— Мы не обнаружили следов яда, — напомнила настоятельница, задумчиво складывая ладони. — В комнату никто, кроме Ати и Хаабы, не входил. Ати спит чутко, она бы обязательно услышала, если бы кто-нибудь вошёл. Но ни следов удушения, ни борьбы, ни колотых ран, словно она…
— Просто уснула и не проснулась, — мрачно закончил Джинн.
Почему девушка, которая ещё вчера вместе со своими подружками восхищённо обсуждала неожиданно прибывшего к ним гостя, уже сегодня мертва?
— Но мы сможем узнать, что произошло, — продолжила женщина, посмотрев на него из-под нахмуренных бровей, — если применим достаточно сильную магию.
Джинн целую секунду не понимал, о чём она, а после тяжесть, давившая на спину, будто усилилась.
— При всём моём уважении к вам, — ровным, ни на мгновение не дрогнувшим голосом произнёс Джинн, посмотрев на настоятельницу сверху вниз, — но Третий не явится сюда по вашему первому зову из-за одной девушки. Вы знаете это не хуже меня.
— А если умрёт кто-нибудь ещё?
— Вы меня не слышали? Я задержусь. Я достаточно силён, чтобы понять, в чём тут дело.
— Но Третий…
— Третий не станет тратить драгоценную магию на одну девушку. Во всех Диких Землях каждый день умирают тысячи людей. Третий должен лично узнать причины смерти каждого?
Настоятельница возмущённо открыла рот и взмахнула ладонями, будто отгоняя насекомое. Джинн поморщился от тяжести, нещадно гнувшей его спину, но выдержал взгляд женщины. Она понимала, что он прав, но не хотела этого признавать. Каждому хотелось верить, что горе, коснувшееся его, сможет разгадать именно Третий. Он ведь сальватор и сильнейший маг Диких Земель. Но даже это не позволяло ему быть везде и сразу. И Джинн знал: Третий действительно не станет срываться с места из-за одной мёртвой девушки. По крайней мере, до тех пор, пока Джинн не найдёт доказательства, что вмешательство сальватора необходимо. Не зря же Джинн был посланником мира и вторым сильнейшим магом.
— Соберите всех в столовой, — скомандовал Джинн, когда настоятельница так ничего и не добавила. — Пусть придут рыцари, ещё не вышедшие на дежурство. Я объясню всё, что знаю, и начну искать убийцу.
Как бы сильно ему ни хотелось заняться древними текстами, ради которых он приехал, он не мог проигнорировать убийство, произошедшее прямо у него под носом. Особенно такое тихое, чистое и незаметное.
— В одиночку вы ничего не сможете сделать, — укоризненно произнесла настоятельница Брид.
— Напоминаю, что это вы отказываетесь покидать храм.
Женщина тут же вспыхнула и возмущённо воскликнула:
— Вы не понимаете! Это место — одно из последних на севере, сохранивших свою магическую ценность! Здесь скрыты тайны, и ветер поёт, неся волю богов…
«Боги не слышат вас», — подумал Джинн, слушая, как настоятельница несёт всякую чушь. Если бы боги действительно слышали сигридцев, стали бы они игнорировать их? Даже Джинну, пришедшему из какого-то иного мира, казалось, что нет.
Настоятельница всё говорила, ни на секунду не останавливаясь, не сбавляя темпа и будто нарочно не делая пауз между предложениями. Джинн не пытался остановить её, зная, что это бесполезно — она не упустит возможности ткнуть его носом в то, в чём он, как она наверняка думала, совсем не разбирался.
Однако Джинн разбирался — так хорошо, как только мог человек, не разбирающийся в самом себе. Он, потерянный и помнящий только своё имя, изучал Сигрид, его легенды и истории, на собственном опыте проверял действия законов разных стран. Он разобрался во всём этом так хорошо, что кэргорское общество магов, перед которым он лишь чудом предстал, согласилось помочь ему познать собственную магию. Но настоятельница Брид говорила таким тоном, словно Геирисандра заметила его лишь вчера.
Когда настоятельница, наконец, закончила, Джинн кивнул на дверь и напомнил:
— Соберите всех в столовой.
Если бы эта женщина не понимала, что они на одной стороне, она бы определённо убила его. В её взгляде было так много злости, словно Джинн собственноручно убил несчастную Хаабу. Эта мысль наверняка была доминирующей и не отпускала настоятельницу даже сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Давление на спину постепенно перерастало в боль, которую он пока что успешно подавлял.
Джинн посмотрел на настоятельницу, надеясь, что его жёлтые глаза посветлели достаточно, чтобы Брид поняла — с ним лучше не спорить.
— Вам лучше не забираться слишком высоко, господин Каслана, — вдруг произнесла она, чопорно сложив руки перед собой и повернувшись к двери. — С вырванными крыльями вы не сумеете спастись, когда будете падать под шёпот умирающих звёзд.
Прежде, чем Джинн успел спросить, что это, ракс её подери, значит, она вышла, гордо подняв голову.
***
В периоды, когда дворец принимал гостей, Магнус наслаждался минутами покоя, наступавшими только в пределах покоев Киллиана. Ни суеты, ни праздничного шума, ни осторожных разговоров о том, о чём говорить не следовало. Только они, завтракающие, обедающие или ужинающие все вместе, иногда — в обществе Пайпер, присутствие которой Киллиан едва терпел; обсуждающие свои планы или слушающие споры Джинна и Магнуса на какую-нибудь глупую тему. Обычно во время празднеств Магнус редко появлялся в покоях Киллиана, потому что всегда либо напивался до беспамятства и засыпал где попало, либо проводил ночь с какой-нибудь леди там, где им никто не мешал. В первый вечер, к сожалению, не повезло: Магнус пусть и не помнил, как дошёл до своих покоев, помнил, что уснул совершенно один. Пять пустых бутылок из-под фейского вина на столе это подтверждали. Он рассчитывал, что хотя бы сегодня ему повезёт, но был неприятно удивлён. Возле бутылок лежало запечатанное письмо.
Магнус уже давно не получал таких писем.
Он вскочил, чувствуя, как мир кренится, врезался бедром в край стола и схватил письмо. На печатке была змея, кольцами обвивавшая рукоятку меча, лезвие которого смотрела вверх. Только этого было достаточно, чтобы Магнус захотел разорвать письмо на мелкие кусочки и бросить их в огонь. Уж лучше бы Пайпер пришла и растолкала его, вынудила провести тренировку, говоря о том, что ей не следует выбиваться из намеченного плана. Магнус бы с радостью и трещащей от боли головой встал и провёл ей эту идиотскую тренировку. Это было бы не так сложно, как признать, что с Ингмаром из семьи Рафт придётся встретиться.
Ни Киллиан, ни Третий его не осудять, если он не встретится с Ингмаром. Никто даже словом не обмолвится. Все сделают вид, будто ничего и не произошло. Но раз Ингмар здесь, в Омаге, и не удосужился сообщить об этом раньше, он будет надоедать Магнусу так долго и интенсивно, как только может. Эта черта определённо была той, что он унаследовал от своего отца.
Интересно, он может спрятаться так, что его не найдут и подумают, что он просто провалился сквозь землю? Или стоит выпить ещё больше и довести себя до состояния, когда помочь могут только целительницы? Одна из новеньких, Либе, уже две недели пыталась заговорить с ним. Магнус старательно делал вид, что не замечает её неуклюжих попыток, побегов и румянца, потому что знал, что, стоит ему обратить на это внимание, как Либе сгорит от стыда. Но сегодня он был готов изменить своим правилам, доползти до лазарета и ждать, пока стеснительная Либе наберётся храбрости, чтобы хотя бы начать разговор.
Нет, так не пойдёт. Ингмар не успокоится, пока не найдёт его и не выведёт на разговор, из-за которого Магнус взбесится так сильно, что будет до самой ночи терроризировать стражников, требуя, чтобы они потренировались с ним. Если Ингмару не удастся встретиться с Магнусом сразу, он перекинет своё внимание на Клаудию или Стеллу. Эйкен, как сам говорил Ингмар, ещё слишком мал, чтобы с ним было интересно. Хоть Клаудия слышала мёртвых, что цеплялись за спину Ингмара, а Стелла грозилась перегрызть ему горло, если он скажет ещё хоть слово в адрес Магнуса, он не останавливался, зная: его не тронут. Если с Ингмаром что-нибудь случится, дом Рафт разорвёт все клятвы, связывающие его с Артизаром, и единолично выступит против Омаги. Дом Рафт был достаточно силён и безумен, чтобы сделать это.
