Настоящее имя Бранта публике сообщено не было (хотя, разумеется, полиции не составляло труда его установить). Версий, связанных с университетом, соответственно тоже не прозвучало.
— Ну естественно, — прокомментировал это Рик, сидя с ноутбуком на своей кровати; на сей раз он не переключал звук на наушники, понимая, что Малколм захочет услышать этот репортаж. — Им выгодней представить общественности дело как некие разборки между залетными членами итальянской мафии, которые никак не касаются честных жителей города. Убийцы сделали свое дело и убрались, наш замечательный город и парк по-прежнему безопасны.
— Но это отнюдь не значит, что полиция и в самом деле считает эту версию основной и сняла наблюдение за парком, — вяло возразил Малколм. Он валялся на кровати, глядя в потолок; в последние дни, несмотря на, казалось бы, куда более комфортные условия для сна, нежели на скамейке в холодном парке, он никак не мог нормально выспаться, когда бы ни ложился. Сперва он подолгу не мог заснуть, мучительно ворочался, то и дело переворачивая слишком теплую подушку (но пользоваться снотворным все-таки не хотел, боясь, что тогда вообще разучится спать без таблеток), а потом никак не мог заставить себя проснуться, кое-как выползал из кровати с тяжелой головой и тошнотой в груди и потом клевал носом на лекциях. «Должно быть, — рассуждал он, — я уже так привык спать на холоде, что в помещении мне теперь слишком жарко и душно». Он бы открывал на ночь окно полностью, но Рика подобное едва ли привело бы в восторг. В эту пятницу он проснулся с головной болью и сжевал таблетку аспирина, которая вроде бы помогла, но к концу занятий голова разболелась снова. Добредя до общаги, он принял еще одну таблетку и теперь ждал, когда она подействует; пока же мысль о любом действии, в том числе и чтении с экрана, вызывала у него отвращение.
— Да уж, лучше тебе туда не соваться, по ночам, во всяком случае, — охотно согласился Рик и вдруг, оторвавшись от монитора, пристально уставился на соседа. — У тебя кровь.
— Это была само… — раздраженно начал Малколм, в контексте предыдущего воспринявший слова Рика как напоминание о совершенном убийстве, но тут до него дошло, что сосед говорит буквально. — Где? — он потрогал шею, хотя порез затянулся еще два дня назад, и сейчас рука тоже осталась чистой.
— Из носа.
Малколм провел пальцем над губой и на сей раз ощутил теплое и влажное. Палец, поднесенный к глазам, оказался весь в крови.
— Давай быстрее в ванную, — продолжал Рик, — а то всю кровать перепачкаешь.
Малколм, прижав ладонь к носу, последовал совету. По пути в ванную, однако, кровь несколько раз все же капнула между пальцами на пол. Когда он наклонился над раковиной, кровь закапала туда с частотой весенней капели в день резкого потепления.
— Промой холодной водой и задери нос повыше, а потом затолкай туда вату, — инструктировал из комнаты Рик. — У тебя есть вата?
— Нет, — промычал Малколм, открывая холодный кран на полную мощность.
— Вот, держи, — объявил Рик через полминуты, объявляясь на пороге с ватными тампонами.
Остановить кровь удалось только минут через пять.
— Ты как, в порядке? — обеспокоенно спросил Рик, когда Малколм, наконец, решился отойти от раковины. Вата торчала из его ноздрей наподобие бивней, но уже не окрашивалась красным — во всяком случае, не прямо на глазах.
— Лучше, чем было, — проворчал Малколм. — Голова, кажется, проходит, наконец. Стравил давление.
— У тебя что, повышенное давление? Может, вызвать врача?
— Да все со мной нормально! Лопнул какой-то сосуд, только и всего.
— А раньше у тебя такое бывало?
— Вроде нет, — признал Малколм. — Но я сегодня выпил две таблетки аспирина. Он вроде как может спровоцировать кровотечение…
— Только не говори мне, что это были первые таблетки аспирина в твоей жизни.
Малколм, все еще державший нос кверху, опустил голову и посмотрел на Рика в упор:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, что я имею в виду, — ответил Рик, не отводя взгляд. — Карсон тоже никогда не жаловался на здоровье. А потом у него началось…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чушь это все! — резко ответил Малколм и добавил более спокойным тоном: — Ни при чем тут Карсон. Я не делаю того, что делал он.
«Ага, только с начала недели не встречаюсь с Джессикой… Но ведь по уважительной причине! Или… под благовидным предлогом?»
— Чушь так чушь, — пожал плечами Рик. — Ладно, сегодня у нас пятница, намечается классная тусовка. Так что я пойду. Тебя, разумеется, не приглашаю… или все-таки пригласить?
— Ага, прямо с этими штуками в носу, — усмехнулся Малколм. — Нет, разумеется. Не нужны мне никакие тусовки. Ничего не изменилось, Рик, и не надо пытаться найти для меня альтернативу Джессике.
«Карсон уже нашел, — добавил он мысленно. — А может, Рик на такой исход и рассчитывает? Его дружелюбие подозрительно. Он ведь должен ненавидеть меня из-за Кевина, разве нет?»
— Ну, как знаешь, — равнодушно ответил Рик. — Надеюсь, ты тут не помрешь в одиночестве. Очень бы не хотелось вернуться и найти тут твой труп в луже крови.
Малколм, не отвечая, уселся с ногами на кровать и потом долго смотрел на закрывшуюся за Риком дверь.
Как бы там ни было, а он действительно чувствует себя не слишком хорошо с тех пор, как не встречается с Джессикой. Причем чем дальше, тем хуже. Проблемы со сном, потом головная боль, а теперь еще и кровотечение… хотя, конечно, каждый последующий элемент может быть просто следствием предыдущих. Его сон… может, дело и не в свежем воздухе парка, а в изменении ритмов. Ведь обычно человек спит циклами, где быстрый сон чередуется с медленным, и сны у него при этом разные — в медленной фазе их часто вообще нет. Но его ночное общение с Джессикой не выглядит прерывистым — значит ли это, что он видит один сплошной быстрый сон многочасовой протяженности? И переход к этому режиму вполне безболезненный, а вот возвращение к обычному сну, даже на время…
Однако может ли быть, что Джессика наказывает — или предупреждает — его специально? Но ведь она знает про полицию, она должна понимать, что сейчас он не может… С другой стороны, у других все обычно начиналось с проблем со сном. Не только у ее врагов с их кошмарами. Ее любимый брат умер во сне. Ее мать, предположительно, заснула за рулем. Ее отец все увеличивал дозу снотворного, пока таковая не стала смертельной… «Я просто хотела быть с ними», вспомнилось ему. А сейчас она хочет быть с ним…
Но все-таки он не пойдет сегодня в парк. Он сходит на разведку завтра еще засветло. Попробует оценить, насколько велика вероятность нарваться там на полицию ночью. Может быть, переночует на земле, прячась среди деревьев и кустов по ту сторону аллеи и высматривая патруль, как когда-то, когда выследил Кевина. И только если убедится, что полиция и впрямь потеряла интерес к этому месту…
К ночи Рик так и не вернулся, и Малколм подумал — какого черта, лягу спать так, как привык, а этот любитель вечеринок пусть потом ругается по поводу выстуженной комнаты, плевать. Он погасил свет, по максимуму открыл окно[28], не разбирая кровать, разложил спальный мешок поверх одеяла и забрался в него в одежде. Джессика, хоть я и не могу пока прийти к тебе, но мысленно я с тобой… Некоторое время он лежал, глядя из темноты комнаты на более светлый прямоугольник окна, выходившего как раз в сторону парка, и внезапно ему вспомнились слова Бранта: «Я не удивлюсь, если это была летучая мышь, влетевшая в окно». Может, так оно и было? Может, среди ночи Грэйс, сама не понимая, что делает, подчиняясь лишь нежному девичьему голосу из своего сна, вылезла из кроватки, открыла пошире окно и впустила свою смерть? Вампиры в легендах могут войти, только если их впустят добровольно… хотя, конечно, вирус бешенства не имеет никакого отношения к вампиризму… да и хватило бы у трехлетнего ребенка сил поднять тяжелую раму? У самого Малколма, во всяком случае, сил на это хватило — и кого теперь он приглашает в дом таким образом? Он никогда, даже в детстве, не боялся ночи — и уж тем более это смешно было бы после всех его ночевок в парке — но вот теперь вдруг почувствовал себя неуютно. Рик еще куда-то запропастился… вот уж чье отсутствие Малколма всегда только радовало, но теперь и это обстоятельство усиливало его дискомфорт. Хорошо, конечно, если он просто загулял на своей вечеринке, а если… Малколм помнил, что Джессика предлагала сделать с его соседом, помнил и свое мимолетное сожаление, что отговорил ее от этого. Быть может, Джессика уловила эту его мысль или сама решила все-таки устранить лишнюю помеху? И кто, в таком случае, станет следующим? Преподаватель, поставивший ему неуд (заслуженный!) за контрольную? Какой-нибудь покупатель в магазине, набравший слишком много товаров в свою тележку и вызвавший раздражение у Малколма, стоящего в очереди позади него? «Мой подарок тебе». А может быть… потенциальный работодатель с Космического Побережья? Всякий, кому он отошлет свое резюме и кто будет готов ответить согласием? «Тебе не нужно покидать город, ты все равно не найдешь работу за его пределами. А если все же попытаешься, люди, готовые разлучить нас, умрут». Или даже его собственные родители — ну, чтобы ему не к кому было уезжать отсюда на каникулы? Джессика, кажется, так и не ответила на вопрос, не возражает ли она против таких поездок… «Тебе никто не нужен, кроме меня. Я подарю тебе все, что ты захочешь — в моем мире оно будет, как настоящее, и даже лучше — только будь со мной!» Малколм вздрогнул и открыл глаза. В окно светила уполовиненная луна, поднявшаяся уже довольно высоко. Последние слова еще звучали у него в ушах. Они ему приснились, это ясно. Но был ли это просто сон, вызванный предыдущими невеселыми мыслями? До сих пор он никогда не видел и не слышал Джессику, если спал не на скамейке. Не было в этот раз и той четкой ясности воспоминаний, которая оставалась после их свиданий — в противовес обычным сновидениям, которые сразу же истаивают из памяти. Но… кто знает?
