В. И. Ленин так писал о деятельности лиги: «В Соед. Штатах империалистская война против Испании 1898-го года вызвала оппозицию «антиимпериалистов», последних могикан буржуазной демократии, которые называли войну эту «преступной», считали нарушением конституции аннексию чужих земель, объявляли «обманом шовинистов» поступок по отношению к вождю туземцев на Филиппинах, Агвинальдо (ему обещали свободу его страны, а потом высадили американские войска и аннектировали Филиппины)…»[436].
История захвата Филиппин — одна из позорнейших страниц истории США. Здесь было проявлено столько двуличия, лжи, обмана и насилий, что возмущение широких масс населения внешнеполитическим курсом правительства охватило всю страну. Характерен такой факт: наряду с инструкциями президента Мак-Кинли о «благожелательной ассимиляции» Филиппин, которые он посылал американским генералам на Филиппинах и которые широко рекламировал среди населения, имелись его же категорические военные предписания о «немедленной и фактической оккупации» Филиппинских островов.
Из донесений русского посла в Вашингтоне Кассини видно, что одновременно с посылкой «мирной» сенатской комиссии Мак-Кинли отдавал генералу Отису такие распоряжения: «Усмирить филиппинских инсургентов, даже если бы пришлось истребить их всех до единого»[437].
Приказ президента выполнялся точно. Американские колонизаторы сеяли смерть на Филиппинах. Подавление национально-освободительного движения совершалось с невероятной жестокостью. Население острова Люсона было целиком уничтожено. Размеры совершенного злодеяния были столь чудовищны, что смутили даже прожженных американских политиканов. Представитель конгресса США, побывав на Филиппинах, официально сообщал о том, что в Северном Люсоне нет больше восстаний, потому что «там некому больше восставать». Один из участников бойни на Филиппинах писал в 1899 году: «Мы сожгли все их дома; я не знаю, сколько мужчин, женщин и детей убили ребята из Теннесси. Они не брали пленных»[438].
«Антиимпериалистическая лига» усилила свою работу, присоединяя к организованному протесту все новые массы негодующего населения США. Лига требовала отвода американских войск с Филиппинских островов и предоставления народу Филиппин права на самоуправление.
Характерно, что именно эти требования звучали и в памфлетах Марка Твена 1900–1902 годов.
Захватив Филиппины, США вплотную приблизились к границам Китая, где в течение последних восьмидесяти лет американская экспансия давала себя знать в области экономики, культуры и политики. Но в Китае не менее прочно утвердились и европейские империалисты. Такое положение дел было невыгодно для США. Оставалось одно: ратовать за политику «открытых дверей», за «равные» основания для торговли всех иностранных государств на территории Китая.
В конце XIX века, проповедуя этот принцип, американские дипломаты старательно расчищали дорогу отечественным долларам. В Китае в это время нарастало народное национальное движение против «заморских дьяволов» — империалистов разных национальностей. Наибольшей остроты этот протест достиг к началу XX века в северных и северо-восточных провинциях Китая. Движением этим руководили тайные религиозные общества, имевшие массовый характер, — «боксеры»[439]. Американские монополисты активно вмешивались во внутренние дела Китая. Вначале они поддерживали «боксеров», тем самым проявляя свое «беспристрастие», «демократизм», вызывали к себе симпатии китайцев, а главное — руками «боксеров» расправлялись со своими европейскими соперниками в Китае. Затем, когда народный протест принял угрожающие размеры, в августе 1900 года американские войска вместе с германскими и английскими фактически оккупировали Пекин и начали расправу с восставшим народом. К весне 1901 года деятельность карательных экспедиций приняла характер безудержного кровавого террора.
К этому времени и относятся гневные памфлеты Марка Твена о «цивилизации» Китая и о фантастических размерах контрибуции, наложенной на несчастную страну чужеземцами. Общая сумма контрибуции, которую должен был уплатить Китай, была гигантской — 450 миллионов таэлей. Китай фактически был отдан на разграбление интервентам. Боксерское движение было подавлено. Американские дельцы своего добились: ослабили позиции противников и укрепили собственные.
В то время как американцы вырывали из рук Испании ее добычу, заливали Китай кровью его патриотов, англичане захватывали колонии в Африке и вели бесславную, позорную войну с небольшим народом — бурами.
Спустя несколько лет, в статье «Мы американизируем Европу» (сентябрь 1906 года), Марк Твен подчеркнет поразительное сходство и единодушие в поведении «благородных» представителей «англосаксонской расы». «Когда англосакс хочет чего-либо, он идет и берет» (курсив Твена)[440], и не только не стыдится своих дел, но и открыто хвастает ими. При встрече с Уинстоном Черчиллем — в то время молодым политическим деятелем, приехавшим в 1900 году в США, — Твен отозвался об Англии и США метко и выразительно: две эти страны — «kin in sin» (родня по грехам).
О возникновении англо-бурского конфликта Марк Твен рассказал в книге «По экватору». В начале 900-х годов события в Африке продолжали развиваться. Буры защищались так отважно и упорно, что вызвали симпатии честных людей всего мира, напряженно следивших за африканской трагедией.
Оценка, которую давал Марк Твен англо-бурской войне, свидетельствует о понимании им того, что английский народ не может быть агрессором, что захваты колоний ведутся только в интересах английских монополистов. Когда англичане предъявили бурам ультиматум, Марк Твен записал в своем дневнике (11 декабря 1899 г.):
«Время истекло! Сейчас раздался первый выстрел в Южной Африке. Кто-то должен пасть первым. Он уже пал. Чье сердце разбито этим убийством? Будь он бур или британец — это убийство, и совершает его Англия руками Чемберлена и его кабинета — лакеев Сесиля Родса и его Сорока Воров Североафриканской компании».
США также продолжали захватывать новые колонии и расширять «сферу влияния». Пресловутый американский принцип — «доктрина Монро» — постепенно превращался в откровенно империалистический лозунг: «Америка для США». Теодор Рузвельт, оценивая методы тогдашней американской дипломатии, заявлял, что правильный путь в международных отношениях — разговаривать мягко, имея, однако, наготове большую дубинку. Именно так он действовал в странах Южной Америки.
Зону будущего Панамского канала империалисты США (рассматривали как орудие борьбы за гегемонию США не только в странах Южной Америки, но и в водах Атлантического и Тихого океанов. Недаром Рузвельт заявил в момент начала строительства канала: «Мы начали овладевать континентом».
Несмотря на единодушный и резкий протест народа и правительства Колумбии, в 1903 году в стране была инсценирована «революция», организаторами которой были президент Теодор Рузвельт и государственный секретарь Гэй[441]. Марионеточная республика Панама передала США «на вечные времена» канал и права на его эксплуатацию.
В 1904 году американскими войсками были захвачены земли Сан-Доминго, через три года — оккупирован Гондурас; финансовому контролю США были подчинены Венесуэла и Никарагуа.
Доллар овладел континентом.
История развития общественной мысли и литературы США конца XIX и начала XX века дает право говорить, что в области идеологии шла та же интенсивная и непрекращающаяся борьба между защитниками агрессий и прогрессивными силами страны, что и в политике, экономике. На рубеже двух столетий американская литература представляла собою враждебные друг Другу станы. Мерилом принадлежности к тому или другому лагерю являлось отношение писателей к господствующему классу и его антинародной деятельности.
Откровенно империалистическая внутренняя и внешняя политика буржуазии вызвала к жизни апологетическую литературу и журналистику. В 1902 году одна из самых крупных столичных газет, «Нью-йоркский дневник», на первой странице так изобразила приезд Пирпонта Моргана из Европы в Америку: небоскребы Нью-Йорка в сорок этажей и «дядя Сэм» в его традиционном костюме кланяются банкиру в пояс, а статуя Свободы с улыбкой протягивает свой факел, чтобы «хозяин» прикурил сигару. Надпись «Добро пожаловать» украшала этот лакейский рисунок.
Реакционная буржуазная литература эпохи империализма унаследовала от «нежного» реализма средства приукрашения действительности (образ «гармонической» Америки, идею о «несокрушимости» американского оптимизма, всегда преуспевающего героя, традиционно-счастливые развязки драматических положений). Но перед нею была поставлена новая задача: оправдать империалистическую экспансию.
