Доминика была его первым и последним шансом на спасение.
– Это действительно особый случай, – согласился я. – Именно поэтому вы обязаны были принять его.
– С чего вы это решили?
Я вздохнул. Похоже, придется или потрудиться, или раскошелиться – скорее всего, сделать и то и другое.
– Предположим, вы из него кое-что извлекли. Он выглядел здоровым, но через день вы обнаружили, что в удаленном имплантате есть нечто ненормальное – скажем, остаточные следы чумы. В этом случае вы обязаны были связаться с ним, верно?
На ее лице не дрогнула ни одна складка. Попробуем капельку безобидной лести:
– Так поступил бы любой уважающий себя хирург. Я знаю, не каждый станет прилагать усилия, чтобы разыскать бывшего клиента. Но вы сами сказали, что здесь вам нет равных.
Она утвердительно хмыкнула:
– Информация о клиенте конфиденциальна.
Мы оба поняли, что она имела в виду.
Через несколько минут мои карманы стали легче на пачку банкнот, и тяжелее на бумажку с адресом в Пологе. Место носило название Эшер-Хайтс. Это могла быть квартира, как у Зебры, здание или целый район Полога.
– А теперь закройте глаза, – скомандовала толстуха, ткнув мне в лоб пальцем в тупом наперстке, – и Доминика покажет свое волшебство.
Местная анестезия уже действовала. Операция не заняла много времени – я даже не заметил, как был удален имплантат. По ощущениям – все равно что вырезать кисту. Интересно, почему Уэверли не догадался использовать имплантат с защитной системой? Возможно, такое здесь считается фолом. Насколько я понял со слов Уэверли и Зебры, правила «Игры» запрещали охотникам пеленговать передатчик. Разрешалось находить добычу любыми способами, но идти за сигналом вживленного передатчика – это представлялось чересчур простым. Имплантаты были нужны исключительно зрителям, а также людям вроде Уэверли, которые контролировали ход «Игры».
Лежа на кушетке в палатке Доминики, я лениво размышлял о том, как бы усовершенствовал «Игру», будь на то моя воля. Для начала стоит более надежно вживлять имплантаты, задействовав глубокие нейронные пути, о которых беспокоилась Доминика. Далее, снабдить их защитной системой – она поджарит мозг жертвы, если кто-нибудь попытается удалить имплантат раньше времени. Не мешало бы и охотника оснастить имплантатом, защищенным столь же надежно. Оба типа имплантатов – для охотников и для добычи – должны транслировать некий закодированный сигнал, известный обоим участникам. При сближении на определенное расстояние – скажем, при появлении в одном квартале или ближе – имплантаты будут сообщать своим носителям о местоположении противника с помощью тех же нейронных связей. Никаких зрителей на территории «Игры». Если хотят следить за ходом «Игры» – пусть сами придумают, как это сделать. И напоследок ввести элемент личной заинтересованности. Ограничить число охотников оптимальным и очень простым числом – единицей. Тогда забава превратится в настоящий поединок. И к чему ограничивать время охоты – какие-то жалкие пятьдесят часов? На мой взгляд, в таком большом городе охота запросто может длиться целые месяцы – главное, чтобы сначала жертва успела убежать и спрятаться в лабиринте Мульчи. Кстати, почему только Мульча, или даже только Город Бездны? Почему бы не задействовать все поселения планеты, если им хочется настоящих приключений?
Конечно, им это ни к чему. Все, что им нужно, – побыстрее сцапать дичь и пустить ей кровь где-нибудь в укромном месте. Минимум затрат, минимум риска и прочих хлопот.
– Готово, – сказала Доминика, прижав к моему затылку стерильный тампон. – Теперь вы в порядке, господин Мирабель.
Она держала двумя пальцами имплантат, поблескивающий, словно гематитовая горошина.
– И если это не охотничий имплантат, то Доминика – самая стройная женщина в Городе Бездны.
– Не зарекайтесь, – сказал я. – Чудеса иногда случаются.
– Только не с Доминикой. – Она помогла мне подняться с кушетки.
У меня слегка кружилась голова, но ранка на ощупь была крошечной – ни припухлости, ни рубца.
– Вам не интересно? – спросила она, когда я поспешил накинуть на себя сюртук Вадима, – эта одежда давала вожделенную анонимность, хоть и заставляла потеть.
– Что именно?
– У меня есть вопросы о вашем приятеле.
– О Рейвиче? Мы уже о нем побеседовали.
Она принялась укладывать свои наперстки.
– Нет. О господине Квирренбахе. О другом приятеле – вы с ним приходили вчера.
– Вообще-то, мы скорее просто знакомые, нежели приятели. А о чем вы хотите спросить?
– Он заплатил хорошие деньги, чтобы я вам не говорила. Поэтому я не скажу. Но теперь вы богатый человек, господин Мирабель. Гораздо богаче Квирренбаха. Вы улавливаете намек Доминики?
– Квирренбах заплатил вам за молчание, но, если я перебью его ставку, вы нарушите тайну?
– Вы просто умница, господин Мирабель. Доминика оперирует без опасности для мозга.
– Я в восторге.
С тяжким вздохом я снова полез в карман. Интересно все-таки, что хотел скрыть от меня Квирренбах. Я не знал, чего ожидать, поскольку до сих пор мне даже в голову не приходило, что у Квирренбаха вообще есть какие-то секреты.
– Он пришел с вами, – сказала Доминика. – В такой же одежде нищенствующих. Попросил удалить имплантаты.
– Расскажите что-нибудь поновее.
Доминика лукаво улыбнулась, и я понял: чем бы она со мной ни поделилась, это доставит ей удовольствие.
– У него не было имплантатов, господин Мирабель.
– Неужели? Но я видел его на вашей кушетке. Вы его оперировали, выбрили ему голову…
– Он попросил, чтобы это выглядело убедительно. Доминика не задает вопросов. Просто выполняет просьбу клиента. Клиент всегда прав. Особенно когда он платит, как господин Квирренбах. Клиент просит сымитировать операцию. Побрить ему голову и все такое. Но я не вскрываю ему голову. Нет нужды. Однако я его сканирую – там пусто. Он уже чист.
– Тогда какого черта…
Вот и все. Квирренбаху не нужно было удалять имплантаты, потому что их удалили много лет назад, во время эпидемии, – а может, их у него вообще не было. Он не прилетал с Гранд-Титона. Скорее всего, он даже не выбирался за пределы системы Йеллоустона. Этого местного гения наняли, чтобы он следил за мной и выяснял, каковы мои цели.
Он работал на Рейвича.
Рейвич прибыл в Город Бездны раньше меня – тогда я еще не лечился от амнезии у ледяных нищенствующих. Несколько дней – немного, но ему хватило, чтобы нанять себе помощника. По-видимому, Квирренбах был первым, кто ему подвернулся. Затем композитор отправился на орбиту и смешался с иммигрантами, которые только что прибыли в систему Йеллоустона. Его миссия была несложной: выследить людей с «Орвието» и найти среди них потенциального убийцу.
Я прокрутил в голове последние события.
Вначале ко мне в кают-компании «Стрельникова» пристает Вадим. Я избавляюсь от «доброго самаритянина», а через несколько минут вижу, как он избивает Квирренбаха. Я вмешиваюсь, требую, чтобы Вадим оставил Квирренбаха в покое, а когда слова не действуют, пускаю в ход более веский аргумент. Первая зацепка, которую я пропустил: Квирренбах просит меня пощадить Вадима.
Тогда я объяснил это гуманностью композитора.
Потом мы забираемся в каюту Вадима. Зацепка номер два: когда мы начали рыться в вещах Вадима, Квирренбах чувствовал себя весьма неуютно. Даже пытался читать мне мораль. Тогда я переубедил его.
Все это время я не замечал очевидного: Квирренбах и Вадим работали вместе.
Квирренбаху необходимо было сблизиться со мной, не вызывая подозрений, и узнать обо мне побольше. Эта парочка разыграла меня как последнего идиота. Разумеется, в кают-компании Вадим не слишком деликатничал со своим компаньоном – но чего не сделаешь ради правдоподобия ситуации! Наверное, у них был запасной вариант – на тот случай, если я улизну после первой стычки с Вадимом. И еще один факт, которому я не придал значения: во время драки на «Карусели», пока я расправлялся с Вадимом, его напарник держал Квирренбаха.
Мне следовало задуматься над этим.
Квирренбах прицепился ко мне, словно на корабле больше никого не было. Похоже, парень настоящий профи… А может быть, и нет. Рейвич мог нанять с полдюжины других агентов для слежки за другими пассажирами, и у каждого была своя стратегия и тактика. Разница в том, что другие ошиблись в выборе цели, а Квирренбах – благодаря везению, интуиции или дедукции – попал в самое яблочко. Вот только знал ли об этом сам «композитор»? Во время наших продолжительных бесед я был достаточно осторожен и, кажется, ничем не намекнул, что работал на Кагуэллу.
Попробуем поставить себя на место Квирренбаха.
Должно быть, они с Вадимом испытывали сильное желание прикончить меня побыстрее. Но сделать этого не могли, не убедившись окончательно, что я – именно тот, кого они ищут. Если бы поторопились, то никогда бы не узнали, действительно ли убрали нужного человека, и никто не смог бы рассеять их сомнения.
