— Его застрелили иракцы. Три пули в голову. Твари неблагодарные! Суки! Пидоры! Он мочканул восемь америкашек — больше всех, — а эти арабы гребаные!.. Мать их!..
Принесли водку. Григорий выпил и тут же попросил еще.
— Расскажи всё по порядку, — попросил я.
— А чего тут рассказывать? — Григорий уже захмелел и стал вести себя, как обычно, — развязно, с хамским презрением к остальным посетителям. — Сначала Сирия, потом на вертолетах до границы… Знал бы я, что Садамка — трус поганый, а все его генералы — отсо-сники продажные, — ни за что бы не поехал!..
Григорий шумно высморкался в полотняную накрахмаленную салфетку. Шокированные немцы за соседним столиком поспешили допить пиво и расплатиться.
Несмотря на его путаную, перегруженную спонтанными вспышками гнева речь, я все же понял, что произошло. «Охотников» доставили на «место» и на следующий день выследили для них цель. Это была небольшая американская военная колонна — бензозаправщики, доверху заполненные соляркой, и охранение: один легкий бронетранспортер и два военных джипа.
«Охотники» заняли удобную позицию на холмах в полутора километрах от дороги, по которой двигалась колонна, и обстреляли «цели» из дальнобойных снайперских винтовок бронебойного калибра. Одновременно с ними «инструкторы» подбили из переносной ракетной установки «Вереск» бронетранспортер, а двумя минутами позже «завалили» «Иглами» прилетевшего на выручку «Апачи».
«Сопливые американские мальчики» выскакивали из горящих машин и вслепую палили во все стороны — «охотники» спокойно расстреливали их с безопасного расстояния — Березкин тогда остался в полной уверенности, что «чмакнул» как минимум троих, Григорий уверенно говорил только об одном.
Скоротечный бой снимался сразу на несколько видеокамер — этакая туристическая съемка на память, вместо Эйфелевой башни и египетских пирамид.
Вскоре всё было кончено: оставшиеся в живых «аме-рикашки» убежали в пустыню, которая простиралась по другую сторону дороги, а «охотники» преспокойно вернулись «на базу» и в честь удачной охоты «накрыли поляну»…
Потом было еще два американских патруля и американская разведгруппа, попавшая в засаду, устроенную «охотниками» в пригородах Багдада. Закончил Григорий свой рассказ случайной гибелью Березкина перед самым возвращением в Сирию.
— …Труп пришлось оставить — без вариантов!
Кто так четко и профессионально «обслуживал» русских «туристов», я у него не спрашивал, впрочем, догадаться было не трудно…
Я был подавлен этой кровавой историей. Захотелось выпить. Я заказал коньяку.
— За Березкина! — Я опрокинул в горло свои сто грамм.
— За Березкина! — горячо подтвердил Григорий и допил свою водку.
Тут только я заметил, что у него все руки в гнойниках и мелко трясутся. Пауза.
— Не жалко американцев? — осторожно поинтересовался я.
— Наоборот — всех бы перестрелял, была б моя воля! — огрызнулся бизнесмен. — Ведь они пришли под вымышленным предлогом в чужую страну, чтобы насиловать, убивать! Видел бы ты после их бомбежки мертвых женщин, стариков, детей!
Его глаза наполнились слезами.
— А чего же ты теперь опасаешься? — спросил я минут десять спустя. — Ты — дома, тебе уже ничего не угрожает?
— Не угрожает?! Ни фига подобного! — Григорий перешел на свирепое сдавленное шипение. — Те «спецы», которые нас непосредственно вывозили, кинули на бабки других «спецов», более крутых, которые весь этот «туризм» «крышевали». Так что теперь между ними «терки», а мы оказались крайние. Теперь уже не я охочусь, а на меня охотятся! Вот такая ботва получается!
— И что же ты собираешься делать?
Григорий с тоской посмотрел на свои руки, давно истосковавшиеся по ежедневному уходу.
— Поеду к матери в Саратов. Отсижусь там, водки попью со школьными корешами… Ты не мог бы пока за десять процентов присмотреть за моей гребаной свалкой?..
89
Лена — новая Вовочкина пассия, стала ему во всех его светлых начинаниях достойным компаньоном. Я был просто поражен: как удачно они нашли друг друга. В дополнение к Вовочкиным талантам, она была не меньшим алкоголиком, чем он сам, с таким же никогда не затухающим желанием напиться. Какая-то вселенская боль, связанная, видимо, с прошлой неудавшейся жизнью, постоянно терзала ее сердце, и она вынуждена была бесконечно прижигать эту боль крепкими напитками, доводя себя до полного безразличия к своему прошлому, настоящему и будущему, до абсолютной душевной анемии. И еще она была необыкновенно предприимчива, безупречно артистична, иезуитски коварна, иногда садистски безжалостна, а кроме этого всегда легко извлекала целый букет всевозможных бонусов из своих чисто женских преимуществ, не гнушаясь ничем, а вернее, никем. Конечно, как и любой женщине, ей было значительно сложнее, чем Вовочке, вести паразитический образ жизни, но и значительно проще. Сложнее потому, что она Женщина, со всеми вытекающими отсюда последствиями, не вам мне объяснять, а проще потому, что она Женщина, со всеми вытекающими отсюда последствиями, не вам мне объяснять.
Великолепный тандем, профессиональный союз, вывел опытным путем еще пару десятков изощренных способов, как наглухо нажраться, пусть даже в самой дерьмовой ситуации.
Способ № 28 (принципиальная схема). Рекомендуется ежедневно. Результат от 1 стакана до 3 бут. водки. Шанс 50 %.
Вовочкин отец — столяр и вообще мастер на все руки. Пенсия ничтожно мала, сын не помогает, наоборот — объедает и все подряд из дома тащит. Поэтому приходится в меру сил подрабатывать: где замок врезать, где балкон застеклить, где унитаз поменять или просто починить соседу протекающий кран. Еще с советского времени он скопил целую кладовку инструмента и всякой всячины. Чего только нет у него в хозяйстве, и всё аккуратно висит по гвоздикам или разложено по коробочкам: здесь водопроводный ключ, дальше куски газовых труб, в литровой банке прокладки для кранов, в обувной коробке щеколды и замки…
Вовочка с утра загружает в пакет часть имущества отца и идет к нашему хозяйственному магазину. Вдоль дорожки, ведущей ко входу в магазин, уже расположились частные продавцы всякой мелочи — по большей части пенсионеры, всякие доходяги и опускающиеся личности. На расстеленных на земле газетах и ковриках лежат лампочки, «тройники», прокладки для кранов, гвозди… Это целая мафия, и Вовочка вместе с Леной уже давно часть ее.
По причине мизерной доходности дела дань никто не собирает, однако существует некий бригадир. А как же без него? Кто-то должен распределять места, защищать убогую братию от мелкого хулиганья и насмешников, и главное: от имени всех разговаривать и договариваться с участковым Султанбековым. Догадайтесь, кто чаще всего избирается бригадиром?
Пока Лена с переменным успехом торгует добром Вовочкиного отца, сам Вовочка, важный и неизменно пьяный, осуществляет свои нехитрые и в общем не опасные функции. Его уважают, ему дают сигарету, ему подносят дозу. И еще не известно, что принесет больше пользы: торговлишка или бригадирство. Впрочем, если бы не было инструмента отца, его гвоздей и саморезов, — торговать было бы нечем, а следовательно, бригадиром стать было бы невозможно…
Последствия: три часа бешеной ругани с отцом.
Как и все алкоголики, мастер перевоплощения, поскольку чтобы пить надо крутиться, а чтобы успешно крутиться, надо обладать бездной талантов, Вовочка всегда с радостью воспринимал каждую мою новую идею, какая бы сложная с точки зрения актерской постановки она ни была.
Способ № 993 (типичный случай). Рекомендуется при удачном стечении обстоятельств. Результат от 5 бут. водки. Шанс 30 %.
Для меня соорудить какую-нибудь простенькую финансовую схемку — раз плюнуть. Зря я, что ли, полжизни провел в кабинетах, подсчитывая прибыли и убытки. Однажды Вовочка приходит ко мне и предлагает купить кожаную куртку большого размера.
— Чья это куртка? — спрашиваю я его.
— Корня, — отвечает Вовочка. — Он у подъезда ждет. В запой ушел, похмелиться страшно хочет.
— Сколько он за нее просит?
— Три тысячи…
— Дорого! За такие деньги вы ее сто лет продавать будете. Да и размер не мой. Посмотри! — И я сдвигаю дверцу своего встроенного шкафа-купе, чтобы предъявить ему на вешалках длинный ряд великолепных курток из самых дорогих магазинов Москвы.
Вовочка нервно покусывает губу:
— Ну, кому-нибудь подаришь или перепродашь…
— За кого ты меня держишь? Мне эта куртка на хрен не сдалась! Кстати, она тебе самому подойдет. Это же в точности твой размер! Ты можешь и выпить, и одновременно приобрести ее…
— Это как? Откуда такие деньги? У меня ни копейки, у отца до пенсии осталось максимум рублей двести…
— Двести? Если хочешь, я тебя научу, как надо поступить…
