– Тогда оставьте все как есть, не будем поддаваться на провокации. Разве что к источнику отправьте сотню-другую, на всякий случай.
– Принято к исполнению, ваше величество.
Качевенон Солнечный посмотрел на спешно возводимый царский шатер, слез с облучка и отправился к месту своего ночного бдения, на ходу поманив жестом к себе двух самых доверенных советников, с которыми намеревался в последнюю ночь перед штурмом еще раз пройтись мысленно по нарисованным на громадной схеме контурам крепостной стены. Его лазутчик в свое время поработал на славу.
Но уже возле самого шатра еще раз оглянулся на юг, лихорадочно перебирая в уме все варианты такой сигнализации. В итоге произнес пророческое суждение:
– Утром все станет ясно.
На самом деле таким странным костром хардийцы давали сигнал своим трем добровольцам, засевшим в неприступных пещерах. Через одну из редких щелей они могли наблюдать верхушку дальней возвышенности, и именно это натолкнуло капрала на гениальную мысль использовать эту дырку в скалах для подачи сигнала к началу потравы. В крайнем случае, если операция «Торможение» окажется сверхэффективной и египетское войско войдет в Долину сна в темноте, действовать следовало без всякого сигнала – как только наступит ночь. На случай остановки противника на дальних подступах были разработаны и опробованы другие сигналы.
«Торможение» продвижения врага прошло блестяще. И поэтому дым потянулся к небесам еще в светлую часть суток. Сноровистые кавалеристы, вызвавшиеся добровольцами на самое ответственное дело, сразу же принялись на ощупь заливать в лужицу под ногами сваренное Бензиком средство. Работа спорилась: один аккуратно лил, второй оттаскивал опустошенную тару, а третий подтягивал очередную бутыль, закутанную в тряпки и уложенную в тростниковую оплетку. Бесцветная жидкость без вкуса и запаха просачивалась наружу и стекала в общий водоем. Оттуда воду черпали воины семи охранных сотен лучников и поили своих животных. Их повара в полковых котлах варили поздний ужин. В низинах ручья, уже вне пространства, занятого временным лагерем, воду пили еще более многочисленные табуны уставших за день животных. Практически после этого от речушки оставалось только пустое, слегка влажное русло. А в самом лагере воины запасливо пополняли фляги и бурдюки на завтра. Вряд ли теперь до самого города встретится хоть один не отравленный колодец. Пили сами и ели сваренную похлебку. Вкусной воды было много. Слишком много…
Наблюдатели подкрадывались к лагерю на расстояние прямой видимости почти всю ночь. То ждали, пока пропадет топот конных разъездов: их не стало слышно после полуночи. То присматривались к прохаживающимся пешим дозорам, пока и тех не стало видно на фоне лунного неба. Постепенно стихали и все остальные шумы в лагере, а к самому рассвету не стало слышно и многочисленного всхрапа лошадей и резкого рева верблюдов. Все стихло. Разве что на рассвете раздалось несколько заполошных криков да из центра замершего лагеря бешеным аллюром рванулись какие-то всадники на лучших скакунах. Наблюдателям показалось, что это какие-то посыльные, но в этот момент раздался звук боевого горна, возвещающего начало атаки. Дозорные кинулись вырезать затихших возле костров воинов наружной охраны, а следом за ними со всех склонов покатилась волна готовых к бою рыцарей Харди. Семьсот экипированных бойцов и триста лучших помощников из числа городского ополчения готовы были убивать каждого, кто встанет им навстречу с оружием в руках.
А со стороны города теперь виднелись дымы сразу четырех костров, коптящие небо чуть ли не единым малым квадратом. По этой команде затаившиеся в дальних тылах египтян кавалеристы численностью в пятьдесят человек под командованием капрала понеслись на восток. В их задачу входило отбить у противника невероятный по ценности обоз. Как оказалось впоследствии, и с этой задачей лихой отряд справился идеально. Из немногочисленной охраны обоза удалось вырваться – и тем самым спастись из плена – всего лишь неполному десятку возниц и охраны. Зато все до единого буйволы вместе с телегами так и продолжили свое продвижение в сторону Харди. Но при этом сменив хозяев и став собственностью возрождающейся империи.
К огромному сожалению, несущимся на лихих конях нескольким «посыльным» удалось издали заметить захват египетского обоза и обойти опасность стороной.
А вот немногочисленному войску Харди в Долине сна сражаться оказалось не с кем. Вражеские дозорные обездвиженно лежали по периметру лагеря, ни от одного бивака никто не поднялся навстречу, и вообще создавалась полная иллюзия мертвого царства. А через полчаса интенсивного разоружения бесчувственных пленных раздались первые испуганные выкрики:
– Дальше лежат только мертвые!
– Возле этих палаток – тоже!
– И те, кого мы уже связали, кажется, умерли…
Вот так и превратилась Долина сна в Долину смертельного сна. При всем своем умении и великом медицинском опыте Бензик Яруги ошибся при варке страшного зелья – и практически все египетское войско вымерло в течение ночи. Пала и треть всего поголовья верблюдов, и четверть поголовья лошадей. Больше трети из оставшихся животных еще долго, в течение нескольких недель, болели.
Пожалуй, именно о павших четвероногих помощниках человека весь город скорбел бы больше всего. Но оказались и еще непредвиденные, самые печальные жертвы. Три добровольца, вливавшие отраву в источник, тоже были мертвы в своей каморке. Причем по следам было видно, что когда потерял сознание от ядовитых испарений первый кавалерист, друзья оттащили его в сторону и продолжили свое дело. Когда впал в предсмертный сон второй герой, то третий продолжал выливать бутыли в одиночку, жертвуя собственной жизнью ради всего Харди. Последние бутыли он просто разбил рукоятью кинжала, понимая, что отрава и так стечет до самой лужицы. И уснул со счастливой улыбкой на губах.
Именами героев назвали все три крепости-спутника, которые построили в ближайшие два года на расстоянии дневного перехода от Харди. И эти три города несли оборону империи с востока, севера и запада. На юге к тому времени образовался союзный анклав нескольких княжеств.
Но наибольшую досаду доставил лидерам города побег непосредственного инициатора агрессивного похода – египетского царя. Разведчики лично наблюдали в течение ночи за действиями лидера врагов, но при всем желании не смогли подтолкнуть его к смерти. Качевенон так ни разу и не прикоснулся к воде отравленного ручья, как и его советники. Все трое угощались только вином и строили планы о том, что они будут вытворять с новыми рабынями. Их личным коням, несомненно, лучшим во всем войске, приказано было давать ароматизированную специальными солями воду из старых запасов. Поэтому скакуны и не пострадали. А когда один из советников на рассвете вышел из шатра по банальной причине, он сразу наткнулся на труп личного царского охранника. Подняв очумелый взгляд, наткнулся на другие тела. Видимо, страх придал советнику сообразительности и подсказал единственно правильный выход. Через несколько минут он вместе с царем и вторым советником со сжатыми от страха челюстями уносился из мертвого лагеря. Им повезло вырваться из готовой захлопнуться ловушки. А потом им еще раз повезло при сближении с обозом.
Вот так и ушел самый страшный и главный враг возрождающегося города. Но армии у него теперь не было, а новые соратники не хотели слышать о походе на запад. Вскоре после возвращения царя в Египте началась кровавая грызня за египетский трон.
А возрождающийся город праздновал великую победу. Вначале, правда, дождались своих триумфаторов. К концу второго дня стали подтягиваться первые отряды с наиболее быстро восстановившимися после отравления животными и с первыми воинскими трофеями. Потом стали подтягиваться похоронные команды, за несколько дней превратившие Долину смертельного сна в братскую могилу двуногих врагов и несчастных четвероногих представителей животного мира. С ними подтянулись и все остальные выжившие лошади и верблюды. И наконец, на седьмой день после ликвидации опасности к Харди приблизился невиданный по своей мощи обоз, в котором здоровенные буйволы тащили огромные повозки. Отряд сопровождения под командованием капрала встречали, пожалуй, самым громким ревом труб, рожков и горнов, какой только можно себе вообразить. Обоз оставили у крепостных стен, а все войско торжественно двинулось к развалинам императорского дворца. К тому самому месту, где три дня назад было вскрыто отверстие в Глотке Дьявола и в него с факелами отправился глава рода Шесталов с парой своих приспешников. Уже тогда на обещанное капитаном зрелище собралось полгорода, а сейчас здесь были почти все горожане.
Выбрав самое высокое место для выступления, Донтер разразился пространной речью о великой победе, великом самопожертвовании и мешающей жить нормальным людям великой глупости. Лидер города восхвалил всех воинов, которые готовы были встать грудью на защиту своей обители, перечислил поименно каждого из кавалеристов и пообещал навечно занести в историю Харди имена трех добровольцев. А потом вспомнил и о глупых людишках. В тот момент, когда соотечественники отдавали последние силы на благо всеобщей защиты, такие, как Меис Шестал, стремились только к одному: к наживе, к прелюбодеянию, к неповиновению могущественным Покровителям. Именно поэтому озеро Откровения Второго Пришествия решило испытать провинившегося, дав ему последний шанс одуматься и отказаться от своего желания войти в запретное место. Вот только мерзкий старик не одумался. Он оспорил святое Откровение – и поплатился за это своей жизнью. Ибо прошло уже трое суток со дня его ухода и пришло время закрыть створ опасной Глотки на веки вечные.
