княжество. Гонец со скорбной вестью отправился в путь трое суток назад.
Дежурил в морге капитан дневной стражи. Он сразу, едва увидев бордовую рясу инквизитора – учительская накидка вчера слегка пострадала, так что уроки я вел в этом наряде – кинулся отпирать двери, ведущие в подвал, где и располагался морг.
- Прошу, ваша святость! Сюда, ваша святость… Ступенька…
- Благодарю, - важно кивнул в ответ. По опыту знаю – чем важнее и наглее себя ведешь, тем быстрее люди начинают тебя уважать. Правда, другой вопрос, что не уважать инквизицию себе дороже…
- Осмелюсь спросить, ваша святость, - капитан топал следом, - а в чем причина-то? Вернее, в ком? У нас там не так много покойников. Бывает, что за ночь их дюжина наберется, а бывает – как сейчас… Тот княжич, потом девушка-студентка, затем жертва грабителей – пузо располосовано до паха, мы полчаса кишки по проулку собирали… Еще две нищенки, какой-то бродяга и младенец. Этого из колодца выловили на Горках.
- Младенец? – я приостановился. – В колодце?
- Ага, - закивал капитан. – Это просто уму непостижимо, ваша святость! Нет, чтобы в овраг скинуть или там просто подушкой придушить – мол, во сне помер младенчик! – так эта тварь его в колодец кинула! Это ж новый колодец копать!
Я только покачал головой. Действительно, обычно в колодец бросают кое-что другое… А если…
- Потом покажете, где это. Осмотрю! Сейчас ведите меня к девушке-студентке.
Капитан потрусил впереди, не переставая сокрушаться о том, какие нынче пошли дуры-девки. Не захотела случайно прижитое чадо растить, чтобы вся улица в тебя пальцами тыкала – ну так избавься по-тихому. В колодец-то зачем?
Я молчал. Ответ на этот вопрос у меня был, но вряд ли он понравится бесхитростному капитану.
Лестница закончилась в небольшой комнате, где стоял письменный стол, пюпитр, на котором лежал раскрытый фолиант, а на лавке лежало несколько ламп и факелов. Четыре светильника разгоняли сумрак, царивший тут несмотря на то, что под потолком виднелись два узких, в две ладони, но длинных, чуть ли не во всю стену, окошка.
За столом сидел еще один стражник, листавший потрепанный гроссбух. При виде нас он вскочил:
- Ваш-бродь! Никаких происшествий не было!
- Продолжайте работу. Этот человек…
Но стражник уже рассмотрел мою рясу:
- Ваша святость…
- Пропустите его к телам.
Приказание было тотчас выполнено, и передо мной распахнулась одна из боковых дверей.
Пришлось спуститься еще на несколько ступеней. Здесь, под землей, уже было прохладно, так что я невольно поежился и порадовался, что под рясой у меня суконный дублет*. Пусть в нарушение устава ордена Инквизиторов, зато не простужусь. Ведь уже шел грудень-месяц, и как раз сегодня выпал снег, который, наверное, не растает уже до весны.
(*Дублет – здесь стеганая теплая куртка. Прим. авт.)
В мертвецкой царила тьма, и пришлось зажечь все светильники.
Тела лежали на лавках. Вспомнилось, что для занятий студентам их выносили отсюда туда, где хоть немного теплее, чтобы не поморозить парней и девчонок. И что все равно для многих девушек первая практика оказывалась и последней – не каждая девчонка могла заставить себя прикоснуться к трупу, да еще и оживлять его.
Тут были все перечисленные – незадачливая Дануська Будрысайте, парочка нищих, полный мужчина в добротных штанах и теплой рубахе, заляпанной кровью – куртку, пояс и обувь с тела сняли грабители – а также младенец. И, хотя мне нужна была только студентка, я начал осмотр с него.
Начал – и облегченно выдохнул. Нет, поймите меня правильно, в смерти младенцев нет ничего хорошего. Нас, некромантов, потому и не любят, что нам часто приходится – или приходилось в прошлом – приносить в жертву младенцев. Несмотря на принятые законы, в провинции до сих пор можно встретить объявление типа: «Приобрету то, что у вас в семье лишнее», - и обязательно найдется женщина или девушка, которая родить – родила, а теперь рада избавиться от приплода. Хуже нет позора для девушки, чем родить неизвестно, от кого. У замужней или вдовы в этом отношении больше прав – всегда можно наврать, что ее посетил призрак супруга. А если мужа нет? И жить не на что? Или дети уже есть, но их слишком много, чтобы прокормить еще один рот. Таких младенцев топят, закапывают живыми, скармливают свиньям… или продают некромантам. Везло тем, кого находили в мусорных кучах еще живыми. И, собственно, в этом отношении судьба этого несчастного мальчика ничем не отличалась от судеб десятков ему подобных.
Но хорошим знаком было то, что душа и аура ребенка были на месте. Значит, его не принесли в жертву. Значит, ни ему, ни его матери не грозило проклятье. Женщина, избавляясь от нежеланного ребенка, никому не хотела причинить вреда, отравив колодец. Она просто скрывалась от людей.
Достав из-под рясы сумку с необходимыми вещами, я начертал угольком в головах и ногах младенца руны, потом точно также пометил его лобик и грудь, после чего несколькими пассами расправил ауру. Душа младенца уже отлетела ввысь – моя жена не имела права увлекать ее в Бездну – и осталось лишь отсечь нити, связывающие ее с тельцем. Это было нужно для того, чтобы ни мать, ни окружающие не стали жертвой мести богов.
Покончив с этим делом – как же здорово, что здесь не имело места жертвоприношение! – перешел к остальным. Ну, тут все было просто – нищих убил холод, один к тому же был тяжело болен и все равно должен был умереть, так что днем раньше или днем позже, значения не имело. Ограбленный мужчина потребовал возни – душа его все еще сопротивлялась Смерти, так что снова пришлось чертить руны, читать заклинания и обрабатывать его ауру, дабы душу уже больше ничего тут не держало. Пока работал, она так и крутилась под боком, все пытаясь что-то сообщить. А что тут скажешь? Ну, назову я имя убитого и укажу его адрес, чтобы тело доставили вдове и детям. Но намекну, что у него где-то под полом зарыта кубышка с серебром – заначка как раз на такой случай – ну, опишу стражникам приметы убийц. Но вернуть к жизни это тело? Извините. Не тот случай. Прошло уже несколько часов, а в таких делах счет идет на минуты. Ему давно пора пить вересковый мед на
