Должно быть, они с Вадимом испытывали сильное желание прикончить меня побыстрее. Но сделать этого не могли, не убедившись окончательно, что я – именно тот, кого они ищут. Если бы поторопились, то никогда бы не узнали, действительно ли убрали нужного человека, и никто не смог бы рассеять их сомнения.
Поэтому Квирренбах, очевидно, планировал следить за мной до тех пор, пока не выяснится, что я разыскиваю человека по фамилии Рейвич, – не важно, с какой целью. Посещение Доминики было важной частью его легенды. Вряд ли он знал, что у тех, кому довелось воевать на Окраине Неба, имплантатов нет и быть не может, а значит, мне не понадобятся услуги этой мадам. Но он принял это спокойно и доверил мне свои пожитки на время, пока находился на «операции». Браво, маэстро Квирренбах! Содержимое кейса, несомненно, тоже служило маскировке.
Здесь я тоже кое-что упустил. Торговец посетовал, что экспириенталии Квирренбаха – контрабанда, копии оригиналов, сделанные несколько недель назад. А ведь Квирренбах, по его словам, прибыл на Йеллоустон одновременно со мной. Интересно, что бы я обнаружил, проверив списки субсветовиков, прилетевших в последнюю неделю? Был ли среди них хотя бы один с Гранд-Титона? Может, да, а может, нет. Все зависит от того, насколько тщательно Квирренбах проработал свою легенду. Боюсь, о его бессмертной симфонии того же самого сказать нельзя. Шедевры редко создаются за пару дней на пустом месте.
По правде говоря, он весьма неплохо справился.
* * *
Около полудня, когда я простился с Доминикой, на меня обрушился очередной эпизод из жизни Хаусманна.
Я стоял, прислонясь спиной к стене вокзала Гранд-Сентрал, и лениво наблюдал, как кукольник забавляет компанию ребятишек. Склонившись над миниатюрной будкой, он управлял крошечной, очень изящной фигуркой Марко Ферриса в космическом скафандре, спускающейся по скале, роль которой играла куча битой штукатурки. Предполагалось, что Феррис спускается в Бездну, поскольку у основания склона лежала горка «драгоценных» камней, охраняемая свирепым инопланетным монстром с девятью головами. Детишки захлопали в ладоши, а потом пронзительно завопили, когда кукольник заставил монстра броситься на Ферриса.
И тут мир вокруг меня застыл, а через миг я уже видел нечто совершенно другое.
Позже, когда появилось время осмыслить то, что мне открылось, я вспомнил заодно и предыдущий эпизод. Эти видения начинались вполне безобидно, в них не было ничего, кроме известных мне фактов из жизни Небесного. Но чем дальше, тем заметнее становилась разница между прочитанным или услышанным мною раньше и увиденным сейчас. Поначалу это касалось мелких деталей, потом… Ни в одном жизнеописании не упоминался шестой корабль. Нигде не говорилось, что Небесный оставил в живых диверсанта, который убил – или получил возможность убить – его отца. И это были еще мелочи по сравнению с тем, что мне показали на этот раз. Небесный умертвил своего начальника. До сих пор капитан Бальказар считался лишь проходным персонажем нашей истории, одним из предшественников Небесного. Нигде и никогда не упоминалось о том, как именно он погиб.
Из моей ладони на вокзальный пол тонкой струйкой текла кровь. Стиснув кулак, я задумался. Что это все-таки за напасть?
* * *
– Я ничего не смог сделать. Он спокойно спал – мне даже в голову не пришло, что с ним не все в порядке.
Двое врачей – Вальдивия и Ренго, которые сейчас осматривали Бальказара, – появились в кабине шаттла сразу после стыковки, когда Небесный поднял тревогу. Медики закрыли за собой воздушный шлюз, чтобы не мешали посторонние. Небесный пристально наблюдал за ними. Оба выглядели неважно: изнуренные, бледные, под глазами темные мешки.
– Он не вскрикнул, когда начал задыхаться… ну, или что-нибудь в этом роде? – спросил Ренго.
– Я ничего не слышал, – ответил Небесный.
Он изображал огорчение, но старался не переусердствовать. Теперь, когда Бальказара не стало, путь к должности капитана неожиданно приобрел четкие очертания, словно, поблуждав в мудреном лабиринте, Хаусманн понял, как добраться до его середки. Это ясно не только ему, но и всем окружающим – и покажется подозрительным, если его горе не будет окрашено легким оттенком радости по поводу такой небывалой удачи.
– Готов поспорить, его отравили на «Палестине», – сказал Вальдивия. – Вот же сволочи! Позволю себе напомнить, что я всегда был против этой затеи.
– Совещание проходило в стрессовой обстановке, – сказал Небесный.
– В том-то и дело, – кивнул Ренго, почесывая пятнышко раздраженной кожи под глазом. – И незачем винить кого попало. Он просто не выдержал напряжения.
– Значит, я ничего не мог сделать?
Тем временем Вальдивия расстегнул мундир на груди Бальказара и вгляделся в переплетение проводов. Наконец он с сомнением ткнул пальцем в какое-то устройство:
– Должна была сработать сигнализация. Как я понимаю, вы ничего не слышали?
– Повторяю, я не слышал ни звука.
– Черт бы ее побрал… – Вальдивия покачал головой. – Похоже, опять забарахлила. Послушайте, Небесный, если кто-нибудь узнает, нам конец. В этом агрегате постоянно что-то барахлило, а мы с Ренго в последнее время и так работаем как проклятые… – Он шумно вздохнул, словно поражаясь объему проделанной работы. – Я не говорю, что система ни разу не чинилась, но мы же не могли все время заниматься Стариком в ущерб остальным. Я знаю, что на «Бразилии» есть устройства получше этой рухляди, но нам-то с того какая польза?
– Можно сказать, никакой. – Небесный снисходительно кивнул. – Вы могли уделить Старику чуть больше внимания, но тогда бы умер кто-нибудь еще. Я вас прекрасно понимаю.
– Очень надеюсь. Представляете, какая вонь поднимется в нашем болоте? – Вальдивия снова посмотрел на капитана, но в его взгляде не было надежды на чудо. – Теперь нам предстоит отчитываться о качестве медицинского обслуживания. А вас замучают расспросами, как проходил визит на «Палестину». Эти болваны из совета, вроде Рамиреса, постараются все свалить на нас с вами. Что мы оплошали, проявили преступную халатность… Поверьте, я такое видел не раз.
– Мы знаем, что ни в чем не виноваты, – ответил Небесный, глядя на капитана. На погоне все еще виднелась полоска высохшей слюны, точно след слизняка. – Он был прекрасным человеком и долго оставался на посту, хотя мог бы выйти в отставку. Бальказар просто состарился.
– Конечно. В любом случае больше года он бы не протянул. Но попробуйте объяснить это экипажу.
– Значит, нам необходимо прикрыть тылы.
– Небесный… вы не скажете им, ладно? О том, что услышали от нас?
В люк воздушного шлюза забарабанили. Кто-то пытался войти в кабину, но Небесный решил не обращать внимания.
– А что, по-вашему, мне следует сказать?
Медик глубоко вздохнул:
– Что сработала сигнализация. Не важно, что не приняли никаких мер. Все равно не могли ему ничем помочь. У вас не было оборудования, вы просто не знали, что делать, и до корабля оставалось лететь немало.
Небесный кивнул. Это звучало вполне логично и полностью совпадало с его мнением.
– Значит, мне не следует говорить, что сигнализация вообще не сработала?
Врачи переглянулись.
– Да, – сказал Вальдивия. – Именно так. Вас никто не станет винить, Небесный. Они поймут, что вы сделали все возможное.
Небесный поймал себя на мысли, что сейчас капитан выглядит непривычно спокойным. Глаза были закрыты – один из медиков опустил Старику веки, отдавая дань уважения. Можно подумать, что капитану действительно снится детство, как говорил Клоун. И не важно, что это детство прошло на борту корабля, точно такое же пустое и клаустрофобическое, как детство Небесного.
Стук не прекращался.
– Пожалуй, ребят стоит впустить, – сказал Хаусманн.
– Не говорите им, – с мольбой повторил Вальдивия, и Небесный похлопал его по плечу:
– Не беспокойтесь.
Собравшись с духом, Хаусманн положил ладонь на дверной пульт. Возле шлюза столпилось не меньше двадцати человек. Каждый стремился первым попасть в кабину. Каждому хотелось взглянуть на мертвого капитана и продемонстрировать озабоченность, за которой скрывалась тайная надежда, что на этот раз тревога не окажется ложной. В последние годы Бальказар обзавелся неприятной привычкой время от времени «умирать».
– Ради всего святого, скажите, что случилось? – произнесла женщина из службы проектирования двигателей.
Кто-то из техников открыл рот, но Небесный опередил.
– Сломалась система жизнеобеспечения, – пояснил он.
– Что?
– Что слышали. Я постоянно наблюдал за капитаном. С ним все было в порядке, и вдруг сработала сигнализация. Я расстегнул мундир и считал диагностику. Согласно прибору, это коронаротромбоз.
– Нет… – пробормотал один из медиков, но с тем же успехом он мог обращаться к пустой комнате.
– Однако вам кажется, что это не так? – спросила женщина.
