на переполох.
Моя мама оглядывает комнату. Она осматривает все вокруг – кажется, что-то ищет, – но нас выводят наружу, когда вваливаются полицейские, пожарные и медики.
Прежде чем выйти, она бросает вокруг последний взгляд, затем качает головой, словно не верит в произошедшее. Может быть, она обдумывает произошедшее, оценивает весь ужас. Но мне кажется это что-то другое.
Она начинает говорить. Я надеюсь, что она собирается рассказать мне, что у нее на уме – помимо очевидного. Вместо этого она обнимает меня одной рукой и притягивает к себе поближе.
– Я люблю тебя, – шепчет она. – Всем своим сердцем я так сильно люблю тебя.
Я плачу. Реки слез текут по моему лицу. И я дрожу, и мне кажется, что я никогда не остановлюсь. Врачи «Скорой помощи» осматривают меня, задают всевозможные вопросы, но я настаиваю, что со мной все в порядке.
Мой отец рядом, в ужасе изучает меня на предмет травм. Затем мама и папа обнимают друг друга – полные любви. Какие бы проблемы у них ни были раньше, думаю, с ними покончено.
Со мной все в порядке.
С ней все в порядке.
Это единственное, что сейчас имеет значение.
Глава 54
В один из невыносимо жарких дней, предвещающих насупление лета, Алекс готовила еду, которую собиралась взять с собой на озеро. Это был первый раз, когда женщины, жившие в конце Олтон-роуд, – Алекс, Эмили, Уиллоу, Мэнди и Брук, собрались вместе после похорон. То было трудное время для всех, но Алекс больше других сочувствовала Дилану и Райли, за них болело ее сердце.
Она разрезала сэндвич с тунцом пополам, думая об Эване и Кене. Оба сделали судьбоносный выбор, который привел их к трагическому концу, но дети при этом серьезно пострадали. Вспомнив о Райли, Алекс принялась ожесточенно нарезать морковку, давая выход своему гневу. Она была слишком молода и наивна, чтобы стать партнером Кена по обоюдному согласию. Бедный Дилан, возможно, никогда не оправится от предательства своего отца. Смешанного с горем, которое он испытывал.
Алекс не могла поверить, что Дилан не признался, когда обнаружил компрометирующие улики о своем отце в телефоне Райли. Возможно, он испытывал слишком сильный стыд, не знал, как все это осмыслить. По крайней мере, теперь он проходил терапию и понемногу становился более откровенным с семьей. Несмотря на долгий путь впереди, Алекс была настроена оптимистично и верила, что племянник справится со своей травмой.
К счастью, полиция не раскрыла никаких мотивов, так что социальные сети оставались в неведении относительно Кена и Райли, так же как новостные каналы. Никто из тех, кто был в курсе о деталях произошедшего на Олтон-роуд, тоже не обмолвился об этом ни словом. Не было никаких обвинений в жестоком обращении, никаких преступлений, подлежащих судебному разбирательству, так что Райли и Дилан были свободны жить своей жизнью вне навязчивого внимания средств массовой информации.
Как всегда, Алекс беспокоилась за свою сестру. Заканчивая упаковывать ланч, она задавалась вопросом, что бы произошло, если бы все участники были более откровенны. «Секретов хватит на две жизни», – сказала Уиллоу.
Что, если бы Райли рассказала о Кене? Что, если бы Дилан сообщил своей матери о том, что он увидел в телефоне Райли? Что, если бы Брук сообщила о своем преследователе или призналась кому-нибудь – психотерапевту, другу, что ее брак с Джерри был кошмаром? Что, если бы Уиллоу рассказала Райли о ее биологическом отце много лет назад? Изменило бы это траекторию жизни ее дочери или самого Вуки?
Алекс и сама не была святой, она это знала. Она скрывала свое пьянство, в то время как Летти делала то же самое со своим мелким заговором, попыткой отомстить Райли. Насколько можно было бы уменьшить душевную боль, спасти жизни, если бы люди не скрывали правду, даже если она горька?
Снаружи у кухонного окна тарахтела газонокосилка, а Ник восседал верхом, как король, осматривающий свои земли. Проезжая мимо, он помахал Алекс рукой, она улыбнулась в ответ. Она не могла быть более благодарна ему за неизменную поддержку в последние несколько недель. Он слушал Алекс терпеливо и без осуждения, зная, когда нужно подарить ей покой и умиротворение в дружеском молчании. Он также был опорой для Летти и Эмили, когда они пытались справиться со своим горем и печалями.
К облегчению Алекс, дела у Эмили шли гораздо лучше, чем она могла себе представить. Не так давно за послеобеденным чаем (теперь это был всего лишь чай), Алекс наконец-то призналась в секрете, который хранила о своем шурине, – фактически в двух секретах.
– Я узнала о том, что Кен рассматривал фотографии Брук, раньше тебя, и я не сказала тебе, – призналась Алекс.
– Каким образом? – Эмили со стуком поставила свою чашку на стол.
– Ты знаешь, что парни делились фотографиями на вечере покера? Ну, долгая история, но я нашла одну в телефоне Ника и спросила его об этом. Он сказал, что получил ее от Кена.
Эмили сидела очень тихо.
– Почему ты мне не сказала? – спросила она.
– Ваш брак и так был чересчур напряженным, я не хотела, чтобы это усугубляло ситуацию. Потом ты и сама узнала, и я подумала, что это больше не имеет значения. Но я должна была сказать тебе. И это не единственный секрет, который я храню.
– Что еще? – В глазах Эмили читалось глубокое беспокойство.
Алекс допила свой чай, выигрывая себе последнее мгновение.
– Я просто хотела защитить тебя, и мне от этого плохо. Прошел уже год, но это не дает мне покоя. Но мы все видели, какой вред могут причинить секреты, так что больше никаких тайн.
Эмили собралась с духом, не сводя глаз с Алекс, плотно сжав челюсти в ожидании.
– Ну? Ты собираешься мне сказать?
Виновато нахмурившись, Алекс начала:
– Вскоре после того, как Кумары переехали сюда, однажды рано утром я увидела, как Кен выходит из дома Мэнди. Казалось, он ускользал, и это было странно, даже подозрительно, но я не знала, что с этим делать.
– Прошлым летом? И ты говоришь мне это только сейчас?
Алекс почувствовала укол вины.
– Ты уже волновалась, – продолжала она, – а у меня не было ничего конкретного, никаких серьезных доказательств. Мне жаль… все это было сделано из любви, но у тебя есть полное право злиться на меня. Я злюсь на себя. Мне очень жаль, Эм.
Алекс увидела лишь быструю вспышку ярости, погасшую почти сразу же. Сестры еще мгновение смотрели друг другу в глаза, но выражение лица Эмили смягчилось, и Алекс вздохнула с облегчением.
– Я сильнее, чем ты думаешь, – проговорила Эмили. – Я могу выдержать удар, или два, или двадцать – что угодно. Я могу это вынести, потому что у меня есть ты, и Дилан, и Логан, и мои друзья, и мама, и вера в себя тоже. Я хочу, чтобы и ты верила в меня, Алекс.
– Я верю. Ты даже не представляешь насколько.
Когда они обнялись, крепко обхватив друг друга руками, у Эмили потекли слезы, а вскоре и у Алекс.
Все было прощено.
Воспоминание исчезло, и Алекс вернулась к сборам. Она вышла на улицу с рюкзаком, в шляпе и солнцезащитных очках, чтобы защититься от яркого света, а также в длинных брюках и майке с длинными рукавами,
