и главной работе, ради которой мы здесь находимся.
Работы хватает. С боевыми минами всех систем имеют дело наши саперы. И со всем арсеналом коварства, которым вооружают душманов инструкторы-диверсанты, набившие руку в грязных войнах в Юго-Восточной Азии, Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке...
В тот день прощался с товарищами старший лейтенант Сергей Полатайко. Он командовал взводом, и не один десяток обезвреженных мин на его личном счету, еще больше — на счету его подчиненных. Случались в жизни Сергея такие минуты, когда лишь большое личное мужество и самообладание, мастерство и быстрая реакция спасали от неминуемой, кажется, беды. Однажды молодой сапер, снимая американскую мину, поставленную в кишлаке, нечаянно привел в действие взрыватель. Никто не мог бы сказать, когда произойдет взрыв — через минуту, две или через секунду. А рядом люди, техника. Услышав зловещий щелчок, Полатайко скомандовал: «Ложись! Отползай!» — и сам бросился к ребристому чудовищу. Секунды потребовались ему, чтобы извлечь и отбросить стронутый взрыватель, но в такие секунды даже юнцы седеют...
Недавно саперов попросили проверить дорогу в кишлак, куда возвращались люди, ранее изгнанные из своих жилищ душманами. Когда прибыли к месту работы, вначале показалось: ничто враждебное человеку не может таиться в спекшемся суглинке, на котором самый острый и опытный глаз не различал никаких следов диверсантской работы. Но сапер глазам не верит. Через час труднейшего поиска рядовой Владимир Орлов обнаружил противотранспортную мину итальянского производства. Вскоре нашел хитро устроенный «сюрприз» рядовой Александр Игнатьев. На сей раз мина была израильская. Еще полчаса тяжелого труда, и снова извлечена на свет гремучая гадина с итальянским клеймом — отличился сержант Виктор Ханин.
Полатайко оглядел своих усталых, запыленных солдат. Не все они одинаково опытны и искусны, но он верил в каждого из них беззаветно — верил в их солдатскую, рабочую добросовестность: ни пяди дорожного полотна они не оставят непрослушанной и непрощупанной. Как и положено командиру, он был опытнее, подготовленнее своих подчиненных, однако же во всех случаях старался услышать их мнение. И теперь тоже спросил:
— Что, саперы, молчит земля?
— Ни звука, товарищ старший лейтенант.
— Значит, чистая?
— Хотелось бы верить, да служба не велит. У душманов было время поглубже закопать, ни один миноискатель не учует.
Солдаты были правы. Современные мины в пластмассовых корпусах трудно поддаются поиску, в них почти нет металла, и если зарываются глубоко, электромагнитный миноискатель может на них не отозваться.
— Значит, пустим трал?
— Пожалуй, пора, товарищ старший лейтенант.
Стальная машина с минным тралом прошла по дороге раз, потом другой, третий... Подъехал афганский водитель, открыл кабину, улыбаясь, знаком попросил пути. И с недоумением увидел запрещающий жест регулировщика. Шурави ездят, отчего же ему нельзя?
— Потерпи, брат, в нашем деле спешить — угодишь не в кишлак, а прямо в райские сады аллаха. Задо-олго до срока. А там небось тоже порядок расписан и придется очереди ждать.
Афганец что-то понял, засмеялся, повинуясь сигналам регулировщика, отъехал назад.
Опыт минной войны научил советских саперов осторожности.
После первого траления сделали паузу, а потом решили провести еще несколько контрольных проездов. Саперы снова ушли с дороги, по которой двинулась машина. Кто мог знать, что взрыватель глубоко зарытого мощного фугаса, рассчитанный на многократное воздействие, встанет на боевой взвод под тяжестью трала уже при первом контрольном проходе? Полатайко держался вдали от тральщика и все же силу заряда фугаса предвидеть не смог. Машину вздыбило взрывом, но броня ее защитила экипаж. Направленный смерч земли и раздробленных камней достал командира взвода...
Наши военные медики совершили свой подвиг, сохранив зрение Сергею Полатайко. И когда он, уезжая на Родину, прощался с друзьями, на юношеском лице его, суровом от шрамов, читалась неподдельная грусть. Значит, есть в этой жизни, полной опасностей, своя, особенная притягательность. Человека возвеличивает его дело, а работа наших саперов в Афганистане — воистину святая работа. И что дороже душевного удовлетворения от опасных трудов, за которые тебе кланяются люди? Что дороже товарищества, которое здесь, в краю, опаленном войной, оберегает каждого надежней брони! Руки друзей бережно подхватили упавшего Сергея Полатайко, наложили первые повязки, доставили в госпиталь, не потеряв лишней минуты. И до самого выздоровления он был окружен заботой товарищей.
Теперь молодой офицер словно бы с завистью прислушивался к разговору саперов, только что вернувшихся с очередного задания. Героями дня стали сержант Андрей Трофимович и рядовой Олег Сурвило — они разминировали душманский склад оружия, обнаруженный в кяризе. Не тот ли самый, что нашел старшина Скалянский? Жаль, что я не догадался тогда об этом спросить. Мы видели потом извлеченные из подземелья минометы, сотни мин, ящики гранат и целую кучу туго набитых патронташей — «подарки» афганским крестьянам от американского президента, из Исламабада и Тегерана, переправленные бандитскими тропами, чтобы убивать тех самых крестьян и их детей, разрушать школы и мосты...
— В кяризах, сволочи, устраивают минные склады, кяризы минируют, а то и подрывают! — возмущался молодой солдат. — Им на людей совершенно наплевать.
До чего же понятен этот праведный гнев! Труд сапера близок труду крестьянина — оба имеют дело с землей, на которой все мы живем, от которой все достояние и богатство человека. А кяризы — рукотворные артерии жизни на этой земле. Без них солнечная чаша долины, обильная виноградом, превратится в пыльный котел. Саперам не раз случалось помогать местным жителям в очистке и восстановлении водосборных колодцев, и работа эта бывает не менее опасна, чем разминирование дорог. Душманам же чем хуже, тем лучше. Они получают свои деньги за убийства и разрушения, беды пахаря их не трогают. Поэтому заросли виноградной лозы, апельсиновые и гранатовые рощи — для них лишь удобное место засад, а подземные галереи кяризов — пути подхода к объектам диверсий или дороги бегства.
— Вот уж второй год я здесь, — говорил Валентин Георгиевич Дятлов, — и все не могу привыкнуть. Уходят мои на задания, и кажется, всякий раз готов разорваться, чтобы быть рядом с ними, каждого поберечь.
Присмотревшись к жизни саперов, начинаешь, однако, замечать, что, и не разрываясь, их командир умеет заставить людей чувствовать его присутствие всюду. «Умение» это — в поистине беспощадной придирчивости, с которой он всякий раз проверяет подготовку саперных расчетов и групп перед выходом на боевую работу. А вторая сторона того же «умения» — забота о людях. Говорят, у хороших отцов рано седеют виски. У Дятлова молодое лицо и совсем седые виски. Случается, его даже упрекают за «домашний
