– Приказ понял: провести разведку оврага, прием! Паша, давай, налево, – отдал команду командир экипажа лейтенант Петр Лукьянов. – Так, хорошо, ровнее и не дергай. И сто метров на прямой передаче. И не гони. Правь между этими бугорками, что рядом с деревьями, видишь?
– Да, лейтенант, вижу, – откликнулся механик-водитель сержант Гудков и забурчал по привычке. – И чего придумали? Ехали бы прямо. Фрицев в овраге нет, это и так понятно, без разведки. Они уж километров на пятьдесят впереди.
– Прицел прежний? – спросил наводчик старшина Федотов.
– На прямой. Смотрите внимательно – может быть противник.
Танк принял влево и стал двигаться к речке, которая мелькала среди низеньких холмов.
– Наверное, дамба была, – предположил Лукьянов, смотря в перископ, – так! Паша, внимательно, бери левее. Мы за этот бугорок спрячемся.
– И чего тут прятаться! – раздалось снизу. – Тут же нет никого, командир. Только время зря теряем. И добавил газу.
– Сержант Гудков, сбрось газ, – приказал Лукьянов, – двигайся осторожно. Возможно, противник. Зачем нам под обстрел попадать.
– Да нет там никого! – расхрабрился Гудков и сходу направил машину на возвышенность.
– Пашка! Куда ты лезешь? Я же сказал, заходи слева, под прикрытием…
Чудовищный удар в башню не дал Петру Лукьянову закончить фразу, и в это мгновение Петр Осипович увидел, как на него наваливается длинноволосый человек в черном одеянии, и, вдавливая его в кресло, закрывает своим телом.
Страшно закричали заряжающий и наводчик. Танк сильно накренился, на мгновение застыл на одной правой гусенице, но не перевернулся, а увлекаемый вниз своим весом сполз на глиняное дно оврага. Дизель взревел, пытаясь дотянуть машину до противоположного пологого берега, но грязная каша поглотила ходовую часть. Хотя глиняные гусеницы продолжали с упорством вращаться, но танк оставался неподвижным. Ледяная вода хлынула в люки.
– Командир! – кричал механик-водитель, сержант Павел Гудков, – я ничего не слышу! Командир!
Аварийная лампа освещения, мигнув, погасла, и в темном пространстве танка повисла липкая, белесая пелена с отвратительным привкусом металлической пыли.
– Командир! – кричал Гудков, пробираясь в башню к просвету от пробоины, – Петросипович, Сашка!
В нарушении устава и, не обращая внимания на близкие пулеметные очереди, механик-водитель вытащил через верхний люк командира танка – лейтенанта Петра Лукьянова и уложил его на панель радиатора.
– Наводчику помоги, – шептал Лукьянов, – Сашке…
– Да, да, командир, сейчас отдышусь, – привалился спиной к башне сержант Гудков, и, растирая правой рукой грудь, добавил, – опередил нас «тигр», гад! Позиция у него здесь что надо: река как раз сужается, и он из кустарника, видать, и саданул, сволочь. А болванка как раз по твоему месту…
По броне хлестнули осколки близкого взрыва.
– Эй, как же так? лейтенант? – стало доходить до Гудкова. – Броня пробита – дыра с кулак. Санька и Махонько – оба наповал. И скрипка твоя вместе с футляром – вдребезги. А ты цел, командир! И как только снаряды не сдетонировали?
– Похоже, ты не рад, Павел? – через силу улыбался Петр Осипович. – Я в рубашке родился… Сегодня…
– В рубашке, говоришь, – шумно дышал Гудков, вглядываясь в серое лицо командира, – у меня пять боев. Два раза горел, но такого случая не помню. Как ты увернулся от болванки, командир? Болванка же должна была и тебя прикончить!
Лейтенант Лукьянов молчал.
– А вот на скрипочке тебе играть видно не придется – тяжелая контузия. И с левой рукой что-то не то. Ты тут полежи пока, а я за санитарами, – сержант Гудков далеко зашвырнул ненужную метлу и спрыгнул с танка в воду.
Закат догорал, и верхушки деревьев на противоположном берегу реки проступили четкими силуэтами на фоне желтого неба.
Глава 68
Девятнадцатое июля 1999 года. Уральск
Ночь. Тишина.Тростник рассветом грезит,Презревши воду и забыв Луну, он Солнце ждет.Свидетелю рождения – стоять навытяжку,Остался только миг.
Сочинил Черный Дворник – Астроном.
…Кто из нас, умудрившихся родиться и жить на Земле, хоть один раз в жизни, не испытывал перед пробуждением удивительное состояние предрассветного сна. Это непостижимое, ни с чем не сравнимое ощущение бесконечности и одновременно понимание неотвратимо приближающегося завершения чего-то важного и нужного и обычно недосказанного или недослушанного, а, может быть, просто непонятого, заполняет все наше существо и заставляет с замиранием сердца ожидать новых, сонных событий.
Вот реальность уже подкрадывается на кошачьих лапах, или, напротив, настойчиво вторгается звуками просыпающегося города, а мы еще там, на том берегу…
Да, мы еще там, на том берегу, но уже чувствуем эти легкие прикосновения, способные таинственным образом проникать в святая святых, и, неожиданно, но всегда гармонично вплетаться серебристыми нотками новой чудесной мелодии в сказочную ткань нашего сна. Преображая и видоизменяя все происходящее с нами и воздействуя таким образом, что уже невозможно определить, где есть реальность, а что осталось от нашего ночного шедевра…
Несказанно хочется удержать, продлить это хрупкое равновесие и парить в сонном измерении. Почти уверовав в свою исключительность и волшебную силу, успев уже привыкнуть ко всему и более не удивляясь своей всесильности, продолжать с вдохновенным блаженством и наслаждением пить из неиссякаемого источника, с легкой грустью сознавая, что скоро все это совершенство будет взорвано бесцеремонным «петушиным криком» нового дня.
Юлия Сергеевна проснулась в своей квартире ночью. Яркая Луна освещала пол.
– Это, наверное, Луна меня разбудила, – подумала она и встала, чтобы закрыть штору.
Юлия Сергеевна подошла к балконной двери и увидела на балконе странную конструкцию. Она открыла дверь и вышла наружу. Странной конструкцией оказался дорогостоящий телескоп – рефрактор, уверенно стоящий на монтировке. Телескоп был направлен на Луну.
Недоумевая, откуда в квартире появилась такая штука, Юлия Сергеевна потрогала прохладный металл, и телескоп вдруг откликнулся и ожил. Напевая различные нотки, он стал самостоятельно прицеливаться на Луну. Через тридцать секунд телескоп замер.
– Ты, хочешь, чтобы я посмотрела на Луну? – догадалась сонная Юлия. – Хорошо, я посмотрю, – сказала она, прильнув к окуляру.
Телескоп был наведен, и Юлия Сергеевна сразу увидела на темном дне кратера маленький белый крест.
– Юра, – сразу зашмыгала носом она, – Юра! Я вижу тебя и помню. Ты был первый.
Вернувшись в комнату, Юлия Сергеевна включила настольную лампу. Достала с полки старую зеленую тетрадку. Открыв ее на нужной странице, вслух прочитала:
– Фантазия на тему стихотворения Джона Леннона «Across the Universe».
A Cross of the Universe – Крест Вселенной.
Тихим дождем бесконечным капли – слова ниспадают,Сонно скользят по Вселенной, льются в бумажный стакан,Здесь – на пороге Вселенной – слезы – слова высыхают,Там – на пороге Вселенной – липкий, холодный туман…
Капли печали игриво волны восторга рождают,Гулко спешат по Вселенной, нет им дороги назад,Слезы печали ревниво мысли мои обнажают,В ту глубину проникая, ищут дорогу назад…
Ломаный свет поглощая, жду на пороге Вселенной,Нежно меня приглашает жаждущий, трепетный взгляд:Быть на пороге Вселенной. Сонно меня окликают,В той глубине поджидая, нет мне дороги назад…
Ветер, плененный в коробке, формой на мысли похожий,Яростно лает на стенку, словно пытаясь найтиВыход простой – в бесконечность, как одинокий прохожий,Путь проломить во Вселенной ощупью правой руки.
Тенью земною укрытый, звуками смеха сраженный,Будет ли мне приглашение на середине пути?Факел любви поднимая, верю, что буду прощен Я,В той глубине – во Вселенной, только бы тропку найти…
– Крест это символ вечности мира, Символ Христианства, Символ Лабиринта и Символ Любви, – добавила Юлия Сергеевна.
Март 2012 года
Примечания
1
UTC (ю ти си) – Universal Time Coordinated. Всемирное координированное время – стандарт, по которому общество регулирует часы и время. UTC было введено вместо устаревшего среднего времени по Гринвичу (GMT). Новая шкала времени UTC была введена, поскольку шкала GMT является неравномерной шкалой и связана с суточным вращением Земли. Шкала UTC основана на равномерной шкале атомного времени (TAI) и является более удобной для гражданского использования.
2
«Across the Universe» – стихи Джона Леннона.
3
«Орел» – позывной лунного модуля экспедиции Ахилесс-11.
