— Мы видели в груде кубки для вина. Они не показались мне гигантскими, — заметил Леклерк.
Стражник казался удивленным.
— Конечно, нет. Никто не знает, где на самом деле жили гиганты. Это — проклятое место, одно из мест, где жили их рабы. Как-то раз они попробовали убежать от гигантов, но боги их всех убили. Разве у вашего народа, откуда вы пришли, нет проклятых мест?
— Конечно. — Конвей оскорбленно выпрямился. — Но наши гиганты ничего не оставляют после себя в проклятых местах. Наши гиганты никогда не пришли бы в место, где живут рабы.
— О! — Мужчина выглядел пораженным, но вскоре смог продолжить: — Ну, от гигантов здесь осталось негусто. Так, немного стали. Должно быть, рабы все растащили.
— Наверняка, — ответил Леклерк тоном, не согласующимся со смыслом слов. Конвей попрощался со стражей. По дороге назад некоторое время они хранили молчание.
— Почему Ти не сказала, что здесь работают рабы? — наконец поинтересовался Леклерк.
— Не знаю. Спрошу у нее.
Леклерк усмехнулся.
— Держу пари, что спросишь. — Он продолжил, не обращая внимания на то, что Конвей обернулся, свирепо глядя на спутника: — У тебя ведь будет множество возможностей задавать ей вопросы, правда? К ней ты отправляешься, когда хочешь уйти от себя. Если она не похожа на большую часть этих дикарей, то должна знать, как иногда огорчает упущенный шанс.
На шее Конвея задергалась жилка.
— Она сама рабыня, Луис. Ей это не нравится, но ничто не в силах изменить ее положения.
Остальная часть пути до замка была похожа на спринт; оба были в крайнем раздражении. Они расстались перед дверью комнаты Леклерка — тот резко повернулся и вошел, не говоря ни слова, а Конвей спустился в зал.
Прошла неделя, когда однажды утром Конвея разбудил настойчивый стук в дверь. Готовый ко всему, он схватил «вайп», ответив:
— Кто там?
— Я! — Леклерк был весел, в единственном слове звенело волнение.
Сонно чертыхаясь, Конвей рывком распахнул дверь, и Леклерк торопливо схватил его за руку.
— Ты не одет, — констатировал он и пробулькал, не обращая внимания на раздражение Конвея: — Я хочу тебе кое-что показать. Самую простую вещь в мире. Не могу понять, как я не Додумался до этого раньше.
На все вопросы Конвея он отвечал все той же понимающей усмешкой. Скоро и Конвей улыбался. Энтузиазм его спутника был непреодолим. Наскоро умывшись и побрившись, он позволил вывести себя из замка, через луг за его стенами, в город. Нырнув в низкий дверной проем, Леклерк буквально втащил за собой Конвея. Когда его более высокий спутник выпрямился, они оказались во дворе большой мастерской. Леклерк торжествующе показал на высокую неуклюжую конструкцию.
Хорошее настроение Конвея испарилось.
— Что все это значит?
Смущенный Леклерк все показывал на аппарат, отвечая:
— Это.
— Это же подъемный кран, — сказал Конвей, и Леклерк тут же снова воспылал энтузиазмом.
— Да, да. — Он потащил друга поближе, показывая ему детали конструкции. — Смотри — устройство с двойным шкивом. Подумай, какой выигрыш в силе! Но вот — действительно важная часть. — Леклерк понесся к браншпилю. — Это дает еще большую подъемную силу, — похвастался он, поворачивая колесо. Из смонтированного сверху устройства раздался клацающий звук, и Леклерк просиял. — Это — та самая штука, про которую я говорил. Простое храповое колесо. Видишь, как оно вращается на оси? И как крюк захватывает эти колеса на стреле браншпиля? Это значит, что колесо может вращаться только в одну сторону, Мэтт, если только ты вручную не отцепишь храповое колесо от нижнего стропа. Теперь те бедные ребята в своем карьере могут поднимать больше, легче и никогда не бояться, что груз свалится им на голову.
Еще раз улыбнувшись, Конвей подошел ближе посмотреть на машину.
— Блестяще. Именно такие вещи мы и должны делать для этих людей.
— Мы уже работаем над усовершенствованием, — заявил Леклерк, — делаем поворотную подъемную стрелу, чтобы людям не приходилось изгибаться и вытягивать груз сбоку. Мне это пришло в голову, когда я увидел каменные стены. С высотой камни становятся все меньше — слишком тяжело затаскивать крупные блоки наверх. Я могу подумать, как делать портативные или разборные подъемные краны; знаю, у меня получится. Мы сможем возводить стены — более прочные стены — везде, где пожелаем. И акведуки. Нет никаких пределов…
— Нет, есть, — сказал Конвей, отведя Леклерка подальше от собирающихся вокруг них рабочих. — Мы должны быть осторожны, чтобы не переусердствовать. Помни: этот Алтанар — кровавый тиран. И если мы построим ему стены…
Леклерк перебил его, заикаясь:
— Если мы их построим, то будем знать их слабые места. Во всяком случае, стены — это защита. Мэтт, все, что я покажу этим людям, распространится, как огонь по траве. Всегда так получается. Кое-что можно сохранить в тайне, но все, что человек увидел, он сможет повторить. Или улучшить. Так что я даю преимущества не только Алтанару.
— Но это поможет ему.
— Мы должны быть полезны; ты сам это сказал. Во всяком случае, нельзя остановить знание.
— Можно, если ты — единственный его обладатель.
— Если бы я придумал этот подъемный кран две недели назад, тот раб остался бы в живых.
— Неочевидно.
— А я думаю, что да. Я считаю, что мы должны делать все возможное, чтобы вводить усовершенствования. Даже если некоторые из них помогают как плохим, так и хорошим людям.
— А я говорю, что нужно найти лучшее время и место.
— Но я живу здесь. И сейчас. Мне не меньше противен этот мясник Алтанар, чем тебе. Но я думаю и о другом.
Отвернувшись, Конвей разглядывал усовершенствованный кран, пытаясь пробиться через чащу моральных проблем. От мысли, сколько сложностей вызвал такой простой механизм, как автоматический тормоз, на него накатила волна депрессии.
— Поступай, как знаешь, Луис, — уступил он. — Но хоть иногда думай о последствиях. Обещаешь?
— Конечно. — Леклерк хлопнул по спине уходящего друга. Не успел Конвей выйти из дверей, как его невысокий спутник уже погрузился в свою работу, пальцем рисуя чертеж на песке.
Вернувшись в замок, Конвей пробездельничал весь день до вечера.
Вскоре после ужина он направился в крошечный внутренний сад. В окружении каменных стен на нескольких клочках земли росли папоротники и цветы. Со стены напротив главного входа сбегал искусственный водопад. Гладкий водный поток разбивался о каменные уступы перед тем, как влиться в нагретый солнцем бассейн.
За клумбой рододендронов виднелся второй, едва заметный вход в сад. За ним была дорожка, скрытая плотной стеной сирени, которая вела к лачуге садовника. Конвей удобно устроился на скамье в противоположном углу от водопада и приготовился ждать.
Он ожидал уже достаточно долго и был настолько неподвижен, что три птицы, не думая, что это живое существо, прилетели купаться, разбрасывая брызги воды. Они были размером с ворону, но красивее — бледно-зеленые, неизвестной ему породы, и Конвей был уверен, что в его время их на Тихоокеанском северо-западе не было. Их необычная внешность вызвала тусклое воспоминание. Летний день, место, которое пахло, как это — растениями и водой. И звуки животных. Зверинец. И смех ребенка.
Он быстро, неуклюже поднялся, и птицы, пронзительно крича, улетели на стену. Они все еще продолжали кричать оттуда, когда Ти скользнула через второй вход. Она двигалась с напряженной грацией оленя. Смуглая кожа, черные волосы, длинная мантия сливались с кустарником. Она раздвигала ветки и листья так беззвучно, как будто шла через туман. Заметив Конвея, Ти поспешила к нему.
Он рассказал о встрече с Леклерком, связав ее с инцидентом на раскопках в проклятом месте. Рассказывая, он избегал смотреть в ее глаза, пытаясь избежать простого разрушительного влияния ее присутствия. Но, описывая смерть одного раба и избиение другого, он совершил ошибку, взглянув в лицо Ти, и вздрогнул от мертвенного выражения, обострившего ее черты.
Он подумал, что однажды женщина уже вошла в его прежнюю жизнь, и не мог себя заставить вспомнить, что он чувствовал потом. Конвей боялся признаться себе, что его захватывает новое чувство.
Не сознавая его колебаний, Ти сказала:
— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Нами помыкает не только Алтанар, но почти каждый местный житель в этом королевстве. Ты сказал, что хочешь помочь нам, и я поговорила со своими друзьями. Они желают встретиться с тобой.
Стремительность этого заявления вымела из головы Конвея все другие мысли. Он мягко рассмеялся.
— Могу себе представить, как заботятся твои друзья о безопасности. Что мне надо сделать, чтобы увидеть их?
— Ты должен прийти один, со мной. Без оружия.
— Это невозможно. — Слово сердито выпрыгнуло из него, и Конвей упрямо сжал челюсти.
