных сил. Егоров уже смирился с поражением и собирался тихо-мирно утонуть, как нежданная волна преподнесла ему лодку на блюдечке с голубой каёмочкой, ткнув мягким прорезиненным бортом прямо Витьке в лоб.
Егоров с трудом перевалил через надувной валик, проблевался и трясущимися руками вставил в замыкатель стоп-ключ, болтавшийся на шнурке. Оба двигателя послушно заурчали и Виктор, поудобнее устроившись на пластиковом сиденье, не спеша направил лодку вдоль берега.
Почему то самым жутким была тишина. Ни один из рыбаков не издал ни звука, когда Дима вырубил Веронику и аккуратно положил её на песок. Даже дети вели себя очень серьёзно и спокойно, глядя на то, как несколько человек прямо в одежде поплыли в открытое море.
Антон легко и размашисто плыл впереди, опережая всех на несколько метров, следом за ним плыла Надя, приглядывающая за детьми. Плыть в одежде и в обуви было и непривычно и тяжело, но Катя старалась не отставать, работая руками и ногами изо всех сил — так, как это ей и велел делать Витя. Когда сквозь плеск волн и шум ветра в уши пробился стрёкот далёкого мотора, женщина обернулась и увидела, как в воду, прихрамывая и держа узел с вещами над головой, бежит Дима, а за ним, как по команде, абсолютно молча, все остальные люди.
Он успел впритык. Лодка обогнула мыс, опоздав всего на одну минуту, и Витька, высматривающий своих пловцов, схватился за голову. Плыли ВСЕ. Впереди небольшой группой плыли Мельниковы и Катя с Антоном, а позади них, отставая на каких-нибудь полсотни метров, широкой дугой плыли остальные люди.
'Ёлы-палы!'
Егоров сбросил газ и остановился. Первым до лодки доплыл Антон, но наверх он не торопился, ожидая мать. Витя втащил на борт детей, затем помог взобраться на лодку Наде.
— Катюша, быстрей!
Любимую, хрипя и отплёвываясь от воды, нагонял ещё, как минимум пяток пловцов, среди которых был и Дима. Егоров, краем глаза заметивший возникшие на берегу фигурки встревоженных солдат, скрипнул зубами — увезти отсюда всех, даже при всём желании он не мог.
— Быстрей! Мама, быстрей!
Антошка уже влез на лодку и кричал во всё горло, подгоняя мать.
— Я здесь, милая, — Виктор одним плавным движением вытянул из воды Катю и бросился к рулю. Двигатели фыркнули и лодка, описав дугу, обошла группу ближайших пловцов, подойдя к плывущему последним Сенсею. Затягивать такую тушу на борт, теряя время и рискуя заполучить ещё нескольких пассажиров, Витя не стал, просто бросив Диме верёвку.
— Цепляйся.
Моторка снова рыкнула двигателями и отошла от жалобно кричавших людей на полсотни метров. Заорали все. Пловцы матерились, плакали, умоляли. Издали кричали отставшие женщины и дети, упрашивая забрать их отсюда. На берегу вопили и били в барабан солдаты, а на самой лодке Егорова заткнув уши и зажмурившись навзрыд плакали Надя и Катя.
— Уходим, Витя, — Мельников забросил узел с вещами в лодку и ххекнув, одним движением перемахнул через борт. В лодке сразу стало очень тесно и, засомневавшийся было Егоров, выкинул из головы мысль о том, чтобы взять с собой ещё пару человек, — гони!
— Погоди…
Егоров, покачиваясь и балансируя, поднялся во весь свой двухметровый рост, сложил руки рупором и, скорбно оглядев десятки голов, торчащих из воды, произнёс.
— Не сейчас. Слышите. Не сейчас. Я вернусь, обещаю!
— Да чего там… скурвился наш Витя окончательно…
Ближайший мужчина плюнул в сторону лодки, перевернулся на спину и не спеша поплыл к берегу. Остальные пловцы, не веря в то, что их бросают на расправу солдатам, остались на месте. В обращённых на него лицах было столько надежды, отчаяния, боли и страха, что Егорову поплохело. Не слушая мольбы и проклятия, Виктор повалился на сиденье и, не оглядываясь назад, взял курс к далёкому берегу материка.
Димке было откровенно плохо. От стыда. От своей глупости. До него только что дошло, что ради них пережил человек, лежавший пластом на носу их лодочки. На ступни Виктора было страшно смотреть, по сути, они представляли одну сплошную кровоточащую рану. На резиновом дне скопилась уже целая лужица крови, просочившаяся сквозь тугие повязки, наложенные женщинами. Руки у Егорова были похожи на вздувшиеся красно-синие боксёрские перчатки. Все вопросы Виктор игнорировал, отделываясь нечленораздельным мычанием. Побег, ИХ побег дался Виктору очень дорогой ценой.
И раны здесь были не главное.
Мельников вспомнил, что он думал об этом человеке всего пару дней тому назад и потёр горящее от стыда лицо. Почти три месяца тихой травли, шипения вслед и плевков в спину. Презрение друзей, угодливые улыбки и поклоны врагам. Пинки и оплеухи, которые ему пришлось публично отвешивать самому дорогому ему человеку. Егоров вытерпел всё.
'А я смог бы?'
Дима помотал головой и сжал руль так, что затрещали пальцы. Даже представить себя на месте Егорова было страшно.
— Дима…
— А?
— Дим, — Егоров вновь белозубо улыбался своей открытой улыбкой, — Дим, тормози. Давай тент поставим, а то жарко что-то становится.
В фургоне было хорошо. Холодно. Кондиционер пахал на всю катушку, остужая воздух внутри металлической коробки и освежая усталых путешественников.
Переход через лагуну, а затем и по каналу, занял всего четыре часа и никого особо не утомил. Витя, вместе с женщинами и детьми всю дорогу пролежал в тенёчке с закрытыми глазами, 'наслаждаясь' тонким ароматом химических испарений и пульсирующей болью в ранах.
Чем больше Виктор думал о том, что будет, если перевезти пассажиров у него не получится, тем сильней он впадал в отчаянье. Выхода он не видел.
'Ну, допустим, я смогу пройти один. Катя, Антон, Димка… все остальные — более-менее здоровы и не истощены. Деньги есть. Уйду. Возьму всё, что нужно и вернусь. Три месяца. Всего-то девяносто сраных дней!'
Витька приоткрыл глаз и посмотрел на Катю, лежавшую у него под боком. Девять месяцев, проведённых ею в условиях дикой природы, сильно изменили женщину. Она похудела, почернела и стала такой… Егоров мысленно хмыкнул… жилистой что ли. Под бронзовой кожей видимо перекатывались 'сухие' крепкие мышцы, а взгляд у неё стал жёстким и уверенным. С прищуром, одним словом. Рядом с ним был человек, который могпродержаться эти три чёртова месяца. Да и Дима — мужчина рукастый, крепкий и злой. Настоящий мужик и защитник, на которого можно положиться и которому можно доверять.
