— А почему мышка неживая вначале была? — осмелилась спросить Леночка.
— Зато сейчас она живая, — ответил Бог. — Она сидит в своём домике и грызёт хлеб, который глупый Кондрат-квадрат бросил на пол. Когда все легли спать, мышка хлеб утащила и теперь довольна, как большой слон.
Леночка робко улыбнулась. По голосу Бога чувствовалось, что он ждёт улыбки.
— Мышка-трусишка, — сказал Бог. — Ты тоже мышка-трусишка. Не бойся ничего, Бог на твоей стороне! Вот, сегодня, когда в королевишну играли, Кристина тебя толкнула, а ты и нюни распустила…
— Она нечаянно…
— За нечаянно — бьют отчаянно. Ну, ты не переживай, моя будущая Афродита. У вас у всех будут свои королевства. Каждый будет царём и богом, поняла? А Кристине в следующий раз не уступай — вот ещё, подумаешь, хитренькая какая! Толкаться нельзя.
Бог поднялся с кровати, сияющий, весёлый и грозный.
— Ну, спокойной ночи! Вопросы есть?
— А мама когда придёт? — еле слышно, под одеялом, прошептала съёжившаяся Леночка. Но Бог не рассердился.
— Придёт. Скоро придёт. Будет у вас вместо Гагачи. А Гагачу мы отдадим на кухню — у неё котлеты вкусные получались, вот пусть и жарит.
— А дядя Саша и Мёрси? — Леночке вдруг стало совестно, что она не спросила и про них тоже. — И дядя Илья?
— Придут. Всем кагалом завалятся в гости. Ты помолись мне, и они придут. Помнишь? Ну-ка, кто тут у нас на ночь не молился? Вылезай из-под одеяла, вставай на колени и помолись. Как я вас учил?
Леночка стояла коленями на прохладном полу, сложив ладошки, и бормотала:
— Бог-господь, Бог-господь, не сердись на нас! Пожалей своих слуг и детей, не гневайся! Пусть сюда придут мама и дядя Саша, дядя Илья и Мёрси, пожалуйста! Я тебя очень-очень прошу, я твоя дочь и слуга! Я буду себя хорошо-хорошо вести и учиться буду хорошо! Пока ты со мной, я самая сильная и самая красивая! Я буду королевой, аминь.
— Ну, вот и молодец, — сказал Бог и тихо засмеялся. — Валяй в кровать и спи. Завтра я вам на прогулке лошадь покажу. Она ещё спит, а завтра оживёт, как мышка, — будет сено кушать и вас катать на себе.
Бог ушёл… туман стал ещё гуще. Соседних кроватей не было видно. Голова почти не болела, только была тяжёлой-тяжёлой, словно на неё была надета железная корона с яркими камнями. Леночка нащупала колечко и сжала его в кулаке. Мама придёт. Она придёт обязательно, об этом ей сказал Бог. Он страшный, но не обманывает.
И они будут гулять с мамой, и Мёрси перестанет быть мрачной и снова будет играть с ними в кукол, а дядя Саша сделает им из ниток красивые мосты, по которым мальчишки будут пускать свои машинки. А когда придёт сончас, дядя Илья ляжет на кушетку и расскажет им добрую сказку. И все будут слушать-слушать… а потом заснут…
…а когда проснутся, все помолятся Богу и всё будет хорошо-хорошо!
Она поплыла по туману, как по волнам. Бог стоял рядом и держал за лапку мишку косолапого, которого так любит Федя. Мишка почему-то был совсем старый и порвался в нескольких местах. Леночке хотелось сказать, что грустного мишку надо зашить иголочкой с ниткой. Она видела такие коричневые нитки у мамы Ани, видела! Но Бог только засмеялся и выбросил мишку куда-то вниз.
— Королевишны не плачут! — сказал он. — Они берут новых мишек, потому что новый мишка — чистый и пахнет хорошо!
Гагача подошла неслышно, взяла Леночку за руку холодными скользкими пальцами и повела её к остальным, на прививку. Туман, как волосы скрывал её голову. Из него выпал какой-то противный червяк… но, наверное, это просто показалось. Леночка уже совсем взрослая и понимает: то, что показалось — не всегда правда.
— Когда кажется — бабки крестятся! — захихикал Кондрат-квадрат. Ему уже поставили укол и теперь он хвастался.
Леночка спала.
Колечко в ладошке было уютным и тёплым.
Мама скоро придёт. Бог всегда говорит правду.
СынВовка цеплялся за дом до последнего. Только когда сами напуганные до смерти эвакуационные службы начали суетливый поквартирный обход, он смирился с тем, что придётся уезжать. Да и без мамы в квартире стало холодно и тоскливо.
Вернувшись с отдыха в уже растревоженный Пришествием Екатеринбург, Вовка запаниковал. Ещё бы! Телефон недоступен уже второй день, компьютер в комнате не выключен, а мамы дома нет. Она никогда не уходила надолго, оставив включенным свой старенький комп. С её-то вечными конфликтами с техникой!
Ежедневник Анны («моя голова» — говорила она), без которого она не выходила из дому, лежал на столе раскрытый. Сумочка небрежно валялась на полке в коридоре. Кресло нелепо сдвинуто в центр комнаты. И телефон на кухне лежит. В журнале телефона сплошь «неотвеченный звонок» — штук двадцать. Подруги, подруги… отец… отец… Блин, а вот и «Вовка»… и тоже раз пять… Странно.
Впрочем, какое там «странно»!
Всё пугало, всё не так!
В милиции отмахнулись, посоветовали в эвакуационный пункт по месту работы матери обратиться. У нас, мол, полгорода дёру дали самостоятельно, парень! Ищи свою мамку в саду или вообще где-нибудь у родственников. Ну, ладно, хрен с тобой, пиши через три дня заявление, мы его приобщим к груде таких же… ну, ты сам понимаешь, видишь же, что творится! И сходу, понизив голос: «Тут, вон, говорят, в Орджоникидзевском РУВД следователи в одну квартиру приехали — и всё. Никаких следов! Даже трупов нет! Только пулями все стены изрыты и кровищей аж до потолка всё ухлёстано, понял? А правда или нет — нам выяснять некогда…»
Эти слухи… ничего, кроме слухов людей не интересует! Про ментов-мародёров, про то, как одна женщина открыла квартиру, мол, эвакуироваться будем, тётка, а потом нашли её в пустой комнате, а голова отрезана… и унесена. А квартиры городские власти на себя переписывают — ищи потом, кто ты такой и по какому праву вернулся! И страховые компании как сквозь землю провалились — одна семья так вот сунулась, а к ним ночью пришли и всех передушили… и записку оставили: «От Сатаны не застрахуешься!». И про молодого парня, который вышел из дома, а когда вернулся, в его квартире уже МЕНАКОМовцы пируют — серный дым коромыслом, иностранные бл…ди визжат, негры какие-то, гомосеки, друг с другом сексом прямо на святых иконах его бабушки занимаются… а посередине комнаты стоит деревянный идол. Сатана с козлиными рогами… и весь человеческой кровью забрызган. «Ой, что вы говорите?! Ужас!! А у нас одних знакомых сестра святой водой умывается. В смысле, на лицо брызгает! Так вот, просыпается она позавчера утром, а у неё…»
Переждав длинный крёстный ход и тщательно перекрестившись раз десять, под внимательными тяжёлыми взглядами идущих небритых мужиков и женщин в платках, Вовка с облегчением вернулся домой. Так и прибьют… только повод дай… вон, пожалуйста, у самого РУВД какая-то бабка орать стала, что у Вовки, мол, волосы в хвост собраны… «антихриста ждёшь, козёл?!! Сволочь некрещёная!» Нет, надо уезжать, надо! Он бегом влетел в подъезд — а вдруг мама уже дома?
Нет… не вернулась…
Спустя трое суток Вовка, обрезавший несчастный «хвост», выждав крикливую и зарёванную очередь, снова стоял у стойки дежурного в районном УВД. Немолодой капитан милиции с безумными глазами «по диагонали» прочитал заявление о пропаже человека.
— Парень ты меня пойми — если она в первый день оказалась близко — пиши пропало. Давай, дорогой, сам успевай ехать, наш район подгоняют, все мозги уже про…бали! Дёргают туда-сюда… а сами давно уже смылись, суки! По телефону руководят… — капитан длинно и яростно выматерился. — Граждане в очереди, все слышите? Деньги с карточки сними, счет закрой, документы не забудь — паспорт, трудовую книжку, на квартиру всё, что есть, свидетельства там всякие… и ждите! Дожидайтесь эвакуационной охраны, там солдаты в голубых касках, поняли? А то вылезете сдуру — порежут всех, как зайцев… были уже такие случаи. Охрана прибудет — размещайтесь организованно по автобусам и всё будет нормально! Пожрать возьмите, попить, все дела, кормить вас первые часы будет некому! Да не тащите с собой ничего из ненужного, транспорт не резиновый!
Очередь зашумела, задвигалась.
— Кто поумнее, да при деньгах, те давно уже дёру дали, — сказал Вовке встрёпанный поддавший мужик. — Прямо воинскими эшелонами, со всеми мебелями. Со спецназом, с зенитками, понял?! А мы… тьфу! Простодырые мы всегда были… такими и остались, понял?! Всё телевизору верим, да надеемся. Эй! Куда прёшь, гадёныш?! — заорал он поверх Вовкиной головы. — Сказано тебе — очередь! Давай-давай, поогрызайся мне ещё, мудак! Я тебе зубы-то выбью!
Вовка собирал свои вещи в рюкзак и большую спортивную сумку. Два дня назад звонила Женька. Щебетала про эвакуацию. Её папаша-чинарь, какая-то там шишка среднего звена в районной администрации, достал бронь на всю семью. Представляете? От кокона до них — чуть ли не триста километров, а они уже со всем барахлом на чемоданах!
