моя судьба полностью в руках Макарова, с которым мы оказались квиты – я спас его, он спас меня. Но его вызывает к себе Феликс. Учитывая, что состоявшийся только что разговор касался моей миссии (это стало теперь понятно), вызов Макарова в Москву означает только одно: допрос, в ходе которого обязательно выплывет та паршивая история с моей вербовкой. Или не выплывет? А зачем я сейчас Макарову? Я теперь для него всего лишь конкурент в розыске тумановского обоза, о котором знаю я, да он. Кроме всего, скрывая факт моей вербовки Макаров делает себя более уязвимым. Ай, как плохо… Я ни на секунду не усомнился в том, что Макаров расскажет всё: на Лубянке умеют задавать вопросы и выбивать ответы. Ах, Феликс, Феликс, неужели решил перепроверить своего старого знакомого?
Ту-тук… ту-тук… в ушах застучало биение моего сердца и я снова оказался в операционной.
– Морфий, быстро! – громко сказал доктор, державший руку на моём пульсе.
«Да вы так меня наркоманом сделаете, помощники смерти..», – успел подумать я прежде, чем сознание заново уютно устроилось в черепной коробке и прикрыло за собой дверь.
–
«Бумм-с!» – словно кто-то дал мне шелчок точно в лоб, и я от неожиданности выпорхнул из тела и затаился в дальнем углу потолка, оценивая и внимая происходящему.
А у моего вместилища души и разума находились двое, Глеб и доктор, и продолжали начатый разговор.
– … неизвестно, но вы можете быть уверены, что я сделал, делаю и продолжу делать всё возможное, для спасения нашего пациента. – напористо убеждал доктор Глеба. Тот, судя по всему, не очень-то верил.
– Он у вас уже месяц, а толку, извините, ноль. – Глеб перестал разглядывать мои немощные телеса и недобро смотрел на доктора, – Мне нужен не просто живой человек, а способный адекватно понимать происходящее и отвечать на вопросы, это как минимум. Вам выделены все необходимые медикаменты, инструменты и аппаратура, созданы условия, пора бы дать и результат – а что прикажете делать мне с бесчувственным телом?
Доктор скорбно потряс бородкой и развёл руками – понимаю, мол, но…
– Неделя. У вас ещё одна неделя. – Глеб жёстко качнул пальцем перед докторским лицом. – Не хочу даже предупреждать, что будет в ином случае. Идите.
Эскулап испарился из палаты словно эфир. «Правильно, Глеб, гони этого ветеринара, измучил он меня…» – подумал я. Глеб вздрогнул, снова наклонился над моим телом и удивлённо оглянулся, осматривая помещение и скользнув взглядом сквозь меня. Что такое? Он меня слышит?
– Слышу, Марк, слышу. Ты где?
Хм, чего ж столько времени ушло впустую? Неужели мы с ним не могли раньше пообщаться?
– А раньше ты молчал. Скорее всего ты эволюционируешь ментально, Шляхтич, с каждой клинической смертью. Ты меня слышишь?
– Слышу. Скажи, Глеб, а сколько раз я умирал?
– Три раза тебе запускали сердце. Ты помнишь?
– Не явно… а ты видишь меня?
– Нет.
– Глеб заинтересованно присел на край стола и внимательно оглядывал палату.
– Что-то случилось? Зачем я тебе нужен? Не по старой же дружбе ты торопишь докторишку, Глеб.
– Да, случилось, Марк.
– Подожди, я попробую угадать. Макаров, да? Что он рассказал Феликсу?
– Даже не знаю, радоваться ли твоей понятливости. Всё, он рассказал всё. Почему ты этого не предусмотрел?
– Не успел. Был немножко не живой, сам знаешь. А теперь…
– А теперь: всё. Поздно. Если через неделю тебя не вытащат из комы, приказано отправить тебя в Москву. В любом состоянии.
– Ну и ладно, ещё целый вагон времени. Не переживай. Давай лучше поболтаем, ты не представляешь, как мне скучно.
– Ну, давай попробуем, хотя я всё же сомневаюсь: может это галлюцинация?
– Перестань, ты же знаешь свои возможности, и мои тоже. Скажи, Макарову поставили защиту?
– Разумеется, как любому нашему спецсотруднику, ещё при оформлении. Тебе его не достать.
– А почему Бочаров погиб от пули? Защита не сработала.
– У него была ограниченная защита, на всё тело, кроме головы. Кстати, его еле опознали.
– А моя? Я помню удар в грудь.
– Удар? У тебя нет пулевой раны. Только рубленые, а от клинка в руках – сам знаешь…
Помолчали. Интересно, насколько читаемы мои мысли? Или он слышит только транслируемые мыслеформы?
– Ты нашёл обоз, Марк?
– Он существует, Глеб. Дымов и Кряжев объявились?
– Нет. Ты сделал ошибку. Не нужно было взрывать пещеру.
– Я понял. Слишком много ошибок. Что делать, Глеб? Может мне умереть?
Глеб помрачнел, встал и ещё раз окинув взглядом помещение палаты вышел, хлопнув дверью. Не любит, когда им пытаются манипулировать, понимаю, сам такой. А вопрос-то я задал ему не праздный. Феликс не даром слывёт Железным, компромиссов не признаёт, и если уж возьмётся за меня всерьёз, то там и до самого Глеба будет не далеко. При таких раскладах, моя смерть стала бы всех устраивающим выходом. Само собой, уходить в вечность я не собираюсь, пока меня там никто не ждёт, но чувствую, что направление я нащупал единственно верное. За дверью, в коридоре послышался властный голос Глеба: «Караул к палате!» Ну, вот и ответ.
Теперь в том, что Глеб будет ждать неделю уверенности не было, похоже, я немного перегнул палку, не нужно было давить на него. Ладно, и я ждать не стану, ночью и уйду. Была у меня на Нарвской заставе конспиративная квартира, жизнь у меня такая, что без этого аксессуара никак. Я приобрёл её задолго до октябрьского переворота, потом сделал бронь, отвёл глаза завистливым соседям, и о ней знал только я сам, даже бывших хозяев уже нет в живых (конспирация – она такая, а как вы думали?). Там же была припасена красивая сумма в золоте и разные документы, в том числе и для перехода финской границы. До такого финала ещё было далеко, а вот отлежаться там на первых порах было бы душевно, уж больно покромсали меня казаки, раны ещё не затянулись толком. Предстояло лишь красиво уйти, так, чтобы меня не искали. То есть умереть.
Умереть следовало показательно, с ручательством, не оставляя поводов усомниться. Я говорил, что в ведомстве Глеба народ подобран недоверчивый и там умеют проверять, и устранять сомнения? Вот то-то, над этим и нужно было подумать. Специалистам нашей конторы глаза отвести не получится, они знают, с чем имеют дело, и надёжно защищены от любого ментального воздействия. Значит мне необходимо найти других специалистов. Эх, где ты, старый хрен Дондум-оол? Как бы сейчас твои шаманские навыки пришлись кстати…
Шшуххх… по палате дунуло ветерком, шевельнув тяжёлые портьеры на окнах и
