прямых угроз жизни не наблюдалось, но возвращаться в сознание его организм не спешил.
Шляхтич
Ту-тук… ту-тук… – я его слышал, впервые так отчётливо и громко, моё сердце. Слышал, когда возвращался в своё истерзанное тело. Странно, да? Для меня тоже это было первым опытом, и не скажу сразу, доставило это мне удовольствие или нет. Давайте, лучше по порядку.
Когда я почувствовал удар пули в грудь, и провалился в темноту, то это было как-бы разбегом перед последующим прыжком – я выпорхнул из своего тела словно пробка из бутылки «Вдовы Клико». Такого шока я прежде не испытывал, и по началу влетел куда-то в кроны деревьев, озираясь по сторонам и путаясь в направлении – куда мне бежать? Оказалось, никуда спешить уже и не нужно. Накатило спокойствие и теплота, вдруг я понял, что могу наблюдать всю картину боя сверху, в полной безопасности. Это было удивительное ощущение. Вон там, внизу, лежит моя некрасивая и бесформенная оболочка, в которую тыкают железяками бородатые суровые дядьки. Чего они такие злые? Осмотревшись, увидел рядом с собой, наверху, весь погибший отряд, во главе с Бочаровым, который был с целой головой, хотя на моих глазах она чуть раньше развернулась кровавым тюльпаном. Все они так-же ошарашено смотрели на то, что внизу и друг на друга. Потом начали подниматься выше, выше и скоро исчезли, а я остался тут, над своим телом. Между мной и той высью, куда ушли все, как бы находилось нечто, которого я не видел, но очень чётко ощущал. Это нечто не пускало меня выше, ничего не говорило, но я чувствовал его присутствие, и что мне выше нельзя. Я слышал голоса с земли, но словно сквозь вату в ушах: «Командир… шайтан… маладес…». Скоро отряд Туманова ушёл с места побоища, и я не желая оставаться один на один со своим телом двинулся следом. Полетел? Не знаю, просто двигался над ними, не сокращая и не увеличивая дистанцию, и при этом не прилагал никаких усилий. Таким образом я добрался к месту их расположения, или базы. Оказалось это совсем не далеко, если знать где искать… Тут, наверное, я впервые проявил что-то вроде не радости, нет, а удовлетворения. И тут же был замечен! Не скажу, что обнаружен, но моё присутствие сразу почувствовал один из азиатов, находившихся в отряде Туманова. Ба, да это тот самый, что пялился на меня во время моего первого пленения… Вот и сейчас он смотрел точно в мою сторону, но как-бы сквозь меня. Как интересно. Я стал наблюдать уже исключительно за ним, и скоро убедился, что многие мои проблемы в поисках Туманова были из-за этого народного мага. Он как-то уж очень ловко и быстро соорудил подобие кадила и стал окуривать территорию противным дымом, бормоча на непонятном языке как-то заговоры. Мне стало даже смешно, однако вместе с тем неудержимо захотелось вернуться к своему брошенному телу. Ухожу, ухожу, ещё свидимся, надеюсь… Сразу же я оказался на злополучной лесной дороге. Получается, что расстояние для меня сейчас не помеха? Надо мной (там, где было тело), важно расхаживал большой чёрный ворон, и наклоняя голову пытался заглянуть мне в закрытые глаза. Я с возмущением кинулся вниз, пытаясь отогнать наглеца, но пролетел сквозь него, даже скользнул в глубь земли, сразу погрузившись во мрак. Я вернулся, и уже не торопясь постарался отогнать птицу ногой (или что там у меня теперь было?). Получилось с третьей попытки, ворон возмущённо каркнул, и шумно полетел вдоль дороги, забирая вверх. И тут меня словно насосом втянуло в своё тело. Брр… Каким оно показалось холодным и неуютным! Вы пробовали забираться внутрь не разделанной туши или трупа? Уверен, что не пробовали. Мерзкие ощущения, поверьте. Ладно, попробуем отремонтировать свою оболочку, видимо нам с ней ещё рано расставаться.
Холод… Это всё, что я помню о последующем временном отрезке, до тех пор, пока меня не начали тормошить и перекладывать на какую-то подводу. Узнаваемо мелькнули лица Макарова и Чудина: нашли-таки, обормоты. Ну и возитесь сами теперь…
Следующее возвращение в осознанную реальность состоялось в какой-то операционной. Надо мной склонились фигуры в белом, с окровавленными руками, и о чём-то тихо говорили меж собой:
– Тут шейте… скобу… зажим… пульс падает!Адреналин!
Я аккуратно вознёсся над этим бедламом и рассмотрел свои бренные мощи, которые терзали эти эскулапы. Оставили бы вы меня в покое, господа хорошие? Дался я вам… Потом это зрелище мне стало крайне неприятным, и я попробовал вылететь из операционной. Это оказалось проще простого – в один миг я очутился на лужайке некоего строения, окруженного парком. Госпиталь? Почему столько снега? Поднялся выше и увидел впереди под собой большой город. Шпиль Адмиралтейства я узнал сразу, а вот и Исаакий… да это же Питер! А не прогуляться ли мне по местам юношеской славы? Вроде бы никто меня не держал, и я двинулся по баллистической траектории к городу. Промчался над Невским, отмечая перемены, произошедшие за время моего недолгого отсутствия, и вдруг решил заглянуть в Смольный – как оно получится? Получилось мгновенно: стоило мне представить знакомый коридор, и я уже оказался в кабинете Глеба. Он разговаривал с кем-то по телефону, присев на столешницу.
– …этого можно было бы избежать, окажись рядом с ним более подготовленные агенты. Да, им были допущены ошибки, но не фатального характера, и в целом результат если и не положительный, то позитивный: мы имеем координаты точки входа по интересующей нас теме, и уверенность в том, что искомое всё ещё на нашей территории. – Глеб замолчал, слушая собеседника, потом сказал. – Хорошо, Макаров будет в Москве проездом к месту службы, после окончания курсов, и задержится, сколько будет необходимо. Служу трудовому народу.
Глеб положил трубку, устало вытер лицо рукой, и задумчиво произнёс:
– Феликс, Феликс…
Он резко встал и подойдя к окну долго смотрел на Дворцовую площадь. Я присел на край стола за его спиной и тоже задумался. Выходило, что совсем неожиданно для меня Макаров оказался в команде Глеба. Пока он находился в моём непосредственном подчинении, всё было под контролем, но сейчас я ощущал надвигающуюся угрозу. Получилось, что наш обоюдный компромат перестал быть уравновешенным: мой на Поручика просто испарился (разве ему сейчас поставишь в укор карточные долги на царской службе и работу на большевиков?), а вот его на меня наоборот – стал более опасным. Да что там, фатально опасным. Сотрудничество с царской охранкой это смертный приговор для революционера. Значит,
