Он встал и подошел к окну. Был вечер; сосны на склоне будто светились.
— Я жалею, что приехал сюда. Это слабость. Но... Мне кажется, в мире для меня не осталось другого места. Только флот. А для флота я теперь бесполезен. Я думаю... — он не закончил фразу.
Мира вздохнула.
— Это так ужасно, — сказала она. — Когда нам только сообщили, было невозможно поверить. Знаете... — Она подумала. — Как будто вихрь понесся, вырывая деревья. И мы — в самом его центре. Я никогда такого не чувствовала.
— Вихрь когда-нибудь успокоится, — сказал Георгий. — Сильный ураган не бывает долгим. Все будет хорошо.
Мира не ответила, и долгое время они просто молчали, глядя в окно.
Конец пути, думал Георгий. Как бы ни повернулось дальше — это конец моего пути. Эти пушистые сосны, подсвеченные розовыми лучами. Эти горы. И эта девушка рядом.
— Я не обеспокою вас надолго, — сказал он вслух.
Мира посмотрела на него с непонятным выражением.
— Живите здесь сколько хотите. Отец ясно это сказал. Вы никого не стесните.
Георгий кивнул. Он сам знал, что один лишний человек в таком поместье — не обуза. Тем более — человек, умеющий держать оружие... Август Бериславич встретил его сдержанно-приветливо и вопросов почти не задал. Просто приказал дворецкому подготовить комнату. Тем не менее — Георгий понимал, что отчитаться в своих дальнейших намерениях рано или поздно придется.
Потому что война закончится, и даже горе растворится в Пространстве. И вопрос — что делать дальше? — встанет перед любым живым.
Мира почувствовала его настроение.
— Отдохните, — сказала она. — Вам обязательно нужно отдохнуть. А потом... Может быть, вернетесь на службу?
— Нет. Ни за что. Только не в военном флоте. А в гражданском... возможно, конечно. Но не уверен, что я там пригожусь. Квалификации капитана корабля у меня нет, могу поступить разве что штурманом. Я же всегда был штабным работником... А возиться с моей переподготовкой — да кому это надо?.. Простите. Я говорю о том, что вам совсем неинтересно.
— Интересно, — сказала Мира тихо, но твердо.
Георгий криво улыбнулся.
— Я сам еще не знаю, — сказал он. — Ничего не знаю... Но мне здесь хорошо.
Мира улыбнулась.
— Здесь вообще хорошо. Я ведь, кроме этого поместья, почти нигде не была. И никогда никуда не летала с Карфагена. Странно вам говорить с таким человеком, наверное?..
— Ничего странного. Не преувеличивайте. Расстояния, которые мы проходим — это ведь условность. Жизнь звездолетчика ограничена стальной коробкой, в которой он проводит большую часть жизни... А вы хоть ветер чувствуете.
Мира вдруг улыбнулась — Георгий поразился, как осветилось ее лицо.
— Чувствую. Я очень хорошо знаю здешние горы. Меня отец из-за этого иногда троллем называет, — она усмехнулась. — Только гулять там сейчас нельзя...
— Скоро будет можно.
Мира живо повернулась.
— Да? Прямо скоро?
Георгий почувствовал себя глупо. Но отступать было некуда.
— Война идет к концу. Скоро освободится много народу. Кто-то из них уйдет в экспедиции, кто-то займется торговлей, кто-то осядет на земле... Конечно, это будет постепенный процесс — сокращение военного флота и армии. Но ведь он неизбежен. А люди оттуда придут не худшие. Они много где смогут навести порядок. На Карфагене — уж точно.
— А где будете вы?
Георгий не ожидал такого прямого вопроса.
— Не знаю. В военный флот не вернусь ни за что. Устроиться помощником капитана на грузовике, наверное, смогу... если захочу... Или просто стану жить на адмиральскую пенсию и ничего не делать. Если мне ее, конечно, платить будут. Или математику преподавать устроюсь. Да не пропаду, в общем.
Мира кивнула.
— А вам точно нужны звезды?
— Мне?.. — Георгий задумался. — Не знаю. Бывают люди, которым к звездам нужно обязательно, просто потому, что звезды — там, а они — здесь. Я с такими знаком. Но я никогда себя к ним не относил. Математику я любил, это да... но и то — не настолько, чтобы стать ученым. Знаете, мне сейчас кажется, что вся моя офицерская карьера — это что-то вроде оболочки куколки. Панцирь, под которым... Я еще не знаю, что. Но скоро я его сброшу.
Мира вопросительно посмотрела на него.
— Я сейчас не могу нервировать флот своей отставкой или... или дезертирством, — объяснил Георгий. — Официально я на службе. Но это ненадолго. Мне нет места в будущем.
— Вам?
— Мне. Адмиралу Навпактосу.
— А не адмиралу?
— А вот этого я еще совсем не знаю... — Георгий замолчал.
Я еще не знаю, кто я, думал он. Я не знаю, что характеризует мою сущность — кроме эполет, которые скоро предстоит снять. Есть люди, которых совершенно точно не характеризует больше ничто: отними у такого эполеты — он исчезнет. И, черт возьми, она права. К звездам меня никогда не тянуло. Дело не в них. Скорее — в игре, вести которую было увлекательно, и полем для нее оказалось небо. Но игра кончилась. И теперь разбираться придется только самому. Как сказано в каком-то старом романе: "Нас двое. Я и Вселенная".
Впрочем, нет. Не двое.
Георгий покосился на Миру. Она все еще смотрела на горы, и профиль ее сейчас был очень твердым.
Как статуя на фоне пламени.
Хавильдар-майор Рао стоял на ступеньке бронедрезины и смотрел поверх бинокля в океан. Ветер нес над водой рваные облака.
— Пустое море. Зря катаемся, — хрипло сказал Удав.
Рао покосился на него. Удав сидел рядом, в решетчатом кресле первого наводчика.
— Заткни пасть, Удав. Сколько надо, столько и будем кататься. Приказ ты читал.
Удав сумрачно кивнул, не спуская глаз с дороги.
Рао тоже посмотрел на дорогу. Задачей его дивизиона было предотвращение скрытного десантирования противника на морской берег. Штабные мудрецы почему-то предположили, что византийцы могут сбрасывать боевые средства на парашютах на воду. Рао не знал, какие для такого предположения основания, и плевать ему было. Хотя он с трудом представлял, как подобное возможно, при том, что о непроницаемом щите противокосмической обороны Токугавы вопила вся пропаганда. Ладно, начальству виднее...
А кроме того, он по опыту знал, что иногда чужие посадочные аппараты на планеты все-таки опускаются.
После того, как Рао задержал в болотах Архелона странного офицера, его жизнь изменилась очень круто. Уже через день он сидел в транспорте, уходившем на Шакти — в лагерь переподготовки на континенте Себек. Лагерь этот он вспоминал с ужасом, но проведенное там время принесло ему капитанские погоны. Между тем Шакти стала фронтовой зоной; выйдя из лагеря, Рао сразу получил под командование роту. И еще через месяц был отправлен сюда. На Токугаву.
Вот уж никогда не думал, что придется побывать на столичной планете...
Токугава, впрочем, его разочаровала. Полярного континента, на котором, по слухам, творились какие-то чудеса, ему не пришлось видеть даже с орбиты. А на Центральном континенте все было скучно. Почти голая равнина, на которой тут и там лепились поселки, торчали энергостанции, и еще она была вся оплетена сетью рельсовых дорог. Именно по такой дороге они сейчас вдоль берега океана и ехали.
— Центральный континент — это система жизнеобеспечения столицы, — сказал ему в первый же день здешний командир полка, субадар-майор Джейсон. — Понял? На Полярный континент ни меня, ни тебя не пустят — харями не вышли. Там император живет. А мы с тобой — прах под его ногами, как ты знаешь. Хм, Рао... Тебе говорили когда-нибудь, что император — боевой товарищ солдатам?
— Говорили.
— Забудь, — посоветовал Джейсон. — Ты офицер, тебе в бредовые сказки верить нельзя. Императору на нас насрать с высоты ледяного купола. Скорее всего, он даже ничего не знает про нас. Но нас это — что? — не волнует. Служба императору есть наша жизнь, и выбора нам не дано.
Рао только кивнул. От иллюзий он действительно уже избавился.
Джейсон грозно засопел.
— Усиливают нас, — пробормотал он. — Всю группировку на Токугаве усиливают. Я не знаю, зачем. Работа у тебя рутинная, сам увидишь. Кататься по берегу и смотреть на море. Красота. Но... Готов будь. Ко всему.
Вспоминая сейчас эти слова, Рао улыбнулся про себя. Его подчиненные, все как один, считали патрулирование берега бесполезным: начальство, мол, само не знает, чего хочет. Протестовать, впрочем, никто не пытался. Все солдаты были выходцами из Безымянной зоны, а там подчинять людей умели.
Весь реальный жизненный опыт Рао только с Безымянной зоной и был связан. Почти весь. Пока он был на Шакти, его ненадолго перебросили со взводом на континент Арьяварту, и там он краешком глаза видел другую жизнь — мирную, сложную, гармоничную... Ту самую, которую "бессмертным" полагалось защищать. Наверное.
