хаосе, объявила, что встреча “организована прекрасно”. Она говорила бойко, но еле слышно. Сэр Лоренс занимался тем, что своим сильным голосом доносил ее ответы до собравшихся. Леди Оливье хранила спокойствие и невозмутимость, ей вопросов не задавали. Мистер Миллер время от времени вымученно улыбался. Он вынес это тяжкое испытание, как и все такого рода появления на публике, с выражением оскорбленного достоинства — вылитый Эйб Линкольн, совершающий турне по глухому Югу с лозунгом освобождения негров.
Позже в отеле “Савой” состоялась более официальная пресс-конференция. На этот раз Оливье держался весьма авторитетно, словно доброжелательный дядюшка, присутствующий на трудном экзамене своей одаренной племянницы. Поток глупых вопросов не иссякал: “Правда ли, что мисс Монро душится перед сном “Шанель № 5”? Верит ли она в страсть через семь лет? Как бы она определила, что такое интеллектуал? Намерена ли она в самом деле сыграть Достоевского?” Сэр Лоренс повторял вопросы в микрофон с нарочитой серьезностью, заставлявшей их звучать еще более пошло.
Пока не исчезла прелесть новизны, пребывание Монро в Англии возбуждало огромный интерес публики. Каждое ее движение, будь то посещение театра или прогулка на велосипеде, фотографировалось во всех подробностях и преподносилось как сенсация. Одна лишь “Таймс” не пожелала уделить ей то внимание, какого обычно удостаивался официальный визит. Это побудило редакцию лондонской “Дейли Миррор” обрушиться на орган правящих классов за “замалчивание выдающихся событий” и за то, что, “отводя двести сорок строк на обзор каталога для садоводов, газета ни единым словом не упоминает о мисс Монро”.
Молодоженам удалось скрыться от любопытных глаз за 125 фунтов в неделю — столько стоила аренда “Парксайд хаус”, загородного дома, принадлежащего лорду Мору, с одиннадцатью спальнями в Суррее. После двухнедельных развлечений начались съемки в “Пайнвуд студиоз”; первым шел эпизод, в котором американскую хористку представляют великому герцогу Карпатскому Карлу и она получает приглашение на ужин в посольство. Монро явилась на работу в сопровождении вице-президента своей компании, гримера, парикмахера, повара и телохранителя. Представив ее остальным актерам, Оливье предложил: “Почему бы нам не пройти прямо на съемочную площадку, там сейчас строят декорацию бального зала, это может вас заинтересовать".
“Эй, постойте, — сказал Милтон Грин. — Сколько у вас там человек охраны?”
“У нас на студии нет особой нужды в охране, когда строят декорации”, — ответил сэр Лоренс.
“Поручиться нельзя, — сказало доверенное лицо Монро. — Какой-нибудь плотник может оказаться сексуальным маньяком”.
“Конечно, — заверещал Пол Хардвик. — Поручиться нельзя — какой-нибудь актер тоже может оказаться сексуальным маньяком, например Дикки (Ричард Уоттис) или даже я”.
Хардвик вспоминает, что на съемочной площадке Мерилин была “буквально парализована страхом”. “Иногда ее работа никуда не годилась. Когда снимали эпизод в Вестминстерском аббатстве, от нее требовалось в одном очень коротком, пяти-шестисекундном кадре всего лишь поднять взгляд и выказать необычное волнение. Так вот, она просто не могла этого сделать. Стараясь добиться от нее нужного выражения, Ларри битый час снова и снова прокручивал пленку с записью «Арии на струне “соль”». Наконец он выключил магнитофон и сказал: “Послушайте, ну как же мне вам помочь? Ума не приложу, что еще сказать, чтобы вы взглянули так, как надо. Ведь вам нравится «Ария на струне ”соль”», правда?»
«Ага, — ответила она. — Но, пожалуй, было бы лучше, если бы вы поставили ”Дэнни бой”».
Первое время съемки проходили довольно гладко, Потом Мерилин все чаще стала опаздывать и утром, и после обеденного перерыва. Но, увы, это было не единственной проблемой. Мерилин имела обескураживающую привычку внезапно прерывать работу, чтобы окликнуть какого-нибудь знакомого, зашедшего в павильон. Как правило, это происходило как раз в тот момент, когда все было готово для особенно сложной сцены и Оливье уже открывал рот, чтобы крикнуть: “Мотор!” В дальнейшем на съемочной площадке чуть ли не каждый день стал появляться мистер Миллер, и, ни минуты не колеблясь, бросив все, она кидалась ему на шею. Кроме того, Оливье с трудом терпел постоянное присутствие Паулы Страсберг. Продолжая занятия по системе Страсберга, Мерилин все больше зависела от указаний его жены, которую в результате стала считать совершенно незаменимой. В качестве платного репетитора по актерскому мастерству при исполнительнице главной роли миссис Страсберг неизбежно вторгалась на территорию режиссера, а ее советы (”Думай о холодных сосисках и кока-коле”, — сказала она как-то, когда Мерилин предпринимала мучительные попытки придать своему лицу нужное выражение) далеко не всегда совпадали с представлениями Оливье.
Из-за тройственных функций продюсера, режиссера и исполнителя главной роли сэру Лоренсу приходилось работать с таким же напряжением, как и при экранизациях Шекспира. Каждое утро он должен был вставать в пять тридцать, и ему редко удавалось уйти из студии раньше половины восьмого вечера; а сложности возрастали, так как, не имея всей полноты власти, он зачастую не мог действовать со свойственной ему решительностью. Монро не считалась ни с чем, кроме собственных прихотей, но можно ли было бороться с ее вспышками раздражения и опозданиями сколько-нибудь круто, когда она финансировала все предприятие и фактически оплачивала счета?
В субботу двенадцатого августа Вивьен Ли передала свою роль в ”Афере на Южном море” Элизабет Селлерс, чтобы провести последние четыре месяца беременности в полном некое. На следующий же день она почувствовала себя плохо. Вызвали врачей, но было уже поздно. У нее снова случился выкидыш.
Друзья говорили впоследствии, что Вивьен хотела ребенка исключительно ”ради Ларри”. Он обожал детей и в глубине души был очень домашним человеком; узам их брака недоставало только одного связующего звена — ребенка. По случайному совпадению в день, когда у Вивьен произошел выкидыш, родила девочку Хестер Оливье, жена Дикки, брата сэра Лоренса, который жил в небольшом доме в Нотли и вел дела на ферме.
Вновь врачи уложили Вивьен в постель и рекомендовали ей длительный отдых перед возвращением на сцену. Для нее это был период сплошных огорчений. Слыша о растущих трудностях мужа, она расстраивалась, что не могла сама перенести свою сценическую роль на экран. По иронии судьбы именно Вивьен первая порекомендовала Мерилин сэру Лоренсу. Впоследствии она вспоминала: «Я увидела Мерилин Монро в фильме “Как выйти замуж за миллионера” и решила, что она ужас до чего смешная. Я сказала Ларри: ”Эта девочка очень хороша в комедии”. Я предложила ее на главную роль в фильме и добавила, что сама я, пожалуй, уже слишком стара. Они поверили мне, и Ларри с Теренсом Рэттиганом были без ума от Монро, а когда я передумала и сказала, что сыграла бы эту роль, они ответили:
