Честно говоря, я очень надеялась застать дома Грема, и чтобы он был один достаточно продолжительно. То есть, я могла ожидать, что Калеба не будет еще часа три — этого времени вполне может хватить, чтобы я время от времени, не перегружая себя, проникала в его сознание. Да это был с моей стороны не очень красиво, но я просто уже не могла выдержать пытку сознанием Прата. Да, меня стоило посадить только за то, что я просто видела в его воспоминаниях. Хотя в этом был и один позитив — я теперь точно знала, что Ева не сдалась натиску его чар.
Счастливая, и уставшая после пробежки я бесцеремонно зашла в дом, но не стала закрывать за собой дверь на замок, возможно, все-таки Калеб вернется раньше, даже не смотря на свои планы, я очень на это надеялась.
Грем, недоумевая, выглянул из гостиной, держа в руках стопками диски.
— Я и забыл, что ты сегодня заглянешь раньше. Будешь что-нибудь есть?
Это был любимый вопрос, который Грем задавал мне. Не знаю почему, но он чувствовала себя всегда значительно лучше, если ему удавалось меня накормить. Для этого всегда закупались самые лучшие макаронные изделия, заготовки для пиццы и готовые соусы, ко всему, и понятное дело я просто не могла устоять.
— Как всегда буду, особенно если есть спагетти.
— Сегодня с острым соусом и базиликом, — не без гордости заметил он. Было сложно сдержать улыбку, особенно если учесть, что именно с базиликом макароны любила Ева, но я этого ему не сказала. Теперь я пообещала Калебу, что больше не буду лезть не в свое дело, и позволю решать все их дела самим — притом, что двоим из троих уже лет по сто. И я как могла свое обещание держала. Конечно же, я выслушивала Еву, и то, что Прат все еще продолжает приезжать, Грем же наоборот, ведет себя так будто бы ее не замечает, хотя при этом остается всегда очень вежливым. И даже не смотря на то, что ее это ужасно задевало, Ева не отказывалась приходить к нам в гости. Во-первых, ее просто обожали мои родители и близнецы (впрочем, кроме Прата, близнецы обожали всех без разбору), а во-вторых, Ева просто не хотела опускать руки. Она не верила, будто бы это уже точка в их отношениях с Гремом. А Прат для нее просто оставался ширмой. Не знаю, насколько я ее уважала раньше, но теперь она была для меня наравне с Хемингуэем — этих двоих я теперь любила в первую очередь после Калеба.
— Буду все, — обреченно выдохнула я. Хорошо, что я теперь занималась спортом, иначе я себе могла только представить, насколько бы быстро расползлась моя фигура, от его угощений. И как все это вообще было странно — смотря на Грема, я всегда видела, не просто отца Калеба, но и почти своего второго отца, того, кого я просто не могла воспринимать как мужчину. И потому меня удивляло, что он нравился Еве. Но, наверное, дело было в том, что Грем и вел себя с Евой совершенно не как со мной.
Пока я уплетала спагетти, Грем сидел рядом и расспрашивал меня о прошедшем дне в школе, ну почти как Терцо. Тот тоже любил узнать обо всем, что произошло за день, будто бы ему своих событий было мало. Но я терпеливо отвечала на его вопросы. В некоторой степени я сочувствовала Грему, и уважала его за то, что он отказывался от Евы — он оставлял ее без права выбора, но давал шанс просто жить. Я, к сожалению, не могла все это объяснить ей, и все же, я старалась стать для него и нее просто слушателем. Даже не смела, возражать, если какие-то суждения Грема мне не нравились.
— Кстати я ее нашел, — неожиданно вспомнил Грем.
— Что? — промямлила я с набитым макаронами ртом. Грем рассеяно улыбнулся, машинально подав мне салфетку, хорошо, что еще сам не потянулся вытирать кетчуп, как я это делала близнецам. Я могла себе лишь представить, как будет рад Грем, когда Соня и Рики, наконец, возьмут в руки ложки и начнут пробовать есть сами. Вот будет ему место для маневров, пока что он был единственным среди нас, кого не утомляло кормить их. Даже всегда спокойная Самюель теряла терпение.
— То издание Хемингуэя, которое ты искала. По-моему, оно одно из первых в Англии.
Я в приятном предчувствии встречи с книгой, даже забыла на некоторое время для чего я в действительности пришла сюда, ну кроме, как еще ждать Калеба. Заварив себе чай, я пошла следом за Гремом наверх в библиотеку.
Эту комнату любили все без разбора. Старое тепло книг и деревянных панелей, словно нагретых солнцем успокаивало. Окно, маленькое и незатейливое, которое вовсе не давало света, было всего лишь украшением, без которого эта комната опустела бы. Я поставила кружку с чаем, на маленький столик, возле небольшой шкатулки, в которой возможно когда-то хранили драгоценности, и проследовала к тому же стеллажу, что и Грем. Он легко взмыл воздух и достал одну из потемневших книг с самой верхней полки. От этого в воздухе медленно начала оседать пыль и понятное дело я тут же расчихалась.
— Думаю, стоит как-нибудь сделать здесь уборку. Раньше мне всегда помогала Ева… — Грем затих, понимая, что вышел на скользкую дорожку.
Но я уже не смогла сдержаться:
— Вы все же решили отступить?
— Да. Но я поговорю с ней. Попробую объяснить в некоторой степени ситуацию, хотя даже не могу себе представить, как это объяснить, — Грем при слове «это» обвел руками себя. — Ты даже подумай сама, если бы Ева узнала кто я, разве она смогла бы продолжать любить меня? Нет, Ева милосердна и чистосердечна, но узнать такое для нее равносильно помешательству.
Я поджала губы, очень стараясь промолчать, и все же отозвалась на его слова:
— Это решать вам. Делайте что хотите, но оградите ее от Прата, она даже представить себе не может, что он за личность.
— Да, понимаю, но разве она меня послушает.
— Грем, — я дотронулась до его руки, и попасть в сознание было еще проще. Я могла одновременно смотреть в его глаза, и в то же время видеть себя со стороны Грема. — Вы один-единственный среди нас, кого она послушает. Прат — это всего лишь ширма. Но это не значит, что она назло вам и себе не продолжит с ним встречаться, пока это не заведет в худшие степи.
Кажется, Грем побледнел сильнее, чем это было возможно при его белоснежной матовой коже.
— Он не посмеет ее убить, — прошептал он.
— Он и не собирается ее убивать, но есть вещи, после которых, Ева вряд ли останется прежней.
Я и сама не поняла что делаю, но картинка, та, о чем просто мечтал Прат, живо и ярко встала у меня перед глазами и я передала ее сознанию Грема. Он дернулся на миг, и лицо его стало не просто суровым, оно словно заледенело.
— Да, действительно. После некоторых вещей Ева уже не будет прежней, — глухо подтвердил он, даже не понимая, что это именно я внушила ему картинку, — ты будешь тут? — Грем постарался взять себя в руки, но продолжая мысленно находиться в его сознании, я видела, что он все еще не пришел в себя от этой картинки, и мне стало ужасно стыдно. Неужели я всю жизнь буду так воровать чужие мысли и мечты, желания, страхи? Это было ужасной новостью.
