Делия посмотрела на оружие в руках Грейс. "Боже милостивый. Это же винтовка маршала Рассела".
***
Монахиня была заключена в сферу света цвета летнего неба, а кровь, которой она была покрыта, казалась фиолетовой под сияющим саваном. Ее обнаженное тело было полностью измазано в ней, что делало ее похожей на труп, но даже если бы Гленн не видел, как она обливается ею, он бы понял, что кровь не ее, просто по запаху.
Дети. Он шлепнул себя по губам. Они использовали детей.
Внезапный толчок прошел через него. Сердце Джаспера наполняло его вены особой кровью. Когда он посмотрел на руку, к которой оно было прикреплено, она была полностью угольно-черной и блестела, как крылья мокрой летучей мыши, мышцы пульсировали и выпучивались. Он перешагнул через труп молодой монахини, которую он забил плетью до смерти, - еще одно подношение великим владыкам Ада. Но по мере приближения к монахине, сидящей на полу с подтянутыми к груди ногами и склоненной головой, Гленн почувствовал тошноту - щит из невинной крови выполнил свою задачу. Когда он попытался подойти ближе, его желудок забурлил, кишки запульсировали, а горло наполнилось желчью. Он отодвинулся от нее, и головокружение начало отступать.
"Чертова белая ведьма", - сказал он. "Ты не имеешь никакого значения".
Он решил пока оставить ее в покое. Страдания, которые он собирался обрушить на эту землю, будут достаточным наказанием для нее, для каждой бессмысленной человеческой жизни.
Гленн окинул взглядом возвышающееся перед ним строение и сделал первый шаг к алтарю. Менгир вращался в своей камере, кровь бурлила, волны молодой крови превращали черное освещение в калейдоскоп безымянных цветов, космическую лаву, которая поднималась по каменным и глинобитным стенам и рябила в земляном потолке, словно мерцающие сталактиты. Менгир манил. Он жаждал освободиться от этого заточения Христа, пробудившись после веков ненужной дремоты. В сознание Гленна уже вливались свежие видения. Он с жадностью впитывал их, сатанинская мудрость древних мастеров благословляла его, проклинала, наполняла самым черным просветлением.
Гленн скинул сапоги. Он поднял руку. Его волчьи когти теперь были твердыми, как наковальня кузнеца, и такими же горячими, от них поднимался дым, когда они вонзались в ногу Христа. Он потянулся другой рукой вверх и впился, а затем подтянул ноги, черные подушечки его подошв уперлись в статую, а когти стали похожи на кирки.
Он начал карабкаться.
Менгир издал долгий, пронзительный вой, в котором было желание, превосходящее то, что он знал в женщине, даже в менаде. Это был вой легиона волколаков, миллионы лет ликантропов и других земных демонов, поющих одновременно, баллада, накопленная за время существования всего зла. Звуковые волны проникали под его кожу и заставляли волосы вставать дыбом. Его яички приблизились к телу, а соски затвердели.
Он поднялся еще выше.
Когда его лицо оказалось перед Менгиром, от излучаемой им силы у Глена закатились глаза. Его сердцебиение ускорилось, и он мгновенно кончил в штаны. Покраснели не только радужки, но и вся поверхность глаза, оставив на месте радужек лишь тонкий черный кружок. Он чувствовал себя обгоревшим и замерзшим одновременно, песня воплей звенела в его барабанных перепонках, его разум пульсировал от черного наплыва знаний. И хотя кровь невинных покрывала Менгир, теперь все это превратилось в красный пар, и объединенные силы камня и Койота одолели оставшийся священный туман.
Камера лопнула.
***
Челюсть Бирна упала.
Гленн Амарок парил, Менгир в его руках светился черным светом, а статуя Христа начала крошиться, распятие гнило, ржавело и падало на пол. Петля тьмы захлестнула Спасителя, обезглавив его, и трубки выскочили из туловища, когда оно рухнуло само в себя.
Гленн повернулся спиной, но стрелять в него было бесполезно. Сейчас он был на пике своей силы - волколак, ставший колдуном, темный принц. Бирн притаился в тени, понимая, что ему нет равных. Он терпел поражение. Как и все они. У Гленна был ключ - теперь ему нужны были только ворота. Бирн должен был разработать план. Более того, ему нужны были сила и хитрость, чтобы осуществить его. Спрятавшись за храмом со свечами, он наблюдал, как главный Койот становится все больше, все хуже. Тогда он заметил сестру Мэйбл, истекающую кровью, но живую. С другими членами церкви дела обстояли не так хорошо. Их кишки и плоть были разбросаны как украшения.
Гленн спустился вниз.
Его шерсть переливалась, черная, как и его кожа, - человек, высеченный из оникса и серы. Он приземлился грациозно, прижимая к груди Менгир, и когда Бирн увидел его глаза, он испустил дух и обхватил себя руками. Его подбородок дрожал. Гленн должен был почувствовать его - если только он не был слишком ошеломлен и отвлечен своей новообретенной силой. Бирн внезапно почувствовал себя потерянным, брошенным, как в детстве. Закрыв глаза, он скрючился в клубок, как это сделала Мэйбл, и наклонил голову, молясь впервые с тех пор, как сбежал из приюта.
***
Хайрам стоял у подножия лестницы.
Рядом с ним лежали кости поверженного Джаспера. По крайней мере, теперь Первый Койот мог успокоиться.
Даже когда оба пистолета были наготове, он обнаружил, что у него не хватает духу спуститься по лестнице в подземную церковь. Его челюсть отвисла, и он прикусил верхнюю губу. Из отверстия в нижней части лестницы мерцал свет неестественного цвета, а шахту наполняла призрачная песня. Волк внутри него призывал подпевать, но он не мог издать ни звука.
Он думал, что был готов к этому.
Он ошибался.
Хотя он был человеком садистской жестокости и питался самыми роскошными пороками, энергия, бурлящая внизу, заставила его побледнеть. Болезненный страх опустошил его, сделав из него человека, и он двинулся назад, прочь от лестницы, пистолеты бесполезно дрожали в его руках.
***
"Оскар!"
Он лежал на животе на снегу, голова повернута на одну сторону, глаза закрыты. Делия обежала забор и побежала в сад, увидев среди рядов кустов очертания другого тела, но не смогла определить, кто это. Рядом с ней Грейс Коулин несла сумку с медикаментами. Через другое плечо у нее была перекинута винтовка маршала, та самая, которую они отобрали у Рейнхолда, и ее наличие у него было зловещим предзнаменованием.
Оскар застонал. Делия никогда не думала, что будет так рада слышать боль мужчины. Это означало, что он еще жив. Им удалось перевернуть его. Он был ранен в бедро и в грудь. Грейс расстегнула его рубашку.
Делия встала. "Ухаживай за ним, но смотри в оба. Я иду в дом".
Грейс открыла рот, чтобы возразить, но Делия уже бежала. Она сжимала свою винтовку, уворачиваясь от высоких кустарников, столбов и веревок, обвязывающих мертвые помидорные лозы. Она перепрыгнула через снежный вал в конце сада и оказалась за тележкой Койота. Каса лежала безжизненная, в женском обличье, но с мордой гризли. Перед ней, как гротескное надгробие, сидел уродливый человек-паук, свесив голову, словно спал, и бормотал тарабарщину.
В слякотной луже сидел Уэбстер Типтон.
Мерзкое и жалкое чудовище находилось в медитативном состоянии, закрыв глаза и глубоко дыша. Вокруг него была кровь. Он был вымазан в ней. Делия шла на пятках, осторожно ступая по снегу, чтобы не хрустеть каблуками. Двигаясь по этому участку грязи, она подошла к Уэбу сзади, и мускус его тела зажал ей ноздри. Ее живот вздулся от пустоты. Она сглотнула слюну. Подняв винтовку, она прицелилась в заднюю часть его черепа.
Нет.
Это слишком хорошо для него.
Она положила ружье и прислонила его к тележке. Ее рука легла на ножны на боку, пальцы сжались на рукоятке ножа для разделки оленьих шкур. Она подумала, что и с мужчиной он справится не хуже.
