принято новое разделение на осведомителей, к которым отнесли также высококвалифицированных экспертов, и агентов, использовавшихся только в конкретных разработках. Такая система сохранилась до 1930 года. В это же время стали проявляться первые негативные признаки столь широкого охвата страны негласной агентурой. Ее сеть разрасталась, и с задачей руководства деятельностью осведомителей и агентов уже не справлялись даже резиденты. Оперативные сотрудники тем более утрачивали контроль над этим процессом, все далее отрывались от конкретных разработок, и зачастую передоверяли свои функции старшим резидентам. Следствием такого положения стало не только падения уровня работы, но и угрожающий рост в среде негласных сотрудников преступности, в том числе и политической, коррупции, пьянства и даже разбоя. Руководству ОГПУ пришлось экстренно исправлять эту характерную для многих районов страны негативную тенденцию.
Однако предпринятые в последующие несколько лет полумеры не дали ожидаемого результата. Периодические проверки неизменно показывали, что оперативные сотрудники слабо знают свои объекты обеспечения и не представляют реальной потребности в их агентурном прикрытии, осведомители не имеют даже элементарной квалификации и не используются для решения конкретных задач, их связи и контакты не учитываются, а вербовки регулярно срываются из-за плохой подготовки и неопытности сотрудников. Зато оперативный персонал контрразведки проводил их, что называется, “направо и налево” без учета реальных потребностей в негласных сотрудниках и направлений их работы, а частая ротация кадров приводила к невозможности осуществления должного руководства осведомителями и агентами. С удручающей регулярностью они проваливались из-за отсутствия координации в работе различных подразделений ОГПУ и несоблюдения требований конспирации при проведении встреч. Руководство госбезопасности лихорадочно пыталось хоть что-то поправить в этой выходящей из-под контроля ситуации и в первую очередь запретило вербовки вне плана, предусматривавшего конкретные цели, кандидатуры и способы их проведения. До подхода к кандидату предписывалось тщательно изучить его сильные и слабые стороны, окружение и оперативные возможности, выработать подход, мотив и способ воздействия на объект для проведения вербовки с максимальной эффективностью. Однако агентурнооперативная работа еще долгое время оставалась одним из слабейших участков работы контрразведки.
В 1930 году ряд систематических проверок продемонстрировал весьма прискорбную картину в области агентурно-оперативной работы центрального аппарата госбезопасности и особенно ее территориальных органов. Выяснилось, что вербовки агентов (именно агентов, а не осведомителей) зачастую проводились без всякой проверки кандидатуры, сплошь и рядом совершались против воли вербуемого, с применением угроз и принуждения, и отдача от такого аппарата была соответственной. Более того, в некоторых случаях такая практика позволила враждебным элементам внедриться в негласный аппарат ОГПУ, что повлекло тяжелые последствия. Местные органы не вели учет агентуры, и в 1930–1931 годах их руководители даже приблизительно не знали, сколько же всего агентов и осведомителей состоит у них на связи. Сплошь и рядом происходили провалы и расшифровки из-за полного пренебрежения требованиями конспирации, сводившие отдачу от столь громоздкого и многочисленного аппарата почти на нет. Контрразведка фактически лишилась одного из своих самых эффективных инструментов, что вынудило принять самые срочные меры по исправлению создавшегося положения. Новая концепция работы с негласными сотрудниками предусматривала значительное сокращение их количества за счет отсева всех неработоспособных элементов, повышение требований к кандидатам на вербовку и их тщательную проверку, активизацию работы с квалифицированными агентами, проведение систематических проверок для выявления двойников и дезинформаторов, линейное разграничение функций агентуры и повышение ответственности руководителей и оперативных сотрудников подразделений, занятых работой в этой области. Была поставлена глобальная, достаточно амбициозная и не слишком реальная задача подготовки и воспитания секретных сотрудников, способных работать в непосредственном соприкосновении с противником и проводить активные комбинации не только внутри страны, но и за ее пределами.
С января 1930 года прекратилась практика вербовки осведомителей из негативной среды, а существующие более не использовались для освещения настроений населения и недостатков в работе советских учреждений, предприятий и организаций. С июня во всех территориальных органах ОГПУ был введен обязательный строгий учет всей агентуры и ее работоспособности. Единый перечень категорий агентуры предусматривал теперь следующие категории агентов:
— спецагенты — немногочисленные профессиональные или полупрофессиональные секретные сотрудники, постоянно или временно занятые на агентурной работе внутри и вне страны;
— спецосведомители — лица, завербованные из антисоветской или лояльной среды для выполнения конкретных оперативных заданий или для использования на конкретных направлениях;
— осведомители (информаторы) — секретные сотрудники, находящиеся на связи у оперативных сотрудников или резидентов Информационного, а впоследствии Секретно-политического отдела.
Изменился подход и к другой составляющей оперативной работы — наружной разведке. После отмены положения, предписывавшего проведение наружного наблюдения (НН) силами оперативных сотрудников, в ВЧК и ее территориальных органах для этой цели формировались специальные подразделения, укомплектованные так называемыми агентами наружной разведки. Они набирались исключительно из числа коммунистов и относились к негласному штату, а в случае расшифровки подлежали переводу в другое подразделение или увольнению. Агенты действовали под легендами прикрытия и располагали подтверждающими документами. В течение некоторого времени они же проводили и оперативные установки, однако позднее эта задача была возложена на сотрудников входившего в состав Оперода политнадзора, включавшего в себя производство арестов, обысков, выемок, установок и розыска.
Важнейшим элементом обеспечения безопасности государства являлась почтово-телеграфная цензура. С октября 1920 по декабрь 1921 года она не носила всеобъемлющего характера и возлагалась на органы военной цензуры (ВЦ) при Особом отделе. Их задачей являлось осуществление полного контроля международной и выборочного контроля внутренней корреспонденции, достигавшего 30 % — 40 % от ее общего объема. Кроме того, при необходимости органы ВЦ конфисковывали отправления в соответствии со списками ЧК и Особого отдела. Эта система принципиально изменилась после принятия 21 декабря 1921 года положения о политическом контроле (ПК). Военная цензура упразднялась, а вместо нее при Секретно-оперативном управлении (СОУ) создавались отделы, отделения и пункты политконтроля, на местах подчинявшиеся Секретно-оперативным частям (СОЧ). По сравнению с ВЦ, задачи новых органов были значительно расширены и включали “контроль за почтово-телеграфной и радиотелеграфной корреспонденцией; отбор корреспонденции в соответствии с секретными списками органов государственной безопасности; наблюдение за типографиями, книжными складами, магазинами и другими предприятиями, издающими и продающими печатные произведения; просмотр вывозимых за границу и ввозимых в РСФСР всех печатных произведений, топографических карт, фотографий, кинолент, почтовых марок; контроль за деятельностью театров, кинематографов, цирков и других зрелищных мероприятий”[127]. В отношении печатной продукции Политконтроль являлся так называемой “карательной”, или последующей цензурой, в функции которой входило изъятие нежелательной литературы, по каким-либо причинам пропущенной предварительной цензурой, то есть Главлитом. Приведенный список обязанностей наглядно показывает глобальный охват органами ОГПУ практически всех областей общественной и духовной жизни советского народа. Исключений было крайне мало. Политконтролю не подлежала корреспонденция руководства партии и государства, дипломатическая переписка, а также письма в адрес прессы. Все остальные письма
