— Где мы находимся, отец Габар? — неожиданно для самой себя спросила Лланма. — На каком из этих пятен?
Хранитель посмотрел на девочку с удивлением. Она, не дожидаясь ответа, подошла к экрану и остановилась напротив небольшого, змеевидной формы материка, окрашенного в желто-коричневые тона с редкими зелеными прожилками. Рука ее инстинктивно потянулась к одной из малозаметных зазубрин на прихотливой береговой линии.
— Мы живем… здесь… Я чувствую это… Сама не знаю почему. Верно?
Янс был поражен, да и сам Хранитель удивился не меньше. Встав с кресла, он подошел к Лланме и пристально взглянул ей в лицо. Девочка смутилась и быстро опустила внутренние веки — ее глаза затянулись словно бы полупрозрачной дымкой.
— Кем была твоя мать? — Отец Габар успокаивающе погладил Лланму по вздрагивающим плечам. — Ты помнишь ее?
— Смутно, — еле слышно сказала Лланма. — Мне было пять лет, когда страшный летний Скачок разметал нашу семью по свету. Мы с родителями жили на одном из островов, густо заросшим странными полуживыми деревьями. Ветви у них были гибкими и ловкими, как змеи. По вечерам деревья подползали к берегу и ловили в прибое рыбу, морских животных… Я многое уже забыла, но маму помню хорошо. Она была очень ласковой, смуглой, с пышным шаром вьющихся волос — таких я больше ни у кого не встречала… Старик задумчиво покачал головой.
— Похоже, твоя мать была Предсказательницей, — пробормотал он, озадаченно вороша гриву своих седых волос. — Жаль, что я не заметил тебя раньше. Мне казалось, что ты такая же, как твои подруги, у которых лишь любовный ветер в голове…
— Хранитель, а почему бы вам не взять Лланму в ученицы — так, как вы сделали три года назад со мной? — спросил Янс, почувствовав неясную надежду.
Старик, не ответив, вновь уселся в кресло. Опустив руки на пульт, он ловко забегал пальцами по разноцветным клавишам. Прошло несколько томительных минут. Наконец в стоящем рядом с креслом зеленом кубе застучало печатающее устройство и из узкого выходного окна поползла голубая лента. Хранитель выждал некоторое время и, оторвав почти двухметровый кусок бумаги, поманил мальчика к себе:
— Янс, взгляни-ка на эту распечатку и вспомни, что я рассказывал тебе о законах вероятности, царствующих над Майорой. Сможешь сам разобраться?
Текст оказался простым. С левой стороны бумажной полосы Янс увидел список знакомых имен: Щярк, Гор, Мадита… Это были имена всех трех с половиной сотен жителей деревни. Напротив каждого имени располагались восемь колонок цифр. Мальчик быстро понял их значение. Цифры означали вероятности возможных перемещений каждого человека на любой из материков после предстоящего второго весеннего Скачка. Достаточно было бросить беглый взгляд по ленте сверху вниз, как становилось ясно, что большинство обитателей деревни проведут лето здесь, на берегу Льдистого моря, — вероятности их переноса были ничтожны. Но несколько имен, и среди них… Нет, этого не может быть, этого НЕ ДОЛЖНО быть!
Поймав отчаянный взгляд мальчика, отец Габар с грустью сказал:
— Ты не ошибся, Янс. Расчеты подтверждают то, о чем я уже говорил вам зимой: не позже чем через месяц Лланма окажется в горных районах Ледяного материка — почти в пяти тысячах лиг отсюда! Никакое Убежище не спасет ее, а Храм… Если я рискну спрятать Лланму в алтаре, богиня Судьбы в ярости обрушит Ветер Перемен на машины, и деревня может остаться без своей единственной защиты. Поймите меня, дети: я не могу, не имею права пойти на это!
Ребята ошеломленно переглянулись и, не стесняясь больше Хранителя, обнялись. Старик сочувственно посмотрел на них, качая головой, а затем тяжело поднялся с кресла и, шаркая, пошел к выходу.
— Нужно идти в деревню, утешить тех, кто потерял нынче утром близких, и устроить на ночлег новичков, — обернувшись, сказал он. — Пойдемте, дети, вы мне поможете — день сегодня будет нелегким.
Глава 2
Похоронная процессия двигалась на восток, на Пандину пустошь, в гиблые, заросшие невысоким кустарником места. Шесть трупов, завернутых в серые саваны, несли, по древнему обычаю, на своих плечах охотники — сильные, крепко сбитые мужчины. Они упруго перепрыгивали одну трещину за другой, не останавливаясь ни на минуту. За ними на некотором расстоянии бежали деревенские жители, сложив руки на груди, что согласно поверью означало смирение и покорность перед богиней Судьбы. Над колонной летела стая пестрых птиц-могильщиков, то опускаясь до самых голов людей, то взмывая в синее небо. Лланма вспомнила, что о них рассказывают старухи, и вздрогнула, провожая взглядом бурлящее живое облако. Женщины затянули песню Прощания, и она тоже запела, с трудом сдерживая слезы и стараясь не смотреть на лоснящиеся от пота мускулистые спины охотников.
Зеленое солнце подкатилось к горизонту, изрезанному остроконечными скалами, когда процессия достигла широкой трещины Успокоения. Испокон веков эта бездонная расщелина служила для деревни кладбищем. Обычно спокойные края ее сегодня были сильно размыты и непрерывно меняли очертания. В воздухе стоял глухой шум осыпающихся в пропасть камней. Старухи тихо запричитали — похороны в такие дни считались недоброй приметой, — но отец Габар одним движением руки заставил всех замолчать. Он встал на самый край трещины, непрерывно двигаясь, чтобы не упасть в бездну, а рядом с ним выстроились в ряд шестеро мужчин со страшными ношами на плечах. Косые лучи заходящего зеленого солнца расцветили их суровые лица, а оранжевое светило, застывшее в зените, зажгло ярким пламенем их длинные волосы. Над расщелиной немедленно повисли птицы-могильщики, сбившись в непрерывно вращающийся шар.
— Сегодня деревня прощается с семьей нашего старейшего рыбака Дижа, — прогремел над пропастью голос отца Габара. — Я спрашиваю вас: как такое могло случиться? Как у этого злодея Рона поднялась рука на своих благодетелей? Мы приняли его в нашу общую семью прошлым летом, когда Рон был перенесен Скачком из лесов Срединного материка. Диж взял его в свой дом приемным сыном, научил нелегкой профессии кормчего — и чем Рон отплатил за добро? Зарезал старика и его болезненную жену, несколько лет не покидавшую постели, задушил невинных детей… И сделал Рон свое подлое деяние как трус — ночью, когда семья Дижа крепко спала. Он знал, что согласно Предсказанию будет перенесен первым весенним Скачком за тысячи лиг, и, почуяв вчера звериным своим нутром приближение Ветра Перемен, совершил неслыханное преступление. Я прожил на этой земле почти двести лет и видел всякое: страшные налеты тиров, выжигавших дотла половину деревни, могучие землетрясения, опрокидывавшие дома в трещины, свирепые ураганы, все сметавшие на своем пути. Но никогда я не встречался с такой чудовищной неблагодарностью, и я спрашиваю вас: неужели нет предела звериному в человеке? Неужели дети наших детей когда-нибудь поступят так с нашими детьми?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
