Узрев полководца, любимого героя, зрители на трибунах разразились восторженными криками, на поле полетели оборванные по лугам первоцветы.
Затрубили герольды, возвещая об окончании испытаний.
— Ночью ты чуть не зарезал меня. Теперь родного отца был готов убить, — ехидно заметил Иризар, облокотившись на завешенное стягами ограждение.
Гилберт обернулся в седле, взглянул на демона, но ничего не сказал.
Будущие рыцари выстроились возле въезда на поле, в ожидании своей очереди принести присягу на верность королю. Как и у остальных, коня графа держал под уздцы оруженосец, пышно разодетый парнишка, мечтающий стать рыцарем. Странно подумать — до сегодняшнего дня Гилберт и сам числился оруженосцем, а теперь почти рыцарь...
Церемония посвящения тянулась неторопливо, уже несколько часов. Будущие рыцари терпеливо страдали на солнцепеке под полным снаряжением, совершенно ясно понимая ощущения жарящегося на вертеле цыпленка. Бывший паж начал тихонько поскуливать под своим парадным плащом из черного бархата с песцовой подбивкой.
Гилберт стоял крайним в ряду — его черед последний, в знак особого королевского внимания... Он снял и отдал оруженосцу тяжелый шлем, но голова после перенесенного напряжения всё равно разболелась. Как и пересчитанные минувшей ночью ребра — остро заныли, точно вдруг вспомнив, как им досталось. Это ожидание оказалось куда худшим испытанием, чем все упражнения с оружием. Правда, не столь ужасным, если сравнивать со вчерашней службой в храме, но всё одно... Кажется, с тех пор, как его угораздило стать чернокнижником, Гилберт постоянно чувствовал себя больным и разбитым? Просто наказание Небес...
Только голос Иризара заставил вынырнуть из зыбкого марева усталости, клейкого и душного, словно в лихорадочном полусне. Гилберт слышал, как демон что-то говорил о поединке с черным рыцарем, высмеивал замеченные ошибки и оплошности, допущенные другими юношами. Спросил, не знает ли граф, куда подевался Дакс? Дэв-хан отправился его разыскивать, но вот уже что-то слишком долго не возвращается. Для таких любителей помахать клинками странно уйти с турнира, не насладившись зрелищем. Он обыскал весь ярмарочный городок, но так и не нашел ни того, ни другого.
— Ну да черт с ними! Не дети, не потеряются, — сказал демон, но в потемневших глазах ясно плескалось беспокойство. Резко сменил тему, взявшись расписывать, какого нашел ювелира-лотошника, ловкого пройдоху с поддельными амулетами за сумасшедшие цены...
Но черно-синие от затаенного волнения глаза сделались вмиг алыми, заполыхав кровавым пламенем, чуть пригашенным прищуром — когда демон, разглядывая королевскую ложу, заметил приземистую фигуру в парчовом священническом облачении. Верхняя губа в отвращении дернулась, точно у оскалившегося на врага волка. Но истинное чувство на лице отразилось лишь на мгновение — смертельная ненависть сменилась привычным насмешливым выражением.
Гилберт ничего этого не заметил. Он следил за церемонией. Под шум толпы, по ступеням широкой лестницы, покрытой ковром, спускающимся багровым языком от королевской ложи на арену, сошел новонареченный рыцарь. Последний на сегодня, если не считать самого графа.
Распорядитель турнира подал знак. Гилберт тронул поводья, конь рысцой пересек поле, оруженосец потрусил следом, чуть отстав.
Перед ложей граф спешился — здесь уже ждал отец, по-прежнему облаченный в черные доспехи. Похоже, привычному к военным походам маршалу нипочем была жара, хоть черные латы на солнце раскалились, как котел в очаге. Если бы сыну досталось от отца хоть часть такой выдержки... Под торжественные звуки горнов, с гордым видом маршал стал подниматься по лестнице. Гилберт последовал за ним, почтительно держась ступенью ниже.
Наверху встречал король, величественный в своем царственном облачении. Гилберт спрятал улыбку — редко когда ему доводилось видеть Стефана в золоте и драгоценных мехах. Да еще со столь торжественно-сосредоточенным выражением на лице.
Позади Стефана застыла многоглазая масса придворных, вульгарно пестрая в своем великолепии. Среди них, разумеется, была и разрумянившаяся от торжественности момента герцогиня Эбер. И Адель, на руках ее пристроился кот, с ярким бантом и бриллиантовой брошью на шее...
Гилберт опустился перед королем на одно колено, низко склонил голову. Режущие слух фанфары умолкли.
Маршал Эбер, лучась родительской гордостью, официально представил сына его величеству, объявив о желании того служить государю столь же доблестно, как служили их благородные предки, почитать и выполнять королевскую волю равно божественному велению. Эту обычную формулу представления, звучавшую в очередной раз за день, король слушал вполуха, но по родственному тепло улыбнулся молодому графу. Ответил уже чуть охрипшим голосом, но так, чтобы всем присутствующим было слышно каждое слово — что верит словам поручителя, что видел собственными глазами проявленные сегодня, а также и ранее, достоинства сего юноши: смелость, честность, храбрость, ловкость, силу, выдержку...
Слушая долгий список перечисляемых добродетелей, Гилберт не покраснел счастливо от смущения, в отличие от своих товарищей, но с трудом подавил блуждающую на губах усмешку — про него ли все эти слова? Честность? Мужество? Правдивость? Великодушие? Он вспомнил убитых им чародеев и ведьм. Как только Светлые Небеса не поразят его молнией на этом самом месте? Клятвопреступник...
Произнеся всё, что должно было прозвучать согласно традициям, король Стефан перевел дух и жестом подозвал одну из молоденьких фрейлин. Девушка с готовностью поднесла на подушечке с кистями... маленькие женские перчатки, расшитые золотой канителью и украшенные аметистами. Принцесса тихонько хихикнула, прикрывшись ладошкой. Стефан крякнул, покосившись на дочку, но сделал вид, как будто всё так и должно быть. Взяв перчатки, легонько хлопнул Гилберта по лицу, возвестив:
— Это — последний удар, который ты примешь, не воздав вдесятеро!
Шелк холодно скользнул по щеке, едва царапнули кожу камни. Не поднимая головы, Гилберт незаметно взглянул на свою нареченную. Такой шалостью Адель обязала его отныне и до конца дней почитать себя, а не короля, госпожой и хозяйкой его жизни и оружия.
— Дарую тебе, Гилберт, граф ден Ривэн, сын герцога Леопольда Эбера, звание рыцаря! — продолжал король. Вознеся церемониальный меч, Стефан торжественно возложил обнаженный клинок плашмя на плечо графа: — Обязую тебя служить мне и защищать Законы королевства и Небесные заповеди до последней капли крови. С этого часа да будет так!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
