С большим трудом взобрались на горный кряж, снова вышли на полонину. Там паслась отара овец. На середине поляны – одинокая бревенчатая избушка, пастушья хата. Направились к ней, чтобы у пастухов узнать дорогу.
Чабаны – высокий, сухопарый мужчина с черными усами, в безрукавке, вышитой цветными узорами, в сыромятных постолах и в шляпе с выцветшими полями, и парнишка лет двенадцати, в овчинной шапке, с самодельной деревянной сопелкой в рукaх, — встретили нас молча, настороженно. Они боязливо доглядывали то на оружие, то на Стрелюка, одетого в немецкое обмундирование.
– Добрый день, товарищи, — приветствовал я пастухов.
– Добрый день, пан-товарищ, — дипломатично ответил старший пастух, приподымая шляпу.
– Это ваш сын? — спросил я старшего, указывая на паренька.
– Ни, цэ сирота. Ни батька, ни матэри нэмае. Пастушонок.
– Чьих овец пасете?
– Хозяйских из Пасечной, — ответил старшой, подумал и добавил: — И своих трошки есть.
– Далеко отсюда до села? — спросил Журов.
– Ни, ту рядом. Мили з три нэ бильше.
– Сколько? — переспросили разведчики в один голос.
– Километров пять, — уточнил пастух.
По нашим расчетам, мы прошли не меньше пяти километров, а приблизились к Пасечной всего на два. Да, прав был Журов, как пойдешь – расстояние удвоится.
– Немцы в селе есть? — спросил я гуцула.
– А хто вы будете? — осмелев, спросил он.
– Партизаны.
– Тут приходили партизаны, только среди них не было россиян. У них значок наподобие вил, — ответил он, недоверчиво осматривая нас.
– Трезубец?
– Ага, трезубом называли.
– Это бандеровцы, украинские националисты, — пояснил Костя.
– А хто их знае. Назывались партизанами, — развел руками пастух. — Вы, значит, советские партизаны?
Чабан совсем осмелел и начал оживленно задавать вопросы о положении на фронте и скоро ли кончится война. Пока мы беседовали, парнишка сбегал в хату и принес сыр и брынзу. Сыр оказался очень соленым, зато брынза понравилась всем.
Узнать что-либо определенное о гарнизоне немцев в селе Пасечном от пастухов нам не удалось.
– Германы в селе есть, а сколько их – не знаю. Мы уже больше недели не были дома, — отвечал старший чабан.
Нас не могли удовлетворить такие скудные и старые сведения. В связи с появлением партизан и уничтожением нефтепромыслов противник мог усилить гарнизоны. Надо было идти к Пасечной.
– Как пройти в село? — спросил я.
Чабан начал долго и путанно рассказывать:
– Тут просто. Пойдете просто, потом леворуч возьмете. Дойдете до серого камня, повернете праворуч. А там просто, просто аж до родника. От родника возьмете леворуч…
В объяснении слова «праворуч», «леворуч», «просто» повторялись десятки раз. Видя, что мы ничего не поняли, старый чабан улыбнулся и сказал:
– Краще будэ, як Ивась вас провэдэ…
Распрощавшись с чабаном, мы с мальчишкой пошли дальше. Ивась шагал впереди с маленьким топориком на длинном топорище. Он шел бойко и резкими взмахами топорика срезал молодые кустики.
Пастушонок вел нас не напрямки, как мы до этого шли, а вдоль хребтов, поминутно сворачивая то враво, то влево. С горы спускался зигзагами по чуть заметной петляющей тропке.
– Вы заметили, как он ведет? — спросил меня Журов.
– Так он нас до вечера будет водить, — тихо, чтобы не слыхал Ивась, ответил я.
– Умно ведет, парнишка, — одобрил Журов. — В горах так и ходят.
– Почему же ты сразу не сказал?
– Я хотел сказать, но вы все равно не поверили бы. Теперь сами убедились.
Возможно, и прав Журов. Трудно было сразу согласиться с тем, что идти лишние километры легче, чем напрямую. Я все же решил проверить то, что сказал Журов, и спросил:
– Ивась, почему ты нас ведешь вокруг горы, а не через нее?
Мальчик посмотрел на меня такими глазами, как будто хотел убедиться, не смеюсь ли я над ним. Но, поняв, что я спрашиваю серьезно, он снисходительно улыбнулся и вместо ответа спросил:
– Хиба ж то можна дарма силы тратить?
В его голосе было столько удивления, что, казалось, он хотел сказать: «Как это партизаны не знают того, что в их селе знает самый маленький гуцуленок? А еще с оружием!»
Как ни странно, а в этом вопросе мы уступали даже маленькому гуцуленку. Мы сами являлись, если так можно сравнить, младенцами в знании гор. Приходилось не пренебрегать советами даже мальчишки, оказавшегося к тому же смышленым и разбитным. В отличие от старого чабана, Ивась знал, что в Пасечной немцев немного, человек двадцать пять. Они охраняют нефтяные вышки… А когда мы оказались на перевале, с которого открылся вид на Пасечную, Ивась показал нам, где живут немцы. Данные, которые сообщил нам пастушонок, подтвердили жители села. Многое мы и сами видели.
В отряд возвратились глубокой ночью, затратив на разведку около восьми часов.
На следующий день батальон Кульбаки разгромил немцев в Пасечной. Путь на юг был открыт.
ПО КАРПАТСКИМ ОТРОГАМ
Вечерело. Солнце еще не скрылось за горами, а долины и ущелья уже погрузились во мрак. От горных вершин широкой полосой легла тень. На восточных склонах гор наступила ночь.
На полонину из леса вытянулись колонны подразделений. Предстояло преодолевать крутые подъемы и спуски, поэтому к каждой подводе прикрепили четыре-шесть человек для помощи. Ездовые запаслись приспособлениями для торможения повозок. Казалось, все продумано и учтено. Последовала команда, колонна тронулась.
Сначала все шло благополучно. Пересекли поляну, взобрались без особого труда на небольшой хребет и поехали вдоль него. Твердая горная порода звенела под ногами лошадей. Из-под кованых копыт временами летели искры.
Начался крутой спуск. Груженые телеги накатывались на лошадей. Ездовые тормозили. Однако телеги все-таки напирали. Лошади не в силах были сдержать такую тяжесть. Пришлось намертво закрепить все колеса. Но и это мало помогло. Брички сползали вниз, как на салазках. Железные ободья колес скрежетали о камни и выбивали снопы искр. Партизаны уцепились в телеги, изо всех сил старались удержать их. Ездовые все время меняли направление, лавируя между деревьями. Подводы налетали на камни, врезались в стволы деревьев. Трещали колеса и дышла. Матерясь, ездовые с помощью товарищей заменяли сломавшиеся запасными.
Выход из затруднения нашел опытный в хозяйственных вопросах Михаил Иванович Павловский.
– Рало, рало сделайте! — кричал он ездовым.
– Яке рало? — переспросил Иван Селезнев.
– Не понимаешь, шо такое рало? — напал на него помпохоз. — Соху знаешь? Не знаешь. Ох, и молодежь пошла! Ну, плуг, которым пашут?
– Плуг знаю.
– Сделай деревянный плуг… Сруби суковатое дерево, подвяжи под бричку и пусть пашет…
Взялись за топоры и пилы. С шумом и треском валили деревья. Обрубив ветки, партизаны оставляли заостренные сучья и подвязывали дерево под бричку верхушкой вперед. Вскоре обоз возобновил движение, оставляя после себя змееобразные борозды. Находчивость Павловского значительно облегчила спуск.
Съезд с горы продолжался всю ночь. Несколько повозок не выдержали испытания и рассыпались, а две вместе с упряжками сорвались в пропасть. Их падение вызвало горный обвал, который долго грохотал и эхом отдавался в долинах. Чудом уцелевшие ездовые растерянно поглядывали в черную дыру пропасти. Орудия спускали на канатах,
На рассвете вышли в долину реки Быстрицы. Облегченно вздохнули. Проехали несколько километров вдоль реки, а затем свернули влево. На отдых расположились в ущелье Зеленицы недалеко от охотничьего дома.
Утром меня вызвали в штаб на совещание. Командиры и политруки подразделений расселись на камнях и свалившихся многолетних деревьях в стороне от небольшой горной речушки, которая, шипя и пенясь, рассекала каменистое ущелье и стремительно несла свои воды в Быстрицу.
Первым выступил комиссар. Он подвел итог проведенных боев и диверсий.
– Итак, рейд из Полесья в Карпаты завершен. Партизаны и партизанки совершили чудеса. Оценку рейду даст история, — воодушевленно говорил Руднев. — За время рейда мы нанесли врагу большой урон в живой силе и материальных средствах. Но неизмеримо больший ущерб нанесен престижу фашистов. Мы продемонстрировали перед народом свою силу и слабость врага… Нет сомнений, что нашему примеру последуют сотни, тысячи советских граждан. Ряды партизан пополнятся новыми народными мстителями. Нам сравнительно легко удалось рассчитаться с нефтепромыслами. Но фашисты попытаются свою оплошность исправить. Впереди предстоят тяжелые бои в непривычных для нас горных условиях. Первые бои и переходы в горах показали, что мы слабо подготовлены к действиям в этом районе. Надо перестраиваться на ходу, изучать горную тактику. Предлагаю высказать свои соображения по ведению боев в горах.
