В июле 1941 года СССР и Англия заключили «Соглашение о совместных действиях в войне против Германии». Позднее, в июне 1942 года, СССР и США подписали «Соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Создалась англо-советско-американская коалиция против гитлеровской Германии и ее союзников в Европе. В докладе о 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции 6 ноября 1942 года И. В. Сталин говорил:
«Было бы смешно отрицать разницу в идеологии и в общественном строе государств, входящих в состав англо-советско-американской коалиции. Но исключает ли это обстоятельство возможность и целесообразность совместных действий членов этой коалиции против общего врага, несущего им угрозу порабощения? Безусловно, не исключает. Более того, создавшаяся угроза повелительно диктует членам коалиции необходимость совместных действий для того, чтобы избавить человечество от возврата к дикости и к средневековым зверствам. Разве программа действий англо-советско-американской коалиции недостаточна для того, чтобы организовать на ее базе совместную борьбу против гитлеровской тирании и добиться победы над ней? Я думаю, что вполне достаточна» [182, с. 132–133]. Советская внешняя политика была направлена на сплочение антифашистских сил и мобилизацию их на усиление борьбы против фашистской Германии.
В создании антигитлеровской коалиции — военно-политического союза социалистического Советского Союза и капиталистических Англии и США, а затем и других стран Европы и Азии — решающую роль сыграла напряженная и дальновидная внешняя политика Коммунистической партии и Советского правительства, направляемых И. В. Сталиным. За этим стояли годы борьбы за признание ведущими капиталистическими державами Советского Союза, борьба за утверждение коллективной безопасности против фашистской Германии, против агрессивного тройственного блока Германии, Италии и Японии, борьба за предотвращение создания единого фронта капиталистических держав против социалистического СССР. Не переломив уже наметившегося курса капиталистического мира на удушение социалистического Советского Союза, наша страна в связи с нападением фашистской Германии оказалась бы в тяжелейшем, если не безвыходном положении. Советской дипломатии, Сталину удалось оттянуть срок нападения фашистской Германии и ее союзников на нашу страну, почти два года оставаться вне начавшейся Второй мировой войны, за это время заметно улучшить свое геополитическое положение. А с началом фашистской агрессии приступить к созданию антигитлеровской коалиции, получить поддержку мировой демократической общественности.
И при всем этом находятся политики и историки, утверждающие, что Сталин развязал Вторую мировую войну, подтолкнул Гитлера к нападению на СССР, излишне принципиально оценивал действия Черчилля-Рузвельта в общей борьбе против фашистской Германии. Поистине иезуитству и лжи нет предела.
Сила Сталина была в том, что он делал все для укрепления антигитлеровской коалиции, добивался принятия каждым ее участником конкретных обязательств и безусловного исполнения. Действовал твердо, но тактично, уважая и лидеров союзных стран и других политических и военных деятелей, участвующих в борьбе против фашизма.
Разгром ударных группировок немецко-фашистских войск под Москвой стал полной неожиданностью для англичан и американцев. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль уже во второй половине декабря 1941 года направил в Москву министра иностранных дел А. Идена, бывшего в то время его зятем и руководителем английской разведки. Перед ним была поставлена задача провести с советской стороной переговоры о заключении договора о союзе и взаимопомощи и послевоенном устройстве мира, а заодно и удостовериться, действительно ли гитлеровцы под Москвой потерпели сокрушительное поражение. Дело в том, что и в Англии, и в США считали, что Советский Союз перед натиском фашистской Германии не продержится дольше зимы 1941/42 года.
Учитывая важность заключения договора между СССР и Великобританией, в переговорах с А. Иденом участие принял И. В. Сталин наряду с В. М. Молотовым. Из-за отказа английского правительства признать советские границы 1941 года решено было продолжение переговоров перенести на более позднее время. Сталин предложил свозить Идена в освобожденный Волоколамск. Иден согласился. На заснеженных полях он и сопровождавшие его английские военные увидели разбитую и сожженную немецкую боевую технику — танки, орудия и др., трупы убитых немецких солдат, которых еще не успела убрать похоронная команда. Увиденное произвело на Идена потрясающее впечатление.
Сталину подробно доложили о поездке Идена по освобожденному Подмосковью. «Теперь, — заключил Сталин, — англичане на переговорах с нами будут более сговорчивыми».
На переговорах с Иденом в декабре 1941 года Сталин твердо заявил, что «вопрос о границах СССР… представляет для нас исключительную важность… что вся война между СССР и Германией возникла в связи с западной границей СССР, включая, в особенности, балтийские государства. Он хотел бы знать, готова или не готова Англия, наш союзник, поддержать нас в восстановлении этих границ» [149, с. 31, 33].
В книге приводится любопытная выдержка из мемуаров Идена об этих переговорах: «Предложенный Сталиным протокол указывал, что наши надежды в Лондоне на то, что удастся ограничить обсуждение вопроса о границах общими положениями Атлантической хартии, не оправдались. Цель русских была уже твердо определена. Она лишь незначительно изменилась в последующие три года и заключалась в том, чтобы обеспечить максимальные границы будущей безопасности России… Сталин показывал свои когти. Он начал с того, что запросил немедленного признания советских границ 1941 года как границ, которые будут указаны в послевоенном мирном договоре» (там же, с. 30).
Иден в ходе переговоров заявил: к чему торопиться с установлением послевоенных границ, когда Гитлер все еще стоит под Москвой и до Берлина далеко.
На это Сталин ответил сразу и уверенно:
— Ничего, русские уже были два раза в Берлине, будут и в третий раз!
В декабре 1941 года в Москву прибыл специальный представитель президента США Ф. Рузвельта Г. Гопкинс. Он так описывал свои впечатления от встречи с И. В. Сталиным: «Не было ни одного лишнего слова, жеста, ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной. Иосиф Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете… Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова… Кажется, что у него нет сомнений. Он создает у вас уверенность в том, что Россия выдержит атаки немецкой армии» [214, с. 547–548]. Гопкинс считал Сталина выдающимся военным руководителем, с которым возможно самое тесное сотрудничество в рамках антигитлеровского союза. С его мнением считался Рузвельт.
А вот как сам Рузвельт оценивал деятельность Сталина: «Этот человек умеет действовать. У него цель всегда перед глазами. Работать с ним одно удовольствие. Никаких околичностей. Он излагает вопрос, который хочет обсудить, и никуда не отклоняется» («Советская Россия». 1998, 15 января). Интересны и воспоминания сына Ф. Рузвельта полковника Эллиота Рузвельта: «И мой отец, и Черчилль блестяще знали историю. Сталин по-своему учил историю и географию. Он знал английский, отлично понимал по-английски, но виду не подавал. Я узнал об этом, когда брал у него интервью, а к тому времени я уже посещал курсы русского языка, и когда иногда в моем присутствии велся разговор по-русски, я мог понять, о чем речь. Я обнаружил, что он так же знает английский, как любой из тех русских, кто встречался с отцом, не считая специалистов-переводчиков. Сталин внимательно слушал все, что говорили на этих встречах Черчилль и отец, затем ждал перевода и выигрывал таким образом время, отлично зная, что было сказано. У него было преимущество перед обоими, но он никогда себя не выдавал» [156].
В августе 1942 года, в период напряженнейших боев в предгорьях Кавказа, в Москву прилетел Черчилль. Он так пишет об этих днях в своих воспоминаниях:
«Я размышлял о моей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году. Это — все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс».
В день прилета, 12 августа, состоялась первая встреча и беседа И. В. Сталина с У. Черчиллем, которая продолжалась около четырех часов. На беседе присутствовали В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, британский посол в Москве К. Керр, посол США А. Гарриман.
