С 1 марта в штат помощников главнокомандующего был зачислен 22-летний артиллерист Александр Гамильтон, оказавшийся очень способным штабистом. В отличие от всех остальных членов свиты, он был незаконнорожденным и «пришлым» (родился на острове Невис, а юные годы провел на острове Санта-Крус), зато являлся таким же перфекционистом, как сам Вашингтон, и «думал и писал так же, как он». Гамильтон часто присутствовал на военных советах и был в курсе всех событий. Вашингтон, не обладавший способностью быстро принимать решения, использовал военные советы, чтобы рассмотреть вопрос со всех сторон и выбрать лучший из предложенных вариантов, а затем упорно воплощать его в жизнь. Критики он не боялся. «Я не умру, если услышу обвинения в действительных или мнимых ошибках», — сказал он как-то Джозефу Риду. Зато Гамильтон был нетерпим к человеческим слабостям и не умел сдерживать эмоций. Несмотря на всё свое обаяние, он был слишком горд и упрям. Вашингтона он глубоко уважал за храбрость, патриотизм и честность, но считал посредственным полководцем и придирчивым брюзгой.
Помощники генерала жили с ним под одной крышей. Писари работали в одной комнате, склонившись над небольшими деревянными столами, а главнокомандующий занимал небольшой кабинет рядом с ними. Утром он выходил полностью одетый, завтракал в их обществе, затем отбирал письма, требующие ответа, и сообщал, каким именно он должен быть. После этого устраивал смотр войскам и к полудню возвращался в штаб, к этому времени все письма должны были быть готовы. За обеденным столом собиралось до тридцати человек, сидевших по большей части на походных стульях. По возможности Вашингтон старался придать этим трапезам элегантность и аристократизм, как в былые времена в Маунт-Верноне: стол покрывали камчатной скатертью, раскладывали начищенные серебряные приборы с гербом Вашингтона, вино пили из серебряных кубков. Билли Ли в ливрее прислуживал хозяину. Один из адъютантов сидел рядом с Вашингтоном и помогал распределять еду и напитки. Трапезы длились часами, стол ломился от яств: подавали восемь — десять блюд из мяса и птицы с овощным гарниром, затем десерт — не меньше двух сладких пирогов и пудинг, а в завершение трапезы — яблоки и орехи. (В молодости Вашингтон любил за разговором щелкать орехи, но теперь был лишен этого удовольствия, так как часто страдал от воспаления десен.)
Главнокомандующему нравились стройные молодые люди, умевшие носить мундир и хорошо держаться в седле, как Гамильтон, Джон Лоренс или Тенч Тилгман. Он по-прежнему был убежден, что лучшие офицеры получаются из «джентльменов», и требовал, чтобы командиры без офицерских патентов носили шпаги для большего «авторитета». Вместе с тем офицеры должны служить примером для своих подчиненных; «офицер гордится тем, что разделяет труды и опасности, которым подвергаются его люди».
Из этих людей уже давно пора было сделать настоящую армию по английскому образцу. Ежедневно — смотры и учения. У каждой бригады — свой оркестр. Но прежде всего — чистота и опрятность. Генерал позаботился о том, чтобы в рацион солдат непременно входили овощи. Игральные карты и кости были строго запрещены. Поступить так же со спиртным было нельзя: ежедневная порция рома считалась «храбростью в бутылке»; однако Вашингтон пытался приучить солдат пить ром разбавленным и не весь сразу. Брани он не терпел; его передергивало, когда слышалась матерщина. Зато при каждом полку состоял капеллан, и генерал всегда лично присутствовал на богослужениях, переходя из полка в полк и личным примером поощряя солдат к исполнению долга истинного христианина.
Тем не менее к марту Континентальная армия поредела до жалких двух с половиной тысяч солдат. На людях Вашингтон бодрился, но, оставшись один, не мог сдержать слез; он был подавлен и несчастен. Неудивительно, что он заболел и настолько ослаб, что мог заниматься лишь самыми неотложными делами. По счастью, в середине марта в лагерь приехала его дорогая супруга; теперь было кому довериться и поручить ведение «домашних» дел.
Марте Вашингтон, наверное, тоже было одиноко в Маунт-Верноне. Джеки был поглощен семейными заботами: в прошлом году у него родилась дочь Элизабет Парк Кастис, и Нелли снова ждала ребенка. Здесь же, в ставке мужа. Марта была незаменима. Джордж расцветал при одном ее появлении. Она устраивала уютные домашние ужины, увеселительные верховые прогулки и вообще была душой общества — довольно обширного, состоящего из приятных молодых людей, в том числе офицерских жен. С последними Вашингтон охотно любезничал и вел светские беседы.
Женское общество не было привилегией офицеров: за армией следовали солдатские жены и подруги, не говоря уж о проститутках; они стирали, шили, стряпали, получая паек. В периоды затишья Вашингтон смирялся с их присутствием, но во время похода женщины, особенно беременные и с малыми детьми, были большой обузой для армии. Однако он не мог их прогнать из-за их мужей и возлюбленных, порой самых опытных и лучших его солдат.
С приходом весны возросла тревога: что замышляет Хоу? Он уже попытался выманить американцев в поле, чтобы устроить генеральное сражение, но Вашингтон не клюнул на эту приманку. Ему приходилось делить свои и без того невеликие силы, чтобы караулить врага у Гудзона и в Мидлбруке. Разведка донесла, что Хоу нанимает лоцманов, знакомых с рекой Делавэр; значит, он хочет захватить Филадельфию с воды.
Англичане действовали в нескольких направлениях сразу. 25 апреля губернатор Нью-Йорка Уильям Трайон высадился в Коннектикуте и захватил склады Континентальной армии в Данбери. Узнав об этом, командиры местного ополчения Дэвид Вустер, Голд Силлиман и примкнувший к ним Бенедикт Арнольд (для обсуждения вопроса о своем повышении направлявшийся в Филадельфию, куда в начале марта 1777 года вернулся из Балтимора Конгресс) собрали около семисот солдат и отправились в Данбери. Рота Вустера дважды атаковала арьергард британцев; во время второй атаки генерал был смертельно ранен и умер пять дней спустя. Главное столкновение произошло при Риджфилде: ополченцы Арнольда сражались на улицах города и отступили, нанеся врагу существенный урон. Арнольд перегруппировал свои войска, добавив к ним артиллерию, чтобы помешать британцам погрузиться на корабли, однако его люди были рассеяны огнем англичан и последовавшей затем штыковой атакой; сам Арнольд был вновь ранен в левую ногу. Несмотря на то что победа осталась за британцами, отважные действия ополченцев вызвали в Коннектикуте всплеск патриотизма.
Четырнадцатого июня 1777 года Континентальный конгресс утвердил национальный флаг, под которым должны были сплотиться патриоты: его полотнище состояло из тринадцати красных и белых полос, а на синем поле в левом верхнем углу 13 звезд (по числу штатов) образовывали круг — символ вечности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
